Охотники на мамонтов - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 49
- Предыдущая
- 49/216
- Следующая
Мамутои подумали, что эта быстрая скачка, завершившаяся удачной охотой, была продолжением демонстрации мастерства Эйлы. И она не стала разубеждать их, однако избегала взглядов Джондалара и Ранека.
Когда Эйла вдруг неожиданно убежала к лошадям, Джондалар понял, что она расстроилась, и не сомневался, что в этом виноват именно он. Он сожалел о случившемся, мысленно ругая себя, но ему было трудно совладать с незнакомыми чувствами, тревожившими его душу, и он не знал, как объяснить ей все это. Ранек не догадывался, как сильно расстроилась Эйла. Он понял только, что вызвал у нее некое ответное чувство, и подозревал, что мог стать причиной ее смущения и бегства, однако такое поведение он объяснил очаровательным простодушием ее натуры. Эта молодая женщина все больше нравилась ему, и он задавал себе лишь один мучительный вопрос: насколько сильны ее чувства к светловолосому гостю?
Вновь оказавшись среди обитателей Львиной стоянки, Эйла обратила внимание на детей, которые, играя, носились взад и вперед по длинному утоптанному полю. Неззи подошла к Ридагу и сняла его со спины Уинни, при этом куропаток он с гордостью держал в руках. Эйла отпустила лошадей, и они, отойдя на некоторое расстояние, начали жевать суховатую осеннюю траву. Затем лицо Эйлы стало вдруг задумчивым, она окинула отстраненным взглядом собравшихся в степи людей, размышляя о дружелюбном споре, породившем эти состязания, а они, в свою очередь, стали причиной необычных действий, которые были выше ее понимания. Эти взрослые люди играли как дети. Эйла сознавала, что соперничество или состязание необходимо для проверки мастерства, для проверки человеческих возможностей и способностей, — естественно, можно было проверить быстроту бега или дальность полета копья, однако она с удивлением видела, что сейчас они прыгают и резвятся просто ради удовольствия. Хотя при этом, возможно, тоже проверяются и развиваются определенные физические способности.
Кто-то принес из дома несколько обручей, размер которых примерно соответствовал окружности бедра. Они были сделаны из специальных узких полосок влажной сыромятной кожи, которые после сушки становятся жесткими, и тогда их туго обматывают медвежьей травой. Кроме обручей, в игре были задействованы легкие оперенные копья или легкие дротики, которые не имели ни костяных, ни кремневых наконечников.
Обручи катали по земле, а в них бросали дротики. Когда дротик одного из игравших попадал в дырку катившегося обруча и он падал на землю, зрители дружно выражали одобрение, хлопая себя по бедрам. Эта игра также сопровождалась счетными словами и заключением пари, что усиливало заинтересованность и волнение как состязавшейся пары, так и болельщиков. Эйла как зачарованная наблюдала за этим странным занятием. Играли и мужчины, и женщины, они по очереди катали обручи и бросали дротики, как будто соперничая друг с другом.
В итоге, дождавшись определенного результата игры, несколько человек направились в сторону дома. Среди них была и Диги, вся раскрасневшаяся от возбуждения. И Эйла поспешила за ней.
— Похоже, день превращается в чудесный праздник, — заметила Диги. — Состязания, игры… все это создает такое впечатление, будто у нас сегодня действительно большое торжество. И Неззи готовит свое замечательное тушеное мясо. Талут обещал бражку, Ранек — сладости. А ты собираешься делать что-нибудь со своими куропатками?
— Вообще-то я умею готовить их особым способом. Ты думаешь, стоит заняться ими?
— А почему бы и нет? Пусть у нас на праздничном ужине будет еще одно особое блюдо.
То, что подготовка к празднику идет полным ходом, ощущалось уже у входа в жилище: в воздухе носились восхитительные ароматы готовящейся пищи, дразнившие обоняние соблазнительными обещаниями. Главным виновником этого было тушившееся мясо. Оно тихо булькало в большом кожаном котле под присмотром Лэти и Бринана. А в общем, приготовление праздничных блюд шло полным ходом, и в него был вовлечен едва ли не каждый. Эйла внимательно и заинтересованно следила за действиями Неззи и Диги.
В земле возле очага была выкопана котловина, дно которой покрывали горячие угли, и пепел, сохранившие хороший жар. На эти угли был положен слой сухого мамонтового навоза, а на него установлен кожаный котел, вставленный в костяной каркас. Тлеющие под навозом угли подогревали жидкость, но к тому времени, когда навоз загорался, нижний слой углей уже прогорал, и вся масса топлива несколько проседала, а кожаный котел оставался на прежней высоте. Кипящая жидкость медленно просачивалась сквозь кожаное дно, гася случайные языки пламени. Когда все угли под этой кожаной посудиной прогорали, в нее начинали добавлять речные камни, докрасна раскаленные в очаге, что позволяло поддерживать варево в состоянии кипения, — такой подсобной работой обычно занимались дети.
Ощипав куропаток, Эйла выпотрошила их специальным ножиком. Он был сделан целиком из кремня, о притупленную зазубринами рукоятку нельзя было порезаться, а лезвие отделялось от ручки двумя зарубками. Эти зарубки позволяли фиксировать положение большого и указательного пальцев, поэтому манипулировать таким орудием было довольно легко. Правда, его использовали не для грубых работ, а только для разрезания мяса или кожи. Эйла уже успела оценить достоинство такого ножа, хотя впервые взяла его в руки, когда они прибыли на Львиную стоянку.
Обычно Эйла готовила куропаток в яме, выложенной камнями, на которых разводился костер; когда дрова прогорали, дичь укладывалась на раскаленные камни и плотно укрывалась. Однако в этих краях трудно было найти подходящие камни, поэтому она решила воспользоваться уже имевшейся ямкой с углями, над которой тушилось мясо. К сожалению, в это время года уже не было молодой зелени — мать-и-мачехи, крапивы и амаранта, — в листьях которых она любила запекать дичь вместе с яйцами куропаток. Правда, в лекарской сумке Эйлы имелся небольшой запас трав, которые можно было использовать как для лечебных целей, так и в качестве приправы к пище. Кроме того, пучок сухих трав, в которые она решила завернуть птиц, также должен был придать мясу особый тонкий аромат. Возможно, получится не совсем то блюдо, которое так любил Креб, но тем не менее оно тоже будет довольно вкусным.
Закончив ощипывать птиц, Эйла зашла в дом и увидела Неззи, разводившую огонь в центральном кухонном очаге.
— Я бы хотела приготовить куропаток в ямке, там, где ты готовила мясо. Можно мне взять еще углей? — спросила Эйла.
— Конечно. Может быть, тебе еще что-нибудь нужно?
— У меня есть немного сушеных приправ. Хотя я люблю готовить птиц со свежей зеленью. Но сейчас неподходящее время.
— Ты можешь заглянуть в кладовую. Возможно, тебе пригодятся кое-какие овощи. А еще у нас есть соль, — сказала Неззи.
— Соль… — Эйла подумала, что ей пришлось обходиться без соли, с тех пор как она покинула Клан. — Да, пожалуй, я возьму немного соли и овощей. Надо посмотреть. А где можно взять угли?
— Я дам их тебе, как только огонь прогорит.
Эйла поначалу не обратила внимания на то, как Неззи разводит костер, но потом заинтересовалась. Она знала, что в этих местах мало деревьев, хотя не задумывалась о том, какие это может иметь последствия. Мамутои использовали в качестве топлива кости, а они разгорались довольно трудно. Неззи взяла немного тлеющих углей из соседнего очага и, добавив сухой травы для растопки, положила на нее слой высушенного навоза, который давал жар и сильное пламя. Затем она бросила в костер мелкие осколки костей, однако кость воспламенялась далеко не сразу.
Чтобы раздуть пламя, Неззи отодвинула маленькую рукоятку, которую Эйла раньше не замечала. Она вдруг услышала тихий свист ветра и заметила, как взметнулся пепел и ярко разгорелся костер. Объятые языками пламени кости сначала стали обугливаться по краям и затем наконец загорелись. И Эйла вдруг поняла, с чем было для нее связано то непонятное раздражение, которое она испытывала с тех самых пор, как они прибыли на Львиную стоянку, — странное, едва осознанное беспокойство вызывал непривычный запах дыма.
- Предыдущая
- 49/216
- Следующая
