«Белая чайка» или «Красный скорпион» - Кирицэ Константин - Страница 10
- Предыдущая
- 10/64
- Следующая
В Теплой бухте нас ожидал сюрприз. В нескольких метрах от песчаной косы, рядом с тем местом, где взмывали, разбиваясь друг о друга, буруны, стояло на якоре парусное суденышко. Яхта с белым парусом под названием «Белая чайка», начертанным голубой краской на борту, принадлежала адвокату с белоснежными волосами, а значит — Елене, то есть всем.
Наши ребята с независимым видом сидели в тени моего вчерашнего куста и без всякой причины, просто так, устроили нам триумфальную встречу. В ликовании принял участие и Эмиль, скалясь, правда, несколько натянуто. Естественно, веселье перешло в безумие, и Пауль, Дан, Раду и Эмиль как по команде, крича, рыча, жестикулируя и дурачась, бросились к тенту. Они галдели, как тысяча бездельников, которых освободили от экзаменов. Они вторглись в аристократическую зону и силком вытянули из нее всех отдыхавших там — архитектора Дориана, Сильвию Костин, Елену, дона Петрини (сицилиец сам начал подпрыгивать, как мартышка), адвоката Жильберта Паскала. Никто не смог противиться их набегу, ибо набег был неожиданным, буйным и искренним. Гуськом, держась за руки, все двинулись в сторону моря, диковинной цепью, состоявшей как из блестящих звеньев, так и из ржавых, ослабленных. В воде очутились все одновременно — кто прыгнул, кто упал, кого спихнули… Интересно, а как бы реагировал господин Марино на безумный порыв наших мальчиков? — подумалось мне. Бесполезный вопрос. Марино был далеко в открытом море, на линии горизонта, в белой пене волн виднелась лишь его голубая шапочка.
Грех было не воспользоваться прелестями погоды! Я скатился в теплую воду, в самом деле, очень теплую, почти до отвращения теплую, и бросил взгляд в открытое море. Суденышко подняло якорь и скользило по волнам. Судя по скорости и устойчивости хода, я сообразил, что на нем были не только паруса, но и мотор. Двое плыли, уцепившись за корму. Я узнал их по цвету шапочек — Пауль и Дан. Все остальные находились на борту. Вдали показался пароход. Но яхта шла вовсе не к нему, как я сначала подумал. Ее цель была голубая шапочка (цвет на таком расстоянии лишь угадывался), время от времени возникавшая среди волн.
Не знаю, сколько времени я провел в воде. Голову осаждали всякие мысли, лишенные, однако, ясности. Когда же я вспомнил, что нахожусь на берегу моря, а вокруг недоступные источники радости, и все из-за моего дурацкого вывиха, меня словно окатило вихрем из мириадов градин. Однако вихрь мне вовсе не почудился, а действительно пролетел над головой, предвещая дождь, который не заставил себя долго ждать, — мощный, холодный, проливной.
Яхта быстро приближалась к берегу. Пассажиры сгрудились вокруг мачты, спасаясь кто как мог от холодных залпов дождя. Дан бросил якорь в десяти-пятнадцати метрах от опасной гряды бурунов. Я стал свидетелем леденящей душу сцены: девять человек, выбиваясь из сил, пытались пробиться сквозь ревущий вал. Изнурительная борьба со стихией продолжалась минут пятнадцать. Десятому, господину Марино, неизвестно когда оказавшемуся рядом, раньше других удалось преодолеть страшный барьер. Остальные проплывали в Теплую бухту, кто возле Большого омута, кто возле Злого омута, в зависимости от того, куда унесло течением. Я твердо убежден, что и Дан, и Пауль, и Эмиль, и учительница, и даже Елена тоже смогли бы преодолеть барьер, если бы каждый не помогал тому, кто хуже плавал. Пауль руководил группой, отнесенной к Злому омуту, Дан — отнесенной к Большому омуту.
Пловцы достигли берега в таком изнеможении, что не смогли даже добрести до навесов и тентов. Они повалились на мокрый песок и лежали несколько минут, пока не собрались с духом и силами. К счастью, дождь быстро кончился, и пляж снова засиял в лучах солнца. Как по мановению волшебной палочки, мы все вдруг почувствовали себя счастливыми и в то же время голодными как волки. Господи, у меня ведь с утра даже крошки во рту не было. Поскольку я был в привилегированном положении, Пауль галантно пригласил меня к мотоциклу и через четыре минуты высадил перед гостиницей. Затем помчался обратно забирать пляжные вещи.
Однако вопреки моим помыслам в ресторан я попал не сразу, так как вынужден был задержаться в гостиной. Из ближайшего кресла наперерез мне выскочила невесть откуда взявшаяся элегантная, стройная, огненно-рыжая девица с миндалевидным разрезом глаз и детским нетерпением в голосе и движениях.
— Как хорошо, что вы пришли, — радостно проговорила она. — Хотя, вероятно, вы и не тот (!)… но, может быть, знаете, когда вернется господин Винченцо Петрини?
От удивления я разинул рот. Так вот, оказывается, какая есть подружка у дона Петрини! Вспомнив его смешную лысину и выпирающее брюшко, я даже разозлился. Другой на моем месте, наверное, попытался бы увести у него девочку из-под носа.
— Он сейчас вернется, — успокоил я девицу.
Но вместо того чтобы бежать в ресторан, я уселся в кресло. Мне было любопытно взглянуть на встречу рыжей красавицы с выдающимся любителем древностей… и клубнички. Я даже не отдавал себе отчета в том, что девушке с миндалевидными глазами мое поведение могло показаться оскорбительным.
Как ни удивительно, дон Петрини прибыл в гостиницу раньше всех. Интересно, с легким ли сердцем он покинул Елену? Сицилиец пронесся по холлу как ураган, не заметив посетительницы, которая, впрочем, тоже не обратила на него внимания, вероятно, приняв за обслуживающий персонал. При его появлении рыжая вначале взглянула на меня, но я в этот момент любовно рассматривал носки своих сандалий, и мучивший ее вопрос застрял на полуслове. Спустя какое-то мгновение появилась Елена. Одна. Весело вошла в холл и застыла на месте как вкопанная. Почти так же, в свою очередь, отреагировала на ее появление и рыжеволосая красавица. Однако обе довольно быстро пришли в себя и двинулись друг другу навстречу. Золотые волосы остановились в метре от бронзовых. Ни одна из девушек не протянула руки, что показалось мне признаком особо изысканных, аристократических манер. Рыжая оказалась смелее, первой вступив в разговор:
— Ты с папашей или с Раду? Или с обоими?..
— Да! — высокомерно ответила Елена.
— Ясно! — многозначительно произнесла рыжеволосая.
— А ты? — спросила фея, чуть заметно подняв брови.
— Жду господина Винченцо Петрини…
— Ясно-о-о! — в свою очередь также многозначительно произнесла Елена и гордой, упругой походкой пошла вверх по лестнице.
Вся эта сцена, признаюсь, привела меня в недоумение. Чтобы не слишком ломать себе голову, я сообщил рыженькой, что господин Винченцо Петрини вернулся и находится в своем номере на втором этаже, после чего быстро сделал налево кругом, чтобы не видеть лишний раз физиономию девицы.
Я обедал один за столиком, отгороженным от глаз окружающих кадкой с экзотическим растением. Остатки моего любопытства улетучились, и наблюдал я за происходящим лишь постольку, поскольку выгодная позиция столика располагала к этому. Господин Марино занял свое уединенное место. Ему без заказа немедленно принесли спагетти. Елены с папашей не было, вероятно, им доставили обед в номера. Архитектор Дориан и учительница сидели за столом как два незнакомых человека, даже хуже того, как люди, не желающие больше друг друга знать. За все время они не обменялись ни взглядом, ни словом, будто бы между ними выросла ледяная стена отчуждения.
Примерно через час в ресторан спустился дон Петрини со своей бамбиной. Они уселись в столь уединенный угол, что им, честное слово, мог позавидовать господин Марино. Почему же, в самом деле, все прятались?.. Да и сам я, в конце концов, тоже немного таился… И чтобы скрыться от посторонних глаз, пошел в свой номер. Через пару часов я проснулся с ясной головой, полный бодрости и позабыв про зловредных чертей в ноге.
К вечеру, как обычно, все собрались в гостиной. Раду, однако, держался в стороне от других. Он был мрачен и нервозен. Остальные обступили Сильвию Костин. Я тоже, правда без особого желания, присоединился к ним и довольно долго пробыл в их компании, не проронив ни слова. Однако никто не обратил внимания на мое нарочитое молчание. Почему мне хотелось изображать из себя мученика?
- Предыдущая
- 10/64
- Следующая
