Рассказы о сержанте Берковиче - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/26
• Следующая

— Не трогайте, сержант! Нужно провести дактилоскопическую экспертизу.

— Вы думаете, что на монете могут быть отпечатки пальцев преступника? — спросил Беркович. — Вы же сами сказали, что убийца не нашел того, что искал.

— Да, — согласился эксперт. — Но все-таки проверить нужно…

Разговор был прерван громкими криками в салоне. Беркович и Савир переглянулись.

— Ну вот, — сказал эксперт, — явился кто-то из родственников. Сейчас начнутся вопли о том, каким покойный был хорошим человеком, а через день после похорон те же родственники будут утверждать, что большего сквалыги, чем покойный, свет никогда не видел. Наверняка ведь они передерутся из-за этой коллекции.

Крики в салоне продолжались, и Беркович вышел, чтобы утихомирить страсти. В центре салона стоял маленького роста мужчина с короткими руками, которыми он размахивал не хуже, чем ветряная мельница в бурю. Мужчина пытался пробиться в кабинет, где лежал труп, а один из полицейских оттаскивал его за штаны, поскольку схватить незнакомца за руки было физически невозможно.

— Что происходит? — спросил Беркович. — Кто вы такой?

— Кто я такой? — вскричал мужчина. — Я Арон Бардани! Мне сказали, что Авнера убили! Скажите, что это неправда! Это не может быть правдой!

— Арон Бардани? Вы родственник Авнера? — уточнил Беркович.

— Двоюродный брат! Наши матери — сестры! Какое это имеет значение? Мне нужно его видеть!

— Если вы будете так размахивать руками, — сказал Беркович, — то это помешает вашему зрению. Когда вы видели Авнера в последний раз?

— Вчера. Я видел его вчера. Вечером. Он позвал меня, чтобы показать свое приобретение, какую-то монету. Ничего не понимаю в монетах. Я посмотрел и ушел. Все.

— Ну хорошо, — вздохнул Беркович. — Все равно понадобится опознание. Пройдите в кабинет…

— Опознание… — из Арона Бардани будто выпустили воздух, руки его обвисли, и он последовал за Беркови-чем в кабинет, не проронив больше ни слова. Увидев Авнера, Арон покраснел, рот его раскрылся в немом крике, и он принялся нелепо тыкать руками в пространство.

— Он… Он… — бормотал Арон.

— То есть, — вмешался эксперт, — вы признаете, что это Авнер Бардани?

— Признаю… Что признаю? Ничего не признаю… Это Авнер, кто еще?

— 0кей, — сказал эксперт, обращаясь к Берковичу. -Теперь ваши проблемы, сержант. Я могу идти?

— Да, конечно, — рассеянно отозвался Беркович. -Господин Бардани, давайте выйдем в салон, я задам вам несколько вопросов.

В салоне Арон опустился на диван, будто его не держали ноги.

— Значит, вы видели эту вавилонскую монету? — спросил Беркович.

— Вавилонскую?.. А, ну да. Видел. Авнер сказал, что она очень ценная. Сотни тысяч шекелей. Я ему сказал, что опасно держать дома такое сокровище. А он сказал, что завтра отнесет монету в свой банковский сейф. А я сказал, что…

Он собирался положить монету в сейф? — переспросил Беркович. — Это важное сообщение. Кто-то, видимо, узнал об этом, явился утром и убил Авнера.

— И убил Авнера… — повторил Арон. — Кошмар!.. Убил из-за какой-то монеты. И взял ее!

— Не смог, — покачал головой Беркович. — Не успел найти, услышал, как сосед позвал Авнера… Мы тоже повозились, пока ее обнаружили. Кстати, если не трудно, не могли бы вы принести мне эту монету? Она спрятана в цветке. Пожалуйста…

Арон нахмурился, стараясь понять, чего хочет от него полицейский. Потом встал и скрылся в кабинете. Беркович ждал, глядя в потолок. Не прошло и минуты, как Арон вернулся и протянул сержанту лежавшую на его ладони глиняную монету. Беркович опустил монету в пластиковый пакетик и сказал:

— Если вы, дорогой Арон, поедете со мной в управление и продиктуете признание, то это сэкономит время нам обоим.

— Признание… в чем?

— В убийстве, конечно, — буркнул Беркович.

… — Я, конечно, нарушил инструкцию, — сказал сержант инспектору Хутиэли час спустя. — Савир полагал, что на монете могли быть отпечатки пальцев убийцы, а я разрешил Арону взять монету в руки… Но мне показалось, что в данном случае психология важнее…

— Опять твоя психология, — пробормотал инспектор. — А если бы Арон не поддался на провокацию?

— Тогда и отпечатков на монете он не смог бы испортить, — пожал плечами Беркович. — На самом деле я ничем не рисковал. Арон и искать не стал — пошел, взял монету из цветка в петлице и вернулся ко мне. Откуда он мог знать, какой цветок я имел в виду — в кабинете этих цветов в горшках было по меньшей мере штук двадцать!

— Но Арон — коротышка, — заметил Хутиэли, — а Савир утверждает, что удар по голове Авнера был нанесен сверху.

— Вот-вот, — кивнул Беркович. — В кабинете лежал перевернутый стул. Савир, вероятно, решил, что стул упал потому, что его толкнул Авнер. На самом деле убийца в момент удара стоял на стуле, понимаете?

— Зачем? — удивился инспектор.

— Да потому, что палка, которой был нанесен удар, лежала на шкафу. Арон чувствовал себя в квартире брата, как дома. Он полез на стул, чтобы достать палку, Авнер подошел и спросил, что он там ищет. Арон, ни слова не говоря, наклонился и ударил… При этом он соскочил со стула, стул упал… Но Арону было не до того, чтобы поднимать стул. Он искал монету. А потом услышал голос соседа… Я уверен, что Савир обнаружит на сидении стула следы от обуви Арона.

— Хорошая работа, — одобрил Хутиэли. — Я имею в виду тебя, а не Арона, ты ж понимаешь.

— За хорошую работу, — сказал Беркович, — полагается прибавка к зарплате.

— Спрашивай у министра финансов, — отрезал инспектор.

Как отдохнул? — спросил инспектор Хутиэли, когда сержант Беркович в воскресенье утром вошел в кабинет. — Надеюсь, что хотя бы в эту субботу ты не спорил с Наташей о том, был ли преступником Феликс Дзержинский?

— Нет, — рассеянно отозвался Беркович, усаживаясь на свое место и включая компьютер. — С Наташей мы вообще не спорили.

Что-то в голосе сержанта показалось инспектору необычным, он повернулся в кресле и внимательно посмотрел на помощника.

— Вы что же, опять поссорились? — спросил Хутиэли.

— Нет, что вы! — воскликнул Беркович. — Мы не ссорились уже три недели. Даже самим странно. Почему-то у нас стали совпадать мнения по многим вопросам.

— Так бывает, — философски заметил Хутиэли. -Правда, обычно это случается на десятом году семейной жизни. Но все равно я вас поздравляю. Однако, — помедлив, сказал инспектор, — мне кажется, что вчерашний день оказался все-таки чем-то примечателен…

— Ха! — воскликнул Беркович. — Произошла любопытная история, и я не знаю теперь, как поступить. С одной стороны, все по закону. С другой — явное мошенничество…

— Ну-ка, — сказал Хутиэли заинтересованно, — расскажи.

— Подруга Наташи, — начал Беркович, — пригласила нас на свой день рождения. Зовут ее Света, Светлана…

— Так Света или Светлана? — переспросил инспектор.

— Вообще-то ее зовут Орит, а иногда Рина.

— Ничего не понимаю, — озадаченно сказал Хутиали. — Сколько имен у этой женщины? Я знаю, что многие репатрианты меняют свои русские имена на еврейские, но ведь не два на два!

— Почему же? — усмехнулся Беркович. — Света — это сокращенно от Светланы. Светлана — это свет, то есть Орит, если перевести на иврит. Все очень просто.

— А Рина?

— Орит для русского слуха непривычно, вот имя и модифицировали до Рины.

— Почему тогда не звать женщину по-старому — Света? — удивился Хутиэли.

— Спросите что-нибудь полегче, инспектор, — вздохнул Беркович. — Ход женской мысли неисповедим как пути Г-сподни…

— Ну хорошо. Извини, я тебя прервал. Итак, эта Светлана-Света-Орит-Рина пригласила вас с Наташей на день рождения.

— Да, и мы приехали одними из первых. Света — очень милая женщина, мать-одиночка, у нее дочь тринадцати лет, очень милая девочка.

— Г-споди, — вздохнул Хутиэли, — все у тебя такие милые… И это говорит сержант полиции. Сейчас ты скажешь: «А потом произошло убийство, совершенное одним из гостей, очень милым человеком»…

• Предыдущая
• 6/26
• Следующая