Свет погас - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 32

• Предыдущая
• 32/54
• Следующая

— Чего вы на меня так смотрите? — выпалила она. — Перестаньте. Когда вы так смотрите, от вас не жди добра. Вы про меня плохо думаете?

— Поглядим ещё на твоё поведение.

Поведение Бесси было безупречно. Только когда она кончала позировать, стоило немалого труда выпроводить её на унылую, серую улицу. Ей куда больше нравилась мастерская, глубокое кресло у камелька, где она подолгу засиживалась, штопая носки, дабы оправдать этим своё присутствие. А потом приходил Торпенхау, и Бесси охотно рассказывала удивительные и невероятные случаи из своего прошлого и ещё более удивительные истории о теперешней своей жизни, которая так сильно изменилась в лучшую сторону. Она разливала чай, будто имела на это полное право; и Дик порой замечал, что Торпенхау заглядывается на стройную, хорошо сложенную девушку, а Бесси сновала по комнате, и Дик ещё сильней скучал по Мейзи, прекрасно понимая, куда устремлены мысли друга. Бесси неустанно заботилась о бельё Торпенхау. Она редко с ним разговаривала, но случалось, они беседовали о чем-то на площадке.

— Такого дурака, как я, днём с огнём не сыщешь, — сказал себе Дик. — Ведь я же знаю, как влечёт к камельку того, кто бродит по улицам чужого города, а нашу жизнь в лучшем случае можно назвать одинокой и замкнутой, к чужим несчастьям мы равнодушны. Наверное, и Мейзи иногда испытывает это чувство. Но прогнать Бесси я не могу. Такое начало не сулит ничего доброго. И как знать, далеко ли зайдёт дело.

Однажды вечером, уже в сумерки, когда позировать больше было нельзя, Дик задремал, но вскоре его разбудил дрожащий голос, который доносился из комнаты Торпенхау. Он вскочил.

— Ну что теперь делать? Войти туда неловко… Ага, Дружок, вот умница!

Терьер толкнул носом дверь Торпенхау, перешёл площадку и улёгся на кресле, где только что дремал Дик. Распахнутая настежь дверь осталась незамеченной, и Дик из своей мастерской увидел, как Бесси в полумраке обращалась к Торпенхау с жалобной мольбой. Она стояла на коленях, простирая к нему стиснутые руки.

— Я знаю… сама знаю, — говорила она хрипло, — это очень дурно с моей стороны, но сил у меня никаких нету. Вы ведь добрый, ужас до чего добрый… только меня вы будто не замечаете. А я-то стараюсь, все бельё ваше перештопала… ей-ей. Нет, вы поймите, я вовсе не прошу вас на мне жениться. Такого у меня и в мыслях нету. Но неужто вы не мож… не можете жить со мной, покуда не сыщется мисс Добродетель? Я знаю, что сама-то я мисс Грешница, но я готова работать на вас до кровавых мозолей. И не такая уж я дурнушка. Скажите, вы согласны?

Когда Торпенхау ответил, Дик с трудом узнал его голос:

— Послушай-ка. Это невозможно. Ежели начнётся война, я в любую минуту могу получить приказ ехать невесть куда. В любую минуту, моя крошка.

— Ну и что с того? Хоть покуда вы здесь, ежели так. Только покуда вы здесь. Мне совсем немного надобно и… вы ещё не знаете, как вкусно я умею стряпать.

Она повисла у него на шее.

— Ладно… только… покуда я здесь…

— Торп! — окликнул его Дик из своей мастерской. Он едва мог сдержать волнение в голосе. — Зайди сюда на минутку, дружище. Мне нужна твоя помощь.

«Господи, хоть бы он меня послушался!»

Бесси невнятно пробормотала какое-то ругательство. Она боялась Дика и в ужасе сбежала с лестницы, но казалось, минула целая вечность, прежде чем Торпенхау вошёл в мастерскую. Он встал у камина, закрыл лицо руками и взревел, как раненый буйвол.

— Какого дьявола ты ещё суёшься? — спросил он после долгого молчания.

— Кто тут во что суётся? Твой собственный здравый смысл давно уже говорит тебе, что нельзя делать такие глупости. Искушение, святой Антоний, оказалось не из лёгких, но ты его уже выдержал.

— Не надо было мне глазеть на неё, когда она расхаживала по комнатам, как хозяйка. От этого я и потерял голову. Легко ли устоять одинокому человеку? — пожаловался Торпенхау.

— Вот теперь ты рассуждаешь здраво. Да, нелегко. Но коль скоро сейчас нет смысла втолковывать тебе, как обременительно иметь содержанку на стороне, знаешь ли, как ты должен поступить?

— Нет. Если б я только знал…

— Ты должен совершить увлекательное путешествие, чтоб воспрянуть духом. Поезжай в Брайтон, или в Скарборо, или на мыс Прол, полюбуйся на проплывающие корабли. Да не мешкай. Разве это не перст судьбы. Я присмотрю за Дружком, только уезжай поскорее. Против рожна не попрёшь. Враг человеческий силён. Лучше убраться от него подальше. Собирай вещи — и в путь.

— Пожалуй, твоя правда. Но куда же мне все-таки ехать?

— А ещё специальный корреспондент называется! Сперва собери вещи, потом спрашивай.

Через час Торпенхау сел на извозчика и исчез в ночной тьме.

— По дороге сам решишь, куда отправиться, — напутствовал его Дик. — Для начала езжай на Юстонский вокзал и — это уж непременно — нынче же напейся допьяна.

Он вернулся к себе и зажёг все свечи, так как ему показалось, что в мастерской очень темно.

— Ох, Иезавель! Маленькая нечестивая Иезавель! Боюсь, что завтра ты меня возненавидишь… Дружок, ко мне!

Но Дружок, лежавший на коврике у камина, только перевернулся с боку на бок, и Дик в задумчивости пошевелил его ногой.

— Я сказал, что в ней нет порока. И ошибся. Она утверждала, что умеет вкусно стряпать. А это предумышленный грех. Да, Дружок, мужчина неизбежно губит свою душу, но ежели женщина утверждает, что умеет вкусно стряпать, это хуже всякой погибели.

— Вот уж поистине весёленькое житьё, — сказал Дик по прошествии нескольких дней. — Торп уехал, Бесси меня возненавидела, образ Меланхолии никак не удаётся. Мейзи пишет редко и скупо, да ещё, кажется, у меня желудок расстроен. Как по-твоему, Дружок, с чего это голова раскалывается от боли, а в глазах рябит? Может, пора глотать какие-нибудь пилюли, чтоб подлечить печень?

Дик только что выдержал пренеприятное объяснение с Бесси. Девушка уже в пятидесятый раз попрекнула его за то, что он принудил Торпенхау уехать. Она облила Дика презрением и ясно дала понять, что позирует ему только ради денег.

— Мистер Торпенхау в десять раз лучше вашего, — добавила она напоследок.

— Ясное дело. Поэтому он и уехал. Я остался бы здесь и спал с тобой.

Девушка села, подпёрла рукой подбородок и взглянула на него с презрением.

— Это со мной-то! Да будь моя воля, вам бы несдобровать. Не бойся я виселицы, убила бы вас на месте. Прямо на месте. Вы мне верите?

Дик устало улыбнулся. Мало радости жить с мыслью о работе, которая никак не удаётся, с фокстерьером, который не может говорить, и в обществе женщины, которая говорит без умолку. Он хотел ответить, но в этот миг в углу мастерской всколыхнулась тонкая завеса и обволокла его, словно воздушная ткань. Он протёр глаза, но серая пелена не рассеялась.

— А все потому, что желудок у меня вконец расстроен. Дружок, придётся нам сходить к доктору. Это не дело, глаза надо беречь, чтоб добывать хлеб насущный и бараньи косточки для таких вот славных пёсиков.

Доктор, приветливый седоволосый старичок, практиковавший по соседству, слушал молча, пока Дик не заговорил о серой дымке, которая появилась в мастерской.

— Всякий из нас время от времени требует мелкой починки и заплаток, — застрекотал он. — Как и корабль, любезный друг, — в точности как корабль. Порой возникает трещина в корпусе, и мы обращаемся к хирургу, порой неисправен такелаж, это по моей части, порой застопорит головную машину, тогда требуется психиатр, а порой вперёдсмотрящий теряет остроту зрения, и нужно показаться окулисту. Советую вам показаться окулисту. Мелкая починка время от времени требуется всякому из нас, только и всего. Обязательно покажитесь окулисту.

• Предыдущая
• 32/54
• Следующая