Война и антивойна - Тоффлер Элвин - Страница 21

Во время Первой мировой войны миллионы солдат смотрели друг на друга из укреплений, вырытых в земле Франции. Полные грязи и кишащие крысами, провонявшие мусором и гангреной, эти линейные траншеи тянулись по местности на целые мили за путаницей колючей проволоки. Месяцами целые армии прятались за ними, страшась поднять голову над землей. Когда приказывали идти в атаку, войска «перелезали через верх» и оказывались под ураганным артиллерийским и ружейно — пулеметным огнем. Но большую часть времени они сидели в окопах, страдая от болезней и тоски.

Тогда никто не задавался вопросом, где проходит «линия фронта». И то же самое происходило с иракскими солдатами в бункерах почти восемьдесят лет спустя. Но только фронт теперь проходил не там, где шла главная битва. В точности как учила доктрина наземно — воздушного боя, союзники углубляли битву по всем параметрам — расстояние, высота, время. Фронт теперь был в тылу, на флангах и над головой. Действия планировались на двенадцать, двадцать четыре и семьдесят два часа вперед и осуществлялись в назначенное время.

Налеты дальней авиации и наземные удары использовались для блокировки или «предотвращения» передвижений вторых и следующих эшелонов противника, как собирались союзники действовать в Германии в случае нападения Советов. Наметки форм ведения войны в Третьей волне, которые набросал нам десять лет назад Морелли в номере отеля близ Пентагона, перестали быть чистой теорией. Когда изображения войны в Заливе замелькали на экранах телевизоров во всем мире, мы ахнули, видя, как то, что Морелли, а потом Старри открыли нам в начале восьмидесятых, разворачивается в реальной жизни девяностых.

Уничтожь средства командования противника. Прерви его линии связи, чтобы прекратить передачу информации вверх и вниз по командной цепи. Захвати инициативу. Бей глубоко. Не дай резервным эшелонам противника войти в дело. Синхронизируй совместные операции. Избегай фронтальных атак на укрепленные пункты противника. А главное: знай, что делает враг, и не давай ему знать, что делаешь ты.

Все это во многих отношениях звучало очень похоже на доктрину воздушно — наземного боя. Авиация играла решающую роль, а не традиционную роль поддержки. Эта смена ролей была настолько решительной, что многие подумали, будто она выполнила наконец обещания своих пионеров вроде итальянца Джулио Дуэ (1869–1930), американцев Билли Митчелла (1879–1936) и Брайтона Хьюга Тренчарда (1873–1956).

Тем не менее Ирак был первым полномасштабным испытанием обновленной доктрины воздушно — наземного боя. Говорят, что генералу Шварцкопфу, командующему силами союзников, не нравится этот термин. Если так, то его можно понять. Дело в том, что Шварцкопф был блестящим исполнителем. И никак не умаляет его славы факт, что композиторами, не вышедшими на сцену, были Старри и Морелли, которые за десять лет до того описали основы коалиционной военной победы.

Военная доктрина продолжает изменяться в армиях всего мира. Но если прислушаться, то, какие бы ни были слова — китайские или итальянские, французские или русские, основные мотивы взяты из доктрин воздушно — наземного боя и воздушно — наземных операций.

При первой встрече с Доном Морелли мы уже понимали, что изменения в экономике и обществе происходят и в вооруженных силах. Мы уже видели, что знание становится ключевым элементом в создании экономических ценностей. Что сделали Старри и Морелли, не обязательно каждый раз явно, — поместили знание в центр военного дела. Поэтому война Третьей волны, как мы видели в Заливе, имеет много общих свойств с передовой экономикой.

Если сравнить новые характеристики военного дела с характеристиками новой экономики, параллели становятся несомненными.

Никто не станет полностью сбрасывать со счетов важность, скажем, сырья или труда в производстве. Точно так же абсурдно было бы игнорировать материальные элементы в поражающей способности. И не было такого времени, когда кто‑нибудь отрицал бы важность знаний для войны.

Тем не менее сейчас происходит революция, которая ставит знание в различных формах во главу угла военной мощи. И в созидании, и в разрушении знание уменьшает потребности в других ресурсах.

Война в Заливе, как пишет Алан Д. Кэмпен, «была войной, где унция кремния в компьютере могла действовать сильнее тонны урана». Кэпмен знает, о чем пишет. Он отставной полковник ВВС и бывший директор отдела командования и управления в Оборонном департаменте США. Сейчас он работает в Ассоциации связи и электроники вооруженных сил и является автором и редактором сборника «Первая информационная война», где собраны ценные технические документы о войне в Заливе, откуда мы и взяли некоторые следующие данные.

Он утверждает, что «знание по важности сравнялось с вооружением и тактикой, дав жизнь той концепции, что врага в принципе можно поставить на колени путем разрушения и вывода из строя средств командования и управления».

Одним из показателей растущей роли знания в военном деле является компьютеризация. Согласно Кэп — мену, «практически каждый элемент военного дела сейчас автоматизирован и требует возможности обмена большими объемами данных в — различной форме». К концу «Бури в пустыне» более 3000 компьютеров в зоне боевых действий были связаны с компьютерами в США.

Телевидение показывало самолеты, пушки и танки, но не невидимый и неощутимый поток информации, данных и знания, которые теперь требуются для выполнения самых обычных военных функций. Кэп — мен указывает: «Большинство функций наземных баз ВВС автоматизированы. Функции снабжения и обслуживания рутинным образом выполняются с компьютеров района стоянки самолетов».

«На высших уровнях командования, — пишет майор Т. Дж. Гибсон, военный специалист по информации, — сосредоточения и силы противника отслеживаются и анализируются компьютерами, способы действий выбираются программами, использующими искусственный интеллект, а кадровая и снабженческая информация компилируется и отслеживается по электронным таблицам».

Над Заливом летали две единицы наиболее мощного информационного оружия — АВАКС и «Джей — старз». Самолет «Боинг-707», набитый компьютерами, приборами связи, радарами и датчиками, то есть АВАКС, просматривал небо на 360 градусов, обнаруживая вражеские самолеты или ракеты, и передавал данные целеуказания перехватчикам и наземным войскам.

Аналогичной системой, следившей за землей, была «Джей — старз» — радарная система целеуказания и наведения. Она предназначена для обнаружения, вывода из строя и уничтожения второго и последующих эшелонов наземных сил противника — та самая задача, которую ставил Старри.

Отдавая должное роли, которую сыграл ТРАДОК в разработке «Джей — старз» и других главных систем, использованных в Заливе, генерал — майор Томас С. Свалм из ВВС США указывает, что система «Джей — старз» давала наземным командирам «картину передвижений противника в тот момент, когда они совершались, на расстоянии до 155 миль» в любых погодных условиях.

Два самолета «Джей — старз» сделали 49 боевых вылетов, идентифицировали более 1000 целей, в том числе колонн, танков, грузовиков, бронетранспортеров и артиллерийских орудий; под их управлением работали 750 истребителей. Как говорит Свалм, самолет, направляемый системой «Джей — старз», в девяноста процентах случаев находил цели с первого захода.

В то самое время силы, когда коалиции интенсивно собирали, анализировали и распространяли информацию, они с той же интенсивностью разрушали информационные системы и системы связи противника. В окончательном отчете Пентагона Конгрессу о ведении войны в Персидском заливе указывалось, что самые первые атаки были направлены на радиорелейные башни, телефонные станции, коммутаторы, узлы волоконно — оптической связи и мосты, по которым проходили коаксиальные кабели связи. В результате иракское командование либо теряло связь вообще, либо должно было прибегать к резервным системам, доступным для перехвата, что давало ценные разведданные. Такие атаки сочетались с прямыми ударами по самим командным и политическим центрам Саддама с целью изолировать или уничтожить иракское руководство и отрезать его от действующих войск.