Война и антивойна - Тоффлер Элвин - Страница 12

И очень существенно было вернуться на свою землю вовремя. «Необходимость убирать урожай «треножника» греческого земледелия — олива, лоза, зерно — оставляла лишь месяц- другой, когда мелкие крестьяне могли найти время на битву», — пишет классик Виктор Хансон в книге «Западный способ воевать».

Иногда от греческих солдат, которых призывали к исполнению воинского долга, требовали, чтобы они приносили с собой трехдневный запас провизии. После этого они переходили на подножный корм. Как говорит историк Джон Киган, во время войн между городами — государствами «самый большой ущерб, который один город мог нанести другому, помимо убийства его солдат — горо, — жан на поле битвы, это опустошение возделываемых земель». Прошли еще века, и древние греческие государства — города ушли в историю, но ситуация осталась той же самой. У всех обществ Первой волны война всегда велась вокруг земледелия. Как правило, армии Первой волны были плохо организованы, плохо экипированы и плохо возглавлены. Но как из любого исторического обобщения, из этого Правила тоже есть заметные исключения. Никто не скажет, что римские легионы в своем расцвете были случайно собранной и плохо организованной силой. Все же замечание Гриффита о лоскутном характере армий эпохи Суньцзы можно с тем же успехом применить к разным моментам истории в разных частях света.

Особенно это верно для децентрализованных аграрных обществ, где процветал феодализм. Обычно монарх полагался на дворянство, которое должно было поставить войска для любой серьезной кампании, но его власть над ними была обычно очень строго ограниченной. В своем мастерском исследовании «Восточный деспотизм» историк Карл А. Виттфогель пишет: «Сюзерен феодальной страны не обладал монополией на военные действия. Как правило, он мог мобилизовать своих вассалов лишь на ограниченный период, сперва на три месяца, потом на сорок дней. Держатели небольших феодов часто служили всего двадцать или десять дней, иногда меньше».

Более того, вассалы обычно не предоставляли сюзерену своих полных сил, а призывали только их часть. Зачастую эта часть не была обязана продолжать сражаться за монарха, если война уводила их за границу. Короче говоря, полностью монарх управлял только своими собственными войсками. Остальные его силы обычно представляли собой лоскутное одеяло временных единиц с сомнительными квалификацией, экипировкой и верностью.

Как пишет Ричард Шелли Хартиган в истории участия мирных жителей в военном деле, феодал, на которого напали, «мог держать вассалов на военