Госпожа моего сердца - Кинсейл Лаура - Страница 41
- Предыдущая
- 41/97
- Следующая
Любовь к ней ощущалась им, словно боль. Любовь к ней! Хотя он толком и не знал, кто она и что из себя представляет.
Она сказала совсем тихо:
– Ты ведь не предупредил меня, что это сказание.
– Моя госпожа… – он горько и жалобно рассмеялся. – Это глупое и жалкое подобие сказания, которое я придумал сам. Никогда не буду я больше неискренним с вами, и никогда я не буду ничего сочинять.
Она провела пальцем по «черепу».
– В твоем сказании было много очарования. Ты можешь сочинять красиво, и делать это дальше, но только говори мне. – Она подняла голову и посмотрела на него. – Только говори мне, когда ты придумываешь.
Он слегка наклонил голову в знак согласия. Он все еще злился на нее, на себя и все еще не отошел от унижения, которому она его подвергла. К тому же, он не спал уже двое суток, и это, наверное, затмило его сознание. И теперь он не мог понять, как это он решился на то, чтобы шутить с ней?
– Это была недостойная глупость, моя госпожа.
– Ты только скажи мне. – Она казалась какой-то нудно настойчивой. – Только предупреди меня.
– Хорошо, моя госпожа.
Неестественно широко улыбнувшись, Меланта провела рукой по камням..
– Ужасное создание. Знаешь ли ты, как он попал сюда?
– Я нашел его сам. В одном месте, к югу отсюда. На краю обрыва. Я принес его в искупление моих грехов. Ужасно тяжелый, надо сказать.
– Твоих грехов! – Она вернулась к манерам придворной леди. – Да когда же ты успел нагрешить, рыцарь-монах?
Его рот сжался. Ему не нравились ее насмешки над той добродетелью, которую он так отчаянно пытался сохранить в ее присутствии, чтобы противостоять ей. Она воплощала в себе грех, бесчестье и соблазн.
– Каждый день, моя госпожа, – пробормотал он.
– Каждый день! – подхватила, словно эхо, она, переводя глаза с дракона на него и обратно.
Он следил за тем, как нежно и мягко гладила она кончиком своего большого пальца этот камень, и не мог оторваться.
– Каждый час, моя госпожа, каждую минуту. Она постучала по камню.
– А знаешь, я начинаю верить, что это настоящий дракон. Утонул во время потопа. Или, может быть, утащил какую-то очень уродливую даму себе на горе, бедный, и когда вгляделся в нее, то от ужаса превратился в камень. Кое-кому из нас, чтобы постоять за себя, совсем не требуется помощь верного рыцаря.
– Больше похоже на потоп.
Она стала с повышенным вниманием рассматривать свою руку.
– Чистый, воздержанный, так о тебе все говорят. – Она чуть заметно улыбнулась. – Скажи, а сердцем какой дамы ты клялся, Зеленый Рыцарь?
– Моей жены, – ответил он. Это не было неправдой. Он был уверен, что это правда. Это должно было быть правдой.
– Увы, – она приподняла одну бровь. – Мне остается только жалеть, что не моим.
– Если я решил говорить правду, то я не должен льстить, – ответил он настойчиво.
У нее покраснели щеки.
– Что же, я получила честный ответ на нелюбезный вопрос.
Рук не сказал неправды. Он, должно быть, поклялся именно Изабеллой, так как она была его женой. Но он смотрел на лицо принцессы Меланты и никак не мог вспомнить, как выглядела Изабелла. Кажется, он не мог ее вспомнить уже несколько лет.
– Что же ты хочешь от меня, моя сеньора? – спросил он резко. – Ласк и поцелуев?
– Ага, – сказала она, не поднимая глаз. – Да, кажется, я именно этого и хочу. Иначе бы я не вела себя так смело с тобой. Это ведь совсем на меня не похоже. Но я не совсем уверена.
Ему еще никогда не приходилось встречать женщин, которые говорили бы так открыто об этом. Ее слова дурманили, сводили с ума. Сердце стало сильно колотиться, по телу разлился жар.
Она как-то странно рассмеялась.
– Как удивительно. В душе я почувствовала, что я теперь совсем свободна, что мне не надо притворяться и обманывать. Мне можно говорить то, что я думаю, и я вдруг обнаружила, что сама не понимаю, что правда, а что – нет. – Она открыто посмотрела ему в лицо. – Я забыла, как говорить правду.
За ее спиной возвышалось распятие, и, чтобы успокоить себя, Рук сказал:
– Святые отцы посоветовали бы моей госпоже молиться и спросить правду у Бога.
– Они бы уж точно это посоветовали. А затем сами бы удалились к своим обедам и любовницам. – Она вскинула г олову. – Но как странно. Ведь у тебя жена – монахиня. Это же немыслимо, мир воистину повернулся вверх тормашками!
– Моя госпожа, мир воистину повернулся вверх тормашками, если такая достойная, как вы, соблаговолила обратить внимание на такого бедняка, как ваш рыцарь.
– А, – ответила она, протягивая руку и глядя в затемненный угол. – Но из сотни моих ухажеров ты мой фаворит.
Он не знал, что теперь ему надо было делать. Она стояла совсем рядом с ним, буквально предлагая ему стать ее любовником. Сам бы он никогда не осмелился смотреть так высоко, как бы ни любил ее, но сейчас она первой делала шаг навстречу.
Он с силой ухватился за край двери.
– Мы говорим о всякой ерунде, а на дворе скоро будет ночь.
– А что, если я подниму твое положение. У меня много земель, но еще нет их хозяина. Давай, я сделаю тебе подарок.
Она задела его гордость.
– Я хозяин своих собственных земель, моя госпожа. Так, как до этого их хозяином был мой отец. Мне не нужны любовные подношения.
Она так резко взглянула на него, что он сразу же пожалел о своей грубости. Но она заговорила очень спокойно.
– А где твои земли?
Он широко открыл дверь.
– Не желает ли моя госпожа выйти?
– Куда же ты зовешь меня? – спросила она, не двигаясь с места.
– Я грубый и неотесанный северянин. Так что же? Пожелаете ли вы идти сами, или мне налететь на вас, перекинуть через седло и умчать в дикую местность, чтобы исполнить свои дикие желания?
Она громко расхохоталась.
– Нет, раз уж мир – вверх тормашками, то не ты, а я возьму тебя в плен. – Она подошла к нему, шелестя накидкой и обдавая теплом. Взяла его за руки. – Ты мой пленник, и поскольку я не могу забросить тебя поперек седла, чтобы умчать в дебри, то я удовлетворю свои желания прямо здесь. Считай, что мы уже в необитаемой местности.
Она приподнялась и поцеловала его, такая мягкая и нежная, что силы сразу оставили его, и он и вправду почувствовал себя пленником. Ему вдруг стало не до раздумий о колдовстве и очарованиях. То, чего желала она, желал и он. Он обхватил ее одной рукой и прижал к себе, не обращая внимания на то, что его доспехи не дают ему ощутить ее тело.
– Моя госпожа, – пробормотал он ей в щеку, когда она оторвалась от его губ, чтобы перевести дыхание. – Это же церковь.
– Тогда отпусти меня, рыцарь-монах, и я выведу тебя отсюда.
Он расслабил руку, и она опустилась на землю, все еще смеясь. Он побрел за ней, как дворняжка за добросердечной деревенской девушкой, надеющаяся получить корочку хлеба.
Снаружи она повернулась к нему, снова встав на мыски. Он снова не чувствовал ее тела, но одна только мысль о ней, о ее талии и груди заставила его напрячься. Он снова обхватил ее и поднял, прижимая к себе. Затем отклонился, прислонившись к двери, и она оказалась полулежащей на нем. Теперь он стал слегка ощущать ее даже через доспехи.
Ее губы встретились с его губами, и это показалось ему таким сладостным, что он почувствовал, что может умереть от счастья, и что готов ради такого счастья умереть. Он почувствовал, как она начала соскальзывать с него и ухватилась руками, чтобы остаться на месте. Не отрывая своих губ, он, скользя спиной по двери, сел на ступеньку, держа ее между своих ног.
Она опустилась на колени, обхватила его лицо ладонями и улыбнулась. Он стал немного приходить в себя.
– У меня есть жена, – сказал он, обращаясь к нежной коже под ее ухом. – Я не должен делать этого.
– Ты ничего и не делаешь. Ты захвачен, скручен, и на тебя грубо напали. – Ее дыхание ласкало угол его рта. – Я догадалась, что на самом деле ты переодетая принцесса, Зеленый Рыцарь. И у тебя обширные владения в укромном месте. Наверное, мне придется силой жениться на тебе ради твоих богатств.
- Предыдущая
- 41/97
- Следующая
