Самая удивительная повесть в мире и другие рассказы - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 10
- Предыдущая
- 10/30
- Следующая
Его голос был свеж и звонок, как колокольчик, и резко отличался от визгливого говора туземцев, а лицо его, когда он поднял голову и стоял, освещённый солнечным сиянием, походило на лицо ангела, заблудившегося среди лесов. Вдова перестала причитать над умершим и, широко открыв глаза, посмотрела на чужеземца, но потом с удвоенным рвением вернулась к исполнению своих обязанностей.
— Должен ли я показать сахибу? — просто спросил он.
— Если ты уверен… — начал было Гисборн.
— Совершенно уверен. Я час тому назад видел эту собаку. Ему ещё рано есть человеческое мясо. У него всего только дюжина зубов в его скверной пасти…
Люди, стоявшие на коленях и рассматривавшие следы зверя на земле, тихонько удалились из опасения, что Гисборн возьмёт их с собою, и юноша, заметив это, слегка усмехнулся.
— Пойдём, сахиб! — вскричал он и, повернувшись, пошёл впереди своего спутника.
— Не так скоро. Я не могу поспеть за тобой, — сказал белый человек. — Подожди немного. Твоё лицо незнакомо мне.
— Это возможно. Я недавно пришёл в эти леса.
— Из какой ты деревни?
— Я не из деревни. Я пришёл вон оттуда, — и он указал рукой по направлению к северу.
— Значит, ты цыган?
— Нет, сахиб. Я человек без касты и вследствие этого… без отца.
— Как люди зовут тебя?
— Маугли, сахиб. А как имя сахиба?
— Я — смотритель этих лесов, а зовут меня Гисборн.
— Как? Неужели они считают здесь деревья и стебли трав?
— Вот именно, и для того, чтобы такие цыганята, как ты, не сожгли их.
— Я? Да я ни за какую награду не сделал бы вреда джунглям. Ведь это — мой дом.
Он повернулся к Гисборну с улыбкой, в которой было неотразимое очарование, и сделал предостерегающий жест рукой.
— Теперь, сахиб, пойдём немного потише. Нет нужды будить собаку, хотя она спит довольно крепко. Было бы лучше всего, если бы я пошёл вперёд и выгнал его по ветру на сахиба.
— Аллах! С каких это пор голые люди могут выгонять тигров, как скот? — сказал Гисборн, поражённый смелостью своего спутника.
Тот снова мягко засмеялся.
— Ну, тогда пойдём вместе со мной и застрели его по-своему из твоего большого английского ружья.
Гисборн пошёл следом за своим разведчиком, пробирался сквозь чащу, полз по земле, карабкался вверх, опять спускался вниз и испытал на самом себе все трудности выслеживания зверя в джунглях. Он был страшно красен и обливался потом, когда Маугли предложил ему, наконец, поднять голову и внимательно приглядеться к синеватой скале близ маленького горного озера. На берегу его лежал, развалясь в сладкой неге, тигр и лениво посасывал громадную переднюю лапу. Он был старый, желтозубый и порядочно уже облезший, но в этой позе и освещённый солнцем он имел довольно внушительный вид.
Гисборн не увлекался идеями спортсмена, когда приходилось иметь дело с тигром, убившим человека. Он знал, что эту гадину надо уничтожить как можно скорее. Он перевёл дыхание, прислонил ружьё к выступу скалы и свистнул. Голова зверя, находившегося на расстоянии двадцати футов от дула ружья, медленно повернулась, и Гисборн не торопясь выпустил в него два заряда, один — пониже плеча, а другой — пониже глаза. На таком расстоянии даже самые крепкие кости не могут устоять против действия разрывных пуль.
— Шкура не стоила того, чтобы сохранить её во что бы то ни стало, — сказал он, когда дым рассеялся и они увидели зверя, бившегося и дёргавшегося в предсмертных судорогах.
— Собаке — собачья смерть, — спокойно сказал Маугли. — Действительно, с этой падали нечего взять с собой.
— А усы? Разве ты не хочешь взять усы? — спросил Гисборн, который знал, как загонщики ценили такие вещи.
— Я? Разве я презренный шикарри джунглей, чтобы возиться с мордой тигра? Пусть валяется. Вот уже явились его друзья.
Где-то вверху над их головами раздался пронзительный свист спускающегося коршуна; Гисборн в это время выбрасывал пустые гильзы и обтирал лицо.
— Если ты не шикарри, то откуда ты знаешь так хорошо все повадки тигров? Ни один разведчик не мог бы справиться лучше тебя с этим делом.
— Я ненавижу всех тигров, — коротко ответил Маугли. — Пусть сахиб позволит мне нести его ружьё. Арре, какое же оно красивое. А куда идёт теперь сахиб?
— Домой.
— Могу ли я идти с ним вместе? Я ещё никогда не видел дома, где живут белые люди.
Гисборн пошёл к себе домой, а Маугли бесшумно шёл впереди него, блестя на солнце своей бронзовой кожей. Он с любопытством осмотрел веранду и два стула, стоявших на ней, подозрительно пощупал рукой бамбуковую штору и вошёл, все время оглядываясь назад. Гисборн опустил штору, чтобы спрятаться от солнца. Она с шумом упала, но прежде чем она коснулась пола веранды, Маугли выскочил в сад и остановился, с трудом переводя дыхание.
— Это ловушка? — с волнением выговорил он.
— Белые люди не устраивают ловушек для людей, — смеясь сказал Гисборн. — Ты в самом деле пришёл из джунглей.
— Да, я вижу, — сказал Маугли, — она не может ни поймать, ни захлопнуться. Но я никогда не видел таких вещей.
Он вошёл на цыпочках и с удивлением стал рассматривать убранство двух комнат. Абдул-Гафур, который отдыхал после завтрака, посмотрел на него с глубоким отвращением.
— Столько хлопот, чтобы поесть, и столько беспокойства, чтобы лежать после того, как поешь, — насмешливо заметил Маугли. — Мы в джунглях лучше устраиваемся. Но здесь чудесно. Тут есть много богатых вещей. Разве сахиб не боится, что их могут украсть? Я никогда ещё не видал таких чудесных вещей.
Он засмотрелся на покрытое пылью медное бенаресское блюдо на шаткой этажерке.
— Только вор из джунглей мог бы забраться сюда, — сказал Абдул-Гафур, с шумом доставая блюдо. Маугли широко раскрыл глаза и уставился на белобородого магометанина.
— В моей стране, когда козлы блеют слишком громко, им перерезают горло, — смело сказал он. — Но ты не бойся. Я ухожу.
Он повернулся и исчез в лесу. Гисборн взглянул ему вслед с улыбкой и потом слегка вздохнул. Для служащего лесного департамента не было ничего интересного в этих лесах, кроме служебных обязанностей, а этот сын леса, который, видимо, знал тигров, как другие люди знают собак, мог бы быть хорошим развлечением.
«Это очень странное существо, — подумал Гисборн. — Он мне напоминает иллюстрации в классическом словаре. Я бы хотел сделать из него своего оруженосца. Не очень-то приятно охотиться одному, а из этого мальчика вышел бы великолепный шикарри. Но что он за странный человек!»
В этот вечер он сидел на веранде под открытым небом, курил и размышлял. Дым кольцами поднимался из отверстия трубки. Но когда он на минуту перестал курить, он вдруг увидел перед собой Маугли, который сидел, скрестив руки на груди, на краю веранды. Только дух мог подкрасться так бесшумно. Гисборн вздрогнул от удивления и уронил трубку.
— В лесу не с кем поговорить, — сказал Маугли, — вот поэтому-то я и пришёл сюда. — Он наклонился, поднял трубку и подал её Гисборну.
— О! — сказал Гисборн и после долгого молчания спросил: — Ну, что нового в лесу? Не нашёл ли ты ещё тигра?
— Нильгаи имеют привычку менять свои пастбища с новым месяцем. Свиньи пасутся теперь около Канийского ручья, потому что они не хотят пастись вместе с нильгаи, а один из их сосунков был убит в высокой траве у истока ручья леопардом. Вот все, что я знаю.
— Но откуда же ты все это знаешь? — спросил Гисборн, наклоняясь вперёд и пристально глядя в глаза юноше, блестевшие при свете звёзд.
— Откуда я знаю? У нильгаи есть свои привычки и свои обычаи, и каждый ребёнок знает, что свиньи не будут пастись с ними.
— А я этого не знаю, — сказал Гисборн.
— О-о?.. А ты ещё смотритель — так говорили мне люди из хижин — смотритель над всем, что есть в лесу!
Он рассмеялся.
— Нетрудно болтать и рассказывать всякие детские сказки, — возразил Гисборн, задетый насмешкой. — Ты вон говоришь, что в лесу делается то и то, а кто же может сказать, правда это или нет?
- Предыдущая
- 10/30
- Следующая
