Дикие орхидеи - Деверо Джуд - Страница 15
- Предыдущая
- 15/79
- Следующая
Он улыбался, видимо, вспоминая бюст мисс Лейн, а я тем временем думал.
— Если она так предана профессору Хартшорну, то вряд ли захочет другую работу.
— Хартшорн — человек из тех, — он понизил голос, — кого в просторечии называют засранцами. Сомневаюсь, что он хоть раз сказал ей спасибо за то, что она сохранила ему рабочее место. Впрочем, я слышал, он выписал ей прибавку к зарплате за то, что она украсила его кабинет манекеном мисс Лейн в натуральную величину.
Звучит очень неплохо. Она умная. Изобретательная. Пробивная. Творческая личность. То, что надо.
После смерти Пэт я выяснил, что всегда писал в соавторстве. Мне нужна была обратная связь. Подробная. Много. Я никогда не мог взять в толк, как другие писатели перебиваются парой слов от редактора. Год пишешь, а в конце получаешь только: «Это очень хорошо».
Если быть с собой честным — а я старался, — я хотел партнера, кого-то, с кем я мог бы обмениваться идеями. Не второго автора-конкурента, нет, я искал... Пэт. Я искал Пэт.
Но мне придется довольствоваться тем, что есть.
— А как бы мне с ней познакомиться? Через Хартшорна?
Президент фыркнул:
— Он солжет. Если он прознает, что вы хотите ее увести, он скорее ее отравит, чем позволит вам встретиться.
— Но как тогда...
— Дайте мне подумать, может, что-то в голову и придет. Лучше всего подойдет, мне кажется, какое-нибудь мероприятие. В следующие дне недели принимайте все приглашения. — Он бросил взгляд на часы. — О, мне надо успеть на самолет.
Мы оба встали, пожали друг другу руки, и он ушел. Только после его ухода я вспомнил, что не спросил, как зовут помощницу Хартшорна. Через какое-то время я позвонил в кабинет Хартшорна и спросил, как зовут его помощницу.
— Которую? — осведомилась молодая женщина на другом конце провода. — У него их пять.
Я не мог вот так, в лоб, заявить: «Ту, которая пишет за него книгу», — а потому извинился и повесил трубку. Я позвонил в кабинет президента, но он уехал из города.
Две недели, сказал президент. Две недели я должен принимать все приглашения подряд. Невозможно представить, сколько приглашений получает знаменитость в маленьком городке за две недели...
Я читал рассказ «Боб-строитель» в детском салу. Мне сказали, что я неправильно произношу имя одного персонажа.
Мне пришлось выступить с речью на официальном ленче в дамском клубе (салат с курицей, как всегда, салат с курицей). Пожилые леди в блузках, похожих на мужские рубашки, одна за другой отчитывали меня за то, что я и своих книгах употребляю слишком много грязных словечек. Я выступал с речью в местном представительстве компании — производителя тракторов. В конце концов мне пришлось говорить о двигателе внутреннего сгорания — надо же было хоть что-то сделать, чтобы аудитория меня слушала.
Я принял приглашение на вечеринку у кого-то дома — и там я наконец встретился с помощницей профессора Хартшорна.
Я сразу обратил внимание на стайку девушек. Вероятно, подруги. Одна из них была так красива, что у меня голова закружилась. Лицо, волосы, тело... Входя и комнату, она неизменно приковывала к себе взгляды. Однако понаблюдав за ней некоторое время, я понял, что это не то, — пресловутая глупенькая блондинка. Ее звали Отем — Осень. От этого я почувствовал себя старым. Ее родители — мои ровесники, кстати говоря, — наверняка в молодости хипповали.
Девушка по имени Дженнифер, кажется, была чем-то рассержена и ставила себя главной над всеми. Я знал, что этот дом принадлежит ее родителям, но готов поспорить, она так ставит себя всегда и везде. Хизер и Эшли казались вполне нормальными, за исключением разве того, что Хизер была не особенно хороша собой и компенсировала недостатки внешности толстым слоем яркого макияжа.
Пятую девушку звали Джеки Максвелл, и я сразу же понял, что это та самая. Невысокого роста, коротко подстриженные волосы мягко вьются. Девушка, будто бы сошедшая с рекламного плаката «Будь в форме!». От одного взгляда на нее мне захотелось выпрямить спину и втянуть живот. Лицо ее показалось мне интересным. Темно-зеленые глаза, кажется, видели все, что происходит вокруг. Пару раз мне пришлось отвернуться, чтобы она не догадалась, что я за ней наблюдаю.
Спустя какое-то время случилось кое-что странное. В разгар вечеринки Отем вдруг плюхнулась в кресло посреди комнаты и заплакала. Плакала она, должен признать, очень красиво. Будь здесь Пэт, она бы бросила едкое замечание о том, как этой девушке удается плакать, не напрягая ни единого мускула на лине.
Но самое удивительное заключалось не в том, что девичий смех в мгновение ока перешел в слезы — посреди комнаты, кстати говоря, — а в том, что, когда эта невозможная красота зарыдала, все взгляды обратились на Джеки.
Даже женщина, которая стояла рядом со мной и несла какую-то околесицу — мол, «я тоже пишу книгу, не такую, как ваши, а серьезную, ну, вы понимаете...» — отвернулась от меня и уставилась на Джеки.
Я что-то пропустил? Я с интересом наблюдал, как Джеки подошла к Отем, опустилась перед ней на корточки, словно какая-то африканская туземка, и заговорила с ней материнским тоном. От голоса Джеки мне захотелось свернуться калачиком под одеяльцем и чтобы она меня утешила. Я повернулся к стоявшему рядом мужчине и начал что-то говорить, но он оборвал меня: — Тсс, Джеки рассказывает историю. Все присутствующие — и в конечном счете лаже бармены — на цыпочках окружили большое кресло, чтобы послушать, как эта девчонка что-то там рассказывает.
Ладно, может, я и позавидовал. Вокруг меня никогда так спонтанно не собиралась настолько благодарная аудитория. С таким восхищением люди меня слушали только после большой рекламной кампании — если я приезжал на лимузине.
Так что же это за история? Удивительно. Она утешала эту безмозглую королеву красоты Отем, рассказывая о том, как написать роман и получить Пулитцеровскую премию. Мои гонорары не позволяли мне попасть в круг писателей, которые получают награды и премии («Деньги или награды, — говаривала моя редакторша. — Одно из двух»). По мере того как я слушал, мне захотелось, чтобы она говорила еще язвительнее. Больше критики! Как насчет избытка метафор и сравнений? А чувства? В таком романе не должно быть сильных чувств. Холодно. Интеллектуально. С достоинством.
Мы всегда желаем большего. Лауреаты премий жаждут высоких гонораров. Авторы бестселлеров жаждут наград.
Когда Джеки закончила, я ожидал, что люди в комнате взорвутся аплодисментами, новее, напротив, сделали вид, что ничего не слышали. Странно, подумал я.
Она легко встала (меня, между прочим, в ее возрасте уже мучили колени), посмотрела мне в глаза, проигнорировала мою улыбку и направилась к бару пропустить стаканчик. Я пошел следом и едва не прикусил язык, когда попытался сделать ей комплимент. Раз уж люди, которые ее знают, ничего не сказали, может, она ненавидит похвалы?
А потом у меня вырвалось, что я хочу нанять ее на работу, и я чуть сквозь землю не провалился.
Боже правый! А она расхохоталась и сказала, что согласилась бы работать на меня, только если бы у нее было две головы. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, что она имеет в виду. Точно не знаю, откуда эта цитата, но разгадать смысл несложно.
Ладно, я понимаю намеки. Я развернулся и ушел.
Я бы тогда отправился домой, если бы миссис Хозяйка Дома не схватила меня за руку и не стала бы таскать из комнаты в комнату, представляя разным людям. Через несколько минут такой гонки она сказала, что я должен простить Джеки, что иногда она бывает... ну...
— Несносна?
Миссис Хозяйка посмотрела на меня со значением.
— Моя двоюродная сестра работала у вас четыре с половиной недели. Каждый день она звонила мне и рассказывала, как вы над ней измываетесь. Скажем, есть люди, которые имеют привилегированное право быть несносными, а Джеки к ним не принадлежит, и на этом остановимся, о'кей? Но, мистер Ньюкомб, если вы ищете помощницу, это единственная женщина, которая сможет у вас работать.
- Предыдущая
- 15/79
- Следующая
