Сад Рамы - Кларк Артур Чарльз - Страница 9

• Предыдущая
• 9/108
• Следующая

— Ты полагаешь, мы оказались здесь лишь волей случая? Или же хозяева аппарата с учетом всех вероятностей и природы нашего вида рассчитывали, что в настоящий момент внутри Рамы окажутся человеческие существа?

Мысль Майкла мне понравилась. Он намекал, хотя, может, и не осмыслив этого до конца, что рамане гениальны не только в науках и технике; возможно, они владеют всеми основами универсальной психологии. Ричард никак не отреагировал.

— Ты имеешь в виду, — проговорила я, — что в окрестностях Земли рамане намеренно использовали лишь свои вспомогательные системы, чтобы заманить нас сюда.

— Это абсурд, — тут же откликнулся Ричард.

— Подумай, — возразил Майкл. — Разве мог бы состояться контакт, если бы рамане влетели в Солнечную систему, сохранив заметную часть скорости света, обогнули Солнце и отправились бы далее своим путем? Конечно, нет. И как ты сам отмечал, на этом корабле вполне могут оказаться и другие «иностранцы» — если позволительно воспользоваться этим словом. Едва ли многие виды способны…

Во время паузы в разговоре я напомнила мужчинам, что скоро от дна начнет таять Цилиндрическое море, начнутся ураганы и приливные волны. И все решили, что следует доставить запасную лодку из лагеря «Бета».

На дорогу по льду туда и обратно у мужчин ушло часов двенадцать. Ко времени возвращения настала ночь. Когда Ричард и Майкл спустились в подземелье, Симона, уже начавшая реагировать на окружающее, протянула ручки к Майклу.

— Вот хорошо, хоть кто-то да обрадовался моему возвращению, — пошутил Майкл.

— Даже если это только Симона, — странно напряженным и отстраненным голосом проговорил Ричард.

К ночи его настроение не изменилось.

— В чем дело, милый? — спросила я его, когда мы остались вдвоем на матрасе. Он не ответил, и я поцеловала его в щеку.

— Все дело в Майкле, — наконец отозвался Ричард. — Сегодня, когда мы с ним несли лодку, я понял, что он влюбился в тебя. Послушала бы ты — только и речей, что о Николь. Ты и идеальная мать, и идеальная жена, и идеальная подруга. Даже признался, что завидует мне.

Несколько секунд я ласкала Ричарда, стараясь сообразить, как лучше ответить.

— Думаю, не стоит слишком серьезно относиться к разговорам. Майкл просто и честно выражает симпатию. Он мне тоже нравится…

— Я знаю — это меня и беспокоит. Когда ты бываешь занята, он, а не я, возится с Симоной… вечно вы тут беседуете, пока я работаю.

Он умолк и поглядел на меня со странной обреченностью во взоре. С робостью даже. Это был не тот Ричард Уэйкфилд, которого я знала душой и телом больше года. Холодок пробежал по телу… наконец Ричард склонился ко мне с поцелуем.

Потом мы занимались любовью, а затем он уснул. Симона зашевелилась, я решила покормить ее. И пока девочка сосала, вспоминала все, что случилось с тех пор, как Майкл обнаружил нас у подножия кресельного лифта. Ничего такого, что могло бы вызвать в Ричарде хоть кроху ревности, я представить себе не могла. Даже половую жизнь мы вели регулярно и с прежним пылом, впрочем, после рождения Симоны без излишней выдумки.

Я не могла забыть про огонек безумия, промелькнувший в глазах Ричарда, и когда Симона наелась, решила что в ближайшее время нужно стараться проводить с мужем побольше времени.

20 июня 2202 года

Сегодня я убедилась в том, что снова беременна. Майкл был в восторге, Ричард на удивление не проявил энтузиазма. Когда мы переговорили с ним с глазу на глаз, Ричард признался, что испытывает смешанные чувства, поскольку Симона как раз достигла того возраста, когда ребенок перестает нуждаться в постоянном присмотре. Я напомнила ему двухмесячной давности разговор — тогда он сам согласился завести еще одного ребенка. Теперь же он мотивировал это тем, что прошлое его рвение объяснялось желанием сделать приятное мне.

Ребенок должен родиться в середине марта. К тому времени мы закончим детскую, и места для всей семьи хватит. Жаль, что Ричард без восторга относится к новому отцовству, однако у Симоны появится компания.

15 марта 2203 года

Катарина Колин Уэйкфилд (мы будем звать ее Кэти) родилась тринадцатого марта в 6:16 утра. Роды были несложными, после первых схваток прошло всего четыре часа. Боли почти не чувствовала. Я родила, сидя на корточках, и была в состоянии самостоятельно перерезать пуповину.

Кэти много кричит. И Женевьева, и Симона были тихими, но эта шума наделает. Ричард порадовался тому, что я назвала дочку в честь его матери. Я надеялась, что на этот раз отцовские обязанности в большей мере заинтересуют его, однако в настоящее время он слишком занят — работает над «совершенной базой данных» (она будет иметь код и позволит нам легко отыскивать нужную информацию) — и не уделяет ребенку чересчур много внимания.

Моя третья девочка весила чуть меньше четырех килограммов и оказалась пятидесяти четырех сантиметров ростом. Симона, кажется, была поменьше — тогда у нас еще не было нужных приборов. Кэти светленькая, почти белая, и волосы куда светлее черных кудряшек сестренки. Глаза на удивление голубые. Конечно, я знаю, что младенцы часто рождаются с голубыми глазами, темнеющими за первый год жизни. Вот уж никогда не ожидала, что с голубыми глазами может появиться на свет мое собственное дитя.

18 мая 2203 года

Трудно поверить, что Кэти уже два месяца. Такая требовательная девочка! Надо было бы приучить ее не дергать сосок, но я уже не могу справиться с этой привычкой. Особенно она вредничает, когда во время кормления присутствует кто-нибудь еще. Если я просто поворачиваю голову, чтобы переговорить с Майклом или Ричардом, и в особенности если пытаюсь отвечать на очередной вопрос Симоны, Кэти тут же ревниво впивается в грудь.

Ричард сделался мрачным. Лишь временами он обнаруживает прежний блеск и остроумие, заставляя нас с Майклом хохотать над его замысловатыми шутками, впрочем, настроение его может измениться мгновенно. Любое наше невинное замечание способно повергнуть его в уныние или даже вызвать гнев.

Я подозреваю, что Ричарда в основном снедает скука. Он закончил возиться с базой данных и еще не приступил к новому делу. В прошлом году он соорудил чудесный компьютер, позволяющий без всякого труда обращаться с черным экраном. Конечно, он мог бы внести некоторое разнообразие в собственную жизнь, занявшись Симоной, однако, я предполагаю, что подобное просто не в его вкусе. Ричарда ничуть не увлекают — как нас с Майклом — сложные черты характера, проступающие в подрастающей Симоне.

Когда я была беременна Кэти, меня беспокоило явное отсутствие интереса к детям у Ричарда. Я решила атаковать проблему в лоб и попросила у мужа помощи — мне хотелось соорудить мини-лабораторию, чтобы определить часть наследственности Кэти по моей амниотической жидкости. Требовались сложные химические вещества (прежде мы еще не работали с раманами на столь высоком уровне), а также разнообразные и сложные медицинские инструменты.

Ричарду дело понравилось. Мне тоже — все так напоминало студенческие годы. Мы работали по двенадцать, иногда по четырнадцать часов в день, препоручив Симону Майклу — они определенно друг в друге души не чают. И часто допоздна разговаривали о деле, даже занимаясь любовью.

Когда настал день и мы завершили анализ генома не рожденного еще ребенка, к собственному изумлению я поняла, что Ричарда более всего беспокоит, как сработают приборы и инструменты, а не результаты анализа наследственности нашей второй дочери. Я была потрясена. Когда я сказала ему, что у нас будет девочка, что у нее нет синдромов Дауна[6] или Уиттингэма[7] и предрасположения к раковым заболеваниям, он ограничился чисто деловой реакцией. Но когда я начала превозносить скорость и точность, с которой его установка произвела анализ, Ричард просто засветился от гордости. Что за человек! Моему мужу куда спокойнее в мире математики и техники, чем с людьми.

• Предыдущая
• 9/108
• Следующая