Фонтаны рая - Кларк Артур Чарльз - Страница 16

• Предыдущая
• 16/36
• Следующая

Раджасинха никогда не видел ничего подобного. Почти прямо над его головой параллельные гряды облаков были искажены вращающимся возмущением. По-видимому, это был штормовой микроциклон всего в несколько километров шириной, но напомнил он Раджасинхе нечто совсем иное – дырку от сучка в гладко оструганной доске. Оставив свои любимые орхидеи, Раджасинха вышел наружу, чтобы лучше разглядеть небесный феномен. Теперь ему стало видно, что смерч медленно движется по небу, так как его путь был отмечен воронкой в облачных слоях.

Нетрудно было вообразить, что это перст божий, протянутый с неба, прорезает борозду в облаках. Даже Раджасинха, знакомый с основными принципами управления погодой, не думал, что возможна такая точность. Однако он не без гордости сознавал, что сорок лет назад способствовал этому достижению.

Не так легко было убедить сверхдержавы отказаться от орбитальных крепостей и передать их Глобальной Службе Погоды. Но в результате, если здесь подходит столь широкая метафора, последние мечи были перекованы на орала. Теперь лазеры, угрожавшие некогда человечеству, направляют свои лучи на тщательно выбранные участки атмосферы или точки в пустынных районах Земли. Конечно, энергия лазера ничтожна по сравнению с мощью самого слабого шторма, но это можно сказать и об энергии камня, вызывающего снежный обвал, или нейтрона, который начинает цепную реакцию. Особые технические детали были неизвестны Раджасинхе, он знал лишь об обширной сети управляющих метеоспутников и компьютерах, в электронном мозгу которых заложена полная модель земной атмосферы, поверхности морей и суши. Глядя, как крошечный микроциклон целеустремленно движется на запад и наконец скрывается за рощицей грациозных пальм внутри крепостных валов, окружающих Райские Сады, Раджасинха чувствовал себя дикарем, взирающим в священном ужасе на чудеса передовой техники.

Затем он поднял глаза кверху, где, оседлав рукотворные небеса, стремительно неслись вокруг планеты невидимые ему метеорологи.

– Весьма впечатляюще, – сказал он. – Но, надеюсь, вы точно знаете, что делаете.

С высоты тридцати шести тысяч километров Тапробани выглядел крошечным. Весь остров казался слишком малой мишенью, а попасть нужно было в участок размером с теннисный корт.

Разумеется, Морган мог использовать для демонстрации орбитальную станцию «Кинте», избрав целью Килиманджаро или Кению. Правда, «Кинте» находилась в одной из самых неустойчивых точек стационарной орбиты и с трудом балансировала над Центральной Африкой. Но это не имело значения для эксперимента продолжительностью всего несколько дней. Можно было спустить нить и на вершину Чимборасо, американцы даже предложили передвинуть станцию «Колумб» точно на долготу этой горы. Но все-таки Морган вернулся к Шри Канде.

К счастью, в эпоху электронных машин даже решения Всемирного Суда выносились за считанные недели. Естественно, монахи возражали против эксперимента, Морган доказывал, что он не является правонарушением, поскольку проводится за пределами монастырских земель и не сопровождается шумом или загрязнением. Срыв опыта поставит под угрозу всю проделанную работу и надолго задержит проект, жизненно важный для Марсианской Республики.

Такие аргументы могли бы убедить даже самого Моргана. Поверили и судьи – пять из семи, А может, Суду было достаточно трех других запутанных дел, в которых фигурировал Марс…

Но Морган, разумеется, понимал, что его действия продиктованы не только логикой. Он не смирился с поражением и снова бросал вызов. Он как бы заявлял всему миру и упрямым монахам: «Я еще вернусь». Станция «Ашока» ведала связью, управлением погодой и космическими перевозками в районе Индокитая. Случись со станцией что-нибудь, и миллиард жизней оказался бы под угрозой. Для страховки у «Ашоки» были два независимых спутника – «Бхаба» и «Сарабхай», удаленные на сто километров. А если какая-то непредставимая катастрофа уничтожит все три станции, на помощь придут «Кинте» и «Имхотеп» с запада или «Конфуций» с востока. Нельзя класть все яйца в одну корзину – человечество познало это на опыте.

Здесь, вдалеке от Земли, не было ни туристов, ни транзитных пассажиров: высоты геосинхронной орбиты принадлежали ученым и инженерам. Но ни один из них не посещал «Ашоку» со столь необычной целью и с таким уникальным снаряжением.

Ключ к операции «Паутинка» плавал сейчас в одном из тамбуров станции в ожидании последней предстартовой проверки. По его виду никто бы не догадался, сколько человеко-лет и миллионов пошло на его разработку. Тускло-серый конус четыре метра в высоту и два в основании казался сплошным металлом, только под микроскопом можно было обнаружить плотные витки суперволокна, образующие его поверхность. Но, если не считать сердечника и нескольких пластиковых прокладок, конус весь состоял из постепенно утончающейся нити длиной в сорок тысяч километров. Для создания этого скромного конуса были возрождены два забытых технических приема. Триста лет назад начал действовать подводный телеграф, проложенный по океанскому дну, люди потеряли огромные суммы, пока овладели искусством сворачивать в бухты тысячи километров кабеля, а затем равномерно травить его с заданной скоростью от континента до континента, невзирая на штормы. А через столетие появились первые примитивные снаряды, управляемые по проводам. «Снаряд» Моргана полетит к цели в пятьдесят раз быстрее, чем эти реликвии из Военного Музея, да и мишень дальше в тысячи раз. Зато почти весь путь пролегает в полной пустоте, а цель не способна маневрировать. Руководительница операции «Паутинка» смущенно кашлянула.

– Есть одно небольшое затруднение, доктор Морган. Со спуском все ясно – испытания и численные эксперименты прошли успешно. Службу безопасности беспокоит другое: как смотать нить обратно.

Морган прикрыл глаза; об этом он не подумал. Казалось очевидным, что смотать нить нетрудно. Достаточно простой лебедки, правда, оснащенной некоторыми специальными приспособлениями. Они необходимы, чтобы управлять такой тонкой нитью переменной толщины. Но в космосе ничто нельзя считать само собой разумеющимся.

«Так. Когда эксперимент закончится, мы освободим земной конец, и „Ашока“ начнет сматывать нить обратно. Но если потянуть – даже очень сильно – за веревку длиной в сорок тысяч километров, события начнутся не сразу. Понадобится полдня, чтобы импульс достиг противоположного конца. Только тогда система сможет двигаться как целое. Поэтому нужно поддерживать натяжение… Ого!…»

– Мои коллеги кое-что подсчитали, – продолжала девушка. – Когда наконец удастся привести нить в движение, она устремится к станции со скоростью в тысячи километров в час. Это несколько тонн массы.

– Понимаю. А что можно сделать?

– Тянуть медленнее, следя за распределением импульса. В худшем случае нас заставят закончить операцию за пределами станции.

– Это нас задержит?

– Нет. Аварийный план уже разработан. При крайней необходимости можно вывести аппаратуру в космос за пять минут.

– А потом вы ее найдете?

– Конечно.

– Постарайтесь. Эта леска стоит кучу денег и понадобится мне снова.

«Сначала на Марсе, – подумал Морган, глядя на медленно расширяющийся серп Земли. – А как только лифт на Павонисе заработает, Земле придется последовать примеру Марса, и тогда все препятствия отпадут сами собой…» Так будет – и когда мост соединит берега самой грандиозной из пропастей, никто уже впредь не вспомнит имя Гюстава Эйфеля.

Смотреть было не на что еще минимум двадцать минут, но все, кто не был занят, вышли из палатки с аппаратурой и глядели в небо. Даже Моргана то и дело тянуло к двери.

Рядом с ним все время околачивался оператор Максины Дюваль, здоровенный детина лет под тридцать. На его плечах красовалось обычное для его профессии снаряжение – две камеры, глядящие, как это принято, «правая вперед, левая назад», а над ними небольшой шар, чуть крупнее грейпфрута. Антенна внутри шара вела себя очень умно и поэтому всегда была обращена к ближайшему спутнику связи, как бы ни кувыркался ее хозяин. А на другом конце линии, удобно расположившись в студии, Максина Дюваль смотрела глазами своего удаленного второго «я» и слушала его ушами, не утомляя своих легких холодным разреженным воздухом. Но так случалось далеко не всегда. Морган не сразу согласился на просьбу Максины. Он знал, что предстоит «историческое событие», и охотно верил, что «парень не будет путаться под ногами». Но он боялся неприятностей, неизбежных при столь новаторском эксперименте, особенно на последних ста километрах полета в атмосфере. С другой стороны, он знал, что Максине можно верить: она не устроит сенсации ни из триумфа, ни из провала.

• Предыдущая
• 16/36
• Следующая