Рикша-призрак - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 26
- Предыдущая
- 26/33
- Следующая
Он. Семь месяцев, две недели и я не помню в точности сколько часов. Постараюсь припомнить.
Она. Я хотела бы, чтобы ты припомнил. Кто это там двое на Блессингтонской дороге?
Он. Ибрэй и жена Пиннера. Что тебе за дело до них? Скажи мне лучше, что ты делала, о чем говорила и думала.
Она. Делала мало, говорила ещё меньше, а думала очень много. Я почти не выходила в это время.
Он. Это нехорошо. Ты скучала?
Она. Не очень. Тебя удивляет, что я не склонна к развлечениям?
Он. Откровенно говоря, да. Что же мешает тебе развлекаться?
Она. Многое. Чем больше я узнаю людей и чем больше они узнают меня, тем шире распространится молва о готовящемся скандале.
Он. Пустяки. Мы уйдём от всего этого.
Она. Ты так думаешь?
Он. Уверен так же, как уверен в могуществе пара и силе лошадиных ног, которые унесут нас отсюда. Ха! Ха!
Она. Что видишь ты тут смешного, мой Ланселот?
Он. Ничего, Гунивера. Мне пришло только кое-что в голову.
Она. Говорят, мужчины более способны замечать смешные стороны, чем женщины. Я думаю теперь о скандале.
Он. Зачем думать о таких неприятных вещах? Мы не будем при этом.
Она. Это все равно. Об этом будет говорить вся Симла, потом вся Индия. Он будет слышать это во время обеда, все будут смотреть на него, когда он выйдет из дома. А мы ведь будем погребены, Гай, дорогой… погребены и погрузимся в темноту, где…
Он. Где будет любовь? Разве этого мало?
Она. Я тоже так говорила.
Он. А теперь ты думаешь иначе?
Она. А что ты думаешь?
Он. Что я сделал? По общему признанию, это равносильно моей гибели. Изгнание, потеря службы, разрыв с делом, которое было моей жизнью. Я достаточно плачу.
Она. Но достаточно ли ты презираешь все это, чтобы пожертвовать им? Достаточно ли сильна я для этого?
Он. Божество моё! Что же другое остаётся нам?
Она. Я обыкновенная слабая женщина. Мне страшно. До сих пор меня уважали. Как поживаете, м-с Миддльдитч? Как ваш супруг? Я думаю, что он уехал в Аннандэль с полковником Статтерс. Не правда ли, как хорошо после дождя? Гай, долго ли я ещё буду иметь право раскланиваться с м-с Миддльдитч? До семнадцатого?
Он. Глупая шотландка! Что за охота вспоминать о ней? Что ты говоришь?
Она. Ничего. Видел ты когда-нибудь повешенного человека?
Он. Да. Один раз.
Она. За что он был повешен?
Он. За убийство, без сомнения.
Она. Убийство. Разве это уж такое большое преступление? Что он испытывал, прежде чем умер?
Он. Не думаю, чтобы он испытывал что-нибудь особенно ужасное. Но почему ты сегодня такая жестокая, крошка моя? Ты дрожишь. Надень свой плащ, дорогая моя.
Она. Да, я надену! О! Смотри, сумерки уж опустились на Санджаоли. А я думала, что мы застанем ещё солнце на Дамской миле! Повернём назад.
Он. Что же тут хорошего? Над Элизиумским холмом собрались облака, значит, Мэль весь в тумане. Поедем вперёд. Может быть, ветер разгонит туман прежде, чем мы доберёмся до Конвента. Однако холодно!
Она. Чувствуешь, каким холодом тянет снизу? Надень пальто. Как тебе нравится мой плащ?
Он. Разве можно спрашивать мужчину о наряде женщины, в которую он безнадёжно и бесповоротно влюблён? Дай взглянуть. Восхитительно, как все, что принадлежит тебе. Откуда он у тебя?
Она. Он подарил его мне в день обручения — нашего обручения, понимаешь?
Он. Черт его побери! Он становится щедрым к старости. А тебе нравятся эти грубые складки около шеи? Мне — нет.
Она. Не нравятся.
Он. Погоди ещё немного, моя ненаглядная крошка, у тебя будет все, что ты захочешь.
Она. А когда моё платье износится, ты сошьёшь мне новое?
Он. Разумеется.
Она. Посмотрим.
