Песочные часы (СИ) - Романовская Ольга - Страница 37
- Предыдущая
- 37/108
- Следующая
Хозяин тащил меня за руку, не давая ежеминутно застывать перед очередной картиной или статуей. Не выдержав, он даже шикнул:
— Хватит меня позорить! Ведёшь себя, как деревенщина! Или Кевар настолько беден, что для тебя всё это в диковинку? Ладно, погуляешь потом с лакеем, насмотришься.
Я смущённо кивнула:
— Просто я никогда до этого не видела дворцов.
То ли сжалившись, то ли представив себя на моём месте, хозяин коротко рассказал о короле, перечислил комнаты, которые мы прошли, и даже отпустил погулять по зеркальной галерее, украшенной изумительной росписью.
— Может, мне тебя в картинной галерее оставить? — задумчиво поинтересовался он. — По крайней мере, скучно не будет, да и для образования полезно. Понятия не имею, чему учат девушек в Кеваре.
Я промолчала, понимая, что вопрос был адресован не мне, а самому себе.
Лакеи, почтительно поклонившись, отворили створки тяжёлых дверей, и хозяин вошёл в танцевальную залу. Я собачонкой следовала за ним, постоянно кланяясь и делая реверансы — не хотелось оскорбить какого-нибудь заносчивого норна или норину.
На меня смотрели с удивлением и интересом: видимо, нечасто норн брал с собой торху. Но я оказалась не единственной — на полу, на подушках, сидели ещё несколько женщин разных возрастов в серых платьях с колокольчиками на шее. У одной, правда, колокольчика не было, и сидела она на низкой табуретке, тепло посматривая на стоявшего рядом мужчину. Наверное, хозяина.
— Холостые иногда берут с собой торх, — объяснил мой собственный хозяин. — Либо берут и жену, и торху, если она этого заслуживает.
— Заслуживает? — я удивлённо взглянула на него. — То есть примерно себя ведёт?
Норн рассмеялся:
— Нет. Родила хозяину хороших сыновей. Так, на будущее, такая торха пользуется уважением, её полы мыть не заставят. Иди, поговори с ними, тебе на пользу. Ты же у меня зачастую такая глупая и наивная!
Он подтолкнул меня к торхам.
Сев на пол, я представилась, не забыв назвать имя хозяина — всё равно спросят.
Двое из пятерых проявили ко мне интерес, остальные лишь сдавленно кивнули. Они походили на затравленных зверьков, боявшихся лишний раз вздохнуть.
Одной из тех двоих оказалась улыбчивая торха. Изящно поднявшись и склонившись над рукой хозяина, она, получив одобрительный кивок, подошла ко мне.
— В первый раз здесь? Давай отойдём, поговорим, всё равно торх скоро в другую комнату выгонят.
— Почему?
— Появится король, а мы не достойны мозолить ему глаза.
— А можно спросить? — я смутилась, но любопытство победило. — Почему на вас нет колокольчика?
— Потому что мне можно его не носить. Я благонадёжная торха, — рассмеялась женщина. — А, если серьёзно, то возможно скоро стану импари. Во всяком случае, хозяин намекал, что после пяти здоровых сыновей и двух прекрасных дочек я достойна ею стать. Мне признаться, всё равно, я готова родить восьмого и будучи торхой.
— То есть, вам нравится быть рабыней?
— А я не чувствую себя рабыней. Стыдно признаться, — хихикнула она, — но я тряпку в последний раз пять лет назад в руках держала. Сама хырами командую, за порядком в доме слежу. Моя главная забота — хозяин, чтобы ему было хорошо. А разве мне может быть в тягость делать приятное тому, кого любишь? Да, хозяина тоже можно любить и быть счастливой.
Я недоверчиво взглянула на неё: как можно любить того, кто тебя купил? И даже озвучила свои сомнения.
— Дурочка ты! Он же такой же мужчина, может испытывать и вызывать чувства. Я же сначала тоже такая, как ты была: дикая, замкнутая, к себе его не подпускала. А потом всё как-то само собой вышло, особенно после того, как он вторую торху завёл. В итоге ту вторую он другу подарил, тем более что девчонка с норовом оказалась, а я каждое утро просыпалась с ним рядом. Он для меня как муж, жизнь отдать за него готова. Мой Сотьер.
Торха обернулась, отыскав своего норна в толпе и послала ему улыбку.
— А импари…
— Импари — младшая жена, не из благородных. Жена, носящая фамилию мужа, но не получающая его титула. После его смерти она ничего не получает, если только супруг в завещании не упомянет, зато её дети — норны. Мне кажется, — взволновано шепнула она, — что Сотьер уже кольцо заказал. Иначе зачем он о чём-то с ювелиром говорил, оставив меня на улице? Тем более, что любовницы у него уже нет, — женщина самодовольна улыбнулась, давая понять, что приложила руку к избавлению от соперницы, — а жена умерла два года назад. Да и колокольчик сегодня не велел надеть — значит, вольную уже подписал.
Вольную… Значит, и такое возможно, без всяких сыновей, похожих на норна? Или я неправильно трактовала закон, и имелось в виду, что ребёнок должен понравиться норну? Да нет вроде, там ясно было сказано что-то о внешности. Первенец, копия отца.
— Анарина, иди сюда!
Услышав этот голос, моя собеседница вздрогнула, извинилась и упорхнула к своему хозяину. Тот взял её за руки, что-то сказал. В ответ она просияла и поцеловала его в губы. Норн ответил на поцелуй и обнял её, потом повёл куда-то.
Потом я видела, как танцевала эта пара. Как она смотрела ему в глаза. Как после он взял с подноса два тонких бокала и, усадив торху на колени, отдал один из них ей. Слышала, как она смеялась, как вежливо, но без смущения, здоровалась с некоторыми дамами и кавалерами, обмениваясь с ними парой фраз.
Ей позволили остаться, даже когда объявили о выходе высочайшей особы — короля Никотаса Второго. Значит, не ошиблась, и уже аверда. Счастливая!
Но были и другие, которых не любили хозяева и которые боялись и ненавидели своих мучителей. Они жались у их ног, вздрагивая от каждого движения, прятали лица в ладонях и старались слиться с полом. На обнажённых руках виднелись следы ожогов и свежие царапины от плётки.
У одной даже была рассечена бровь. Недавно, потому что кровь ещё не запеклась. Торха стояла на коленях перед высоким широкоплечим мужчиной и испуганной скороговоркой повторяла: 'Я сейчас всё вытру, пятна не будет!'. Оказалось, что она нечаянно пролила несколько капель вина ему на одежду. За это и ударил. А потом, будто было мало, заставил девушку вытирать вино собственным платьем.
— Усерднее, тварь! — схватив её за волосы, норн ткнул несчастную носом в пятна. — А то языком будешь лизать!
— А и правда, Тадеуш, пусть языком полижет, — с готовностью откликнулся его друг.
— Слышала?!
Торха даже не попробовала возразить, сделав то, что от неё хотели.
Потом тот же друг 'вспомнил', что Тадеуш ещё не показывал свою красотку, и девушку потащили в соседнее помещение 'на смотрины'. Вывели в проходную комнату, в которой торхи должны были дожидаться своих хозяев, и, кажется, раздели.
Я не смотрела, но, так как стояла неподалёку от двери, слышала сальные комментарии и унизительные приказы развлекающихся со скуки дворян.
Подавив желание высказать всё, что я думаю об этих людях, сжимая кулаки, я забилась в уголок, напоминая себе, чем карается оскорбление норна. А оскорбить хотелось.
Та торха была такой покорной, такой забитой… Позволь мой хозяин что-то подобное, я бы сопротивлялась, ему бы пришлось меня заставить.
По сравнению с той скотиной Тадеушем виконт Сашер Ратмир альг Тиадей казался светлым духом.
— Чтоб тебя на том свете разодрали все демоны Тьмы! — услышав громкое 'Не надо!' девушки, я не выдержала и разразилась проклятиями, жалея, что под рукой нет ничего, чем можно убить. А то бы, видит Шоан, вошла бы в соседнюю комнату и прикончила эту свинью.
Они же наверняка её насилуют, а никому и дела нет! Как же, если один из насильников — её хозяин, а другой — его друг, получивший разрешение приятеля, то всё в рамках закона! А, может, не насилуют, а избивают, потешаясь над попытками жертвы защититься.
— Будьте прокляты до девятого колена! Чтоб вороны выклевали ваши глаза, а мародёры разграбили могилу! Чтобы вас изнутри съели черви! — гневные слова рвались из горла нескончаемым потоком.
- Предыдущая
- 37/108
- Следующая
