Благородный разбойник - Кинсейл Лаура - Страница 35

• Предыдущая
• 35/80
• Следующая

– Он дьявол. Он будто всех околдовал! – воскликнула Элейн. – Он способен убедить целый город в том, что убил тех людей, потому что они пытались нас ограбить.

– Думаю так, ваша светлость.

– А что бы они сделали с обыкновенным убийцей?

– Думаю, убийцу повесили бы, ваша светлость.

– Повесили, обезглавили, утопили, четвертовали, – сказала Элейн, и служанка тихо вскрикнула.

Глядя в потолок, Элейн вспомнила длинный окровавленный нож и почувствовала отвращение.

– Не бойся. – Она села, ополоснула руки в чаше и раздраженно прибавила: – Они его не казнят. Просто не смогут. Им не по силам убить дьявола.

Он вернулся ночью. Элейн сидела на корме галеры, следя за огромной полной луной, которая всходила над куполами Сан-Марко и отражалась в воде. Она не слышала, как Рейвен поднялся на борт, слышала только приветствие Дарио и тихий плеск весла отплывавшей гондолы.

Потом она увидела его силуэт, бесшумно приближающийся к каюте. Пират остановился перед ней, и Элейн выдохнула. У нее было ощущение, что она долго задерживала дыхание.

– Третий Риата уже не доставит нам беспокойства, – прошептал он.

– Вы его тоже убили? Какое утешение.

– Бедняга утонул.

Элейн сжала руки на коленях.

– Они приняли ваши показания? – спросила она, помолчав.

– Большей частью. Они так и не смогли поверить, что у меня не было оружия. Совет сорока проголосовал за то, чтобы ради предосторожности выслать меня из Венеции на месяц. Но у меня есть целый день.

– Хватит времени, чтобы утопить еще кого-нибудь.

Рейвен облокотился на поручень рядом с ней.

– Елена, вы хорошо вели себя.

– Большое спасибо. Я рада, что мое поведение вас удовлетворило.

– Вы даже и не закричали.

– Я не кричу. Только падаю в обморок, когда меня душат.

– Сожалею об этом. И прошу прощения.

– Зачем? Я всегда к вашим услугам, если вам захочется кого-нибудь отравить или задушить, разве не так?

– Я больше такого не сделаю. Клянусь.

– О, теперь я могу спокойно заснуть.

– Вы сердитесь? – Рейвен погладил ее по щеке. – Моя ведьма.

– Не называйте меня так.

– Волчица.

– Дьявол! – прошипела Элейн.

– К тому же отлученный от церкви, с неотпущенными грехами, – добавил он. – Если только две сотни дукатов не облегчат мою участь.

В каюте заплакал ребенок Маргарет, но быстро успокоился под ласковые уговоры матери.

– Нам пора отправляться, – сказал Рейвен. – Эта галера с рассветом поплывет на восток, с Зафером и остальными. А мы под покровом темноты двинемся на запад. Вы умеете ездить верхом?

– Да.

Оба долго молчали.

– Вы меня боитесь? – наконец прошептал он.

Элейн встала, запахнула плащ и ушла.

Элейн никогда не испытывала любви к духовенству, к поучающим всех настоятелям и толстым приходским священникам, которые постоянно съезжались на обед в Сейвернейк, чтобы отведать угрей и оленины. Но теперь, когда она не могла вернуться ни домой, ни к леди Меланте, ни к Ланкастеру или Раймону, кроме церкви, ей было не к кому обратиться.

Купола и черные стены Венеции остались за лагуной. Человек Морозини вел лодку вдоль заросшего берега, где, казалось, были один тростник да птица, изредка подающая сонный крик. Раз пират выбрал сухопутное путешествие, значит, они наверняка остановятся в каком-нибудь монастыре... хотя вряд ли отлученному от церкви дадут пристанище в доме Господа. Но где-то, и уже скоро, она все-таки найдет священнослужителя, расскажет ему, что была похищена, и отдаст себя на милость церкви.

Она не может с ним жить. Ложь и насилие, яды и убийства, брошенные на острове дети... Он слишком легко убивал, без колебаний и сожаления. Он лгал так, будто слова ему в уста вкладывали ангелы. Но часть ее существа, безнравственная и отвратительная, тянулась к нему. Она была словно одурманена, как Маргарет и все остальные. Она должна уйти, пока не поздно.

Лодочник причалил к низкому берегу, и Рейвен спрыгнул на мокрую землю. Элейн осторожно сошла вслед за ним, вода залила ее кожаные башмаки.

Дожидавшийся конюх сразу подвел к ним жеребца и дамскую верховую лошадь с белой звездочкой на лбу. Элейн ощутила знакомый запах конюшни.

Обхватив себя руками, она быстро отвернулась, чтобы скрыть свои мысли. Найти церковь, найти священника – это, казалось, было написано горящими буквами на ее лице. Пират стоял рядом, пока молчаливый конюх приторачивал седельные сумки, и она чувствовала его пристальный взгляд.

Он спрашивал, умеет ли она ездить верхом. Разумеется. В Сейвернейке она делала это постоянно, скакала и на неприрученных жеребцах, и на полуобъезженных племенных лошадях сэра Гая.

Конюх стоял, держа повод верховой лошади. Пират ухватился за седло жеребца и без промедления вставил ногу в стремя. Конь напрягся, подняв голову.

Элейн замерла, прислушиваясь к неуверенному стуку копыт, говорящему о том, что жеребец готов и постоять, но при малейшей возможности будет счастлив помчаться стрелой. Конь повернулся, начал кружить, удары копыт стали быстрее, нетерпеливее. Иль-Корво, гроза Средиземного моря, скакал на одной ноге, ухватившись за повод. Жеребец шагнул в сторону, вскинул голову и встал на дыбы.

Конюх слишком поздно метнулся вперед. Только быстрая реакция удержала пирата от падения, он успел освободиться от стремени, приземлившись на одну ногу и столкнувшись с Элейн.

– Черт бы побрал Морозини, – буркнул он. – Проще взобраться на какую-нибудь из его шлюх.

Элейн закусила губу. Отойдя на несколько шагов, она, как делала это уже тысячу раз, оттянула между ног подол юбки назад и завязала у талии.

– Я немного понимаю в лошадях, – сказала она. – Думаю, вы его беспокоите.

– Правда? – сухо осведомился пират. – Тогда наши чувства взаимны. Он беспокоит меня.

– Возможно... – Элейн помедлила, не желая выглядеть слишком самоуверенной. – Я могу попытаться. Если конюх подержит его, пока я сяду.

– Чтобы сломать себе шею, миледи? Почему я должен вам это позволить?

– Вы опасаетесь его. – Не говорить же пирату, что он совсем не наездник. – Конь это чувствует. Вряд ли со мной он будет непослушным.

Рейвен молча смотрел на жеребца.

– Вы не привели еще одного? – спросил он конюха.

– Нет, синьор, – с беспокойством ответил тот. – Меня не просили привести еще. Только двух хороших лошадей, спокойных и быстрых. Для джентльмена и леди. Так мне было сказано.

– Да, спокойный! – фыркнул Иль-Корво.

– Он не часто упрямится, синьор, – пробормотал конюх.

– Сколько нужно времени, чтобы привести другого?

– Если поспешить... я могу вернуться к заутрене, синьор.

Рейвен с отвращением поморщился. Элейн пожала плечами.

– Давайте обождем, когда приведут более спокойного, если вашу гордость слишком уж задевает, что я могу лучше управиться с лошадью.

– Я не сомневаюсь, что вы лучше ездите верхом. Как и любой другой. Будь проклят Морозини. Нельзя ждать до рассвета. Но если эта злая тварь причинит вам вред, я достану старика и в аду.

Элейн могла бы вскочить в седло прямо с земли, но позволила конюху помочь ей. Жеребец застыл, дожидаясь какого-нибудь повода ослушаться. Не дождавшись, он тяжело вздохнул и опустил голову.

Верховая лошадь терпеливо стояла, пока Рейвен устраивался в седле. При свете полной луны Элейн видела, как лошадь начала грызть удила. Наверно, пират бессмысленно дернул поводья, но животное снесло эту оплошность. В общем, для новичка посадка была вполне удачной. Элейн надеялась, что лошадь окажется послушной, невзирая на быстроту, о которой говорил конюх.

– Эта тропа приведет вас к каналу, синьор. А там дорога пойдет вдоль берега, – сказал конюх.

Удила слегка звякнули, когда Рейвен тряхнул поводьями, и лошадь степенной рысью поскакала по единственной тропинке, видимой в темноте. Жеребец Элейн охотно последовал за ней. Она понятия не имела, где они находятся и куда держат путь. Она видела серебристую гладь озера среди равнин и бесформенные силуэты растений вдоль тропы. Иногда ей казалось, что она различает хижину или плотину, даже башни отдаленного города, однако не была в этом уверена. Местность выглядела необитаемой, отданной только воде и ночному ветру.

• Предыдущая
• 35/80
• Следующая