Он. Слушай, возлюбленная моя. Разве я для того провёл двое суток в поезде, чтобы ты сомневалась во мне? Я думал, что мы все это оставили в Чефазехате.
Она (мечтательно). В Чефазехате? Это было века назад. Все это должно рассыпаться в прах. Все, исключая Ажиртолахскую дорогу. Я хотела бы, чтобы это исчезло, прежде чем мы предстанем на Страшном Суде.
Он. Зачем это тебе? За что такая немилость?
Она. Я не могу сказать. Как холодно! Поедем скорее.
Он. Лучше пройдёмся немного. Останови своих джампани и выйди. Что с тобой сегодня, дорогая моя?
Она. Ничего. Ты должен привыкать к моим причудам. Если я надоела тебе, я могу уехать домой. Вон едет капитан Конглетон, он, вероятно, не откажется проводить меня.
Он. Простофиля! Очень он нужен! К черту капитана Конглетона!
Она. Очень любезный господин. Ты любишь ругаться. Не хватает только, чтобы ты меня обругал.
Он. Ангел мой! Я не помню, что говорил. Но ты так перескакиваешь с предмета на предмет, что я не поспеваю за тобой. Я готов на коленях просить прощения.
Она. Тебе часто придётся просить прощения… Добрый вечер, капитан Конглетон. Едете уже на концерт? Какие танцы я обещала вам на будущей неделе? Нет! Вы должны были записать правильнее. Пятый и седьмой, я сказала. Я не намерена отвечать за то, что вы забываете. Это уж ваше дело. Измените вашу программу.
Он. Кажется, ты сказала, что не выезжала последнее время?
Она. Почти не выезжала. Но когда я выезжаю, то танцую всегда с капитаном Конглетоном. Он очень хорошо танцует.
Он. И оставалась с ним после танцев?
Она. Да. Что ты имеешь против этого? Или ты намерен посадить меня под колпак в будущем?
Он. О чем он разговаривал с тобой?
Она. О чем разговаривают мужчины в таких случаях?
Он. Этого не следует делать! Во всяком случае, теперь я одержал верх, и прошу тебя хотя бы некоторое время не расточать свои любезности Конглетону. Мне он не нравится.
Она(после некоторого молчания) . Ты сознаёшь, что говоришь сейчас?
Он. Не знаю, право. Я в дурном настроении.
Она. Я вижу это… и чувствую. Мой верный и безгранично преданный возлюбленный, где ваша «любовь навеки», «непоколебимое доверие» и «почтительное преклонение»? Я помню эти слова, а вы, кажется, забыли их. Я упомянула только имя мужчины…
Он. Гораздо больше, чем только это.
Она. Хорошо. Я говорила с ним о танцах… Может быть, о последних танцах в жизни… перед тем, как я уйду. И у тебя тотчас же явилось подозрение, и ты стал оскорблять меня.
Он. Я не сказал ни слова.
Она. Но как много подразумевал. Гай, разве такое доверие должно быть базисом той новой жизни, в которую мы вступаем?
Он. Нет, без сомнения, нет. Я не думал ничего такого. Честное слово, не думал… Оставим это, дорогая. Прошу тебя, оставим.
Она. На этот раз — оставим, а на следующий, и опять на следующий, и на целый ряд следующих, в течение многих лет, когда я не буду уж в состоянии отплатить за это. Ты требуешь слишком много, мой Ланселот, и… ты знаешь слишком много.
Он. Что ты хочешь сказать?
Она. Это часть наказания. Не может быть полного доверия между нами.
Он. Ради Бога, почему?
Она. Э-э! Другое имя здесь более подходит. Спроси самого себя.
Он. Я не могу задумываться над этим.
Она. Ты так безотчётно веришь мне, что когда я смотрю на мужчину… Ну все равно. Гай, любил ли ты когда-нибудь девушку… хорошую девушку?
Он. Что-то в этом роде было. Давно, в незапамятные времена. Задолго до встречи с тобой, дорогая моя.
Она. Скажи мне, что ты говорил ей?
Он. Что может говорить мужчина девушке? Я уж позабыл.
Она. Я напомню. Он говорит ей, что вера его в неё безгранична, что он преклоняется перед землёй, по которой она идёт, что будет любить, уважать и защищать её до последнего часа жизни. И с этой уверенностью она выходит за него замуж. Я говорю здесь о девушке, которая не пользовалась ничьим покровительством.
- Предыдущая
- 26/33
- Следующая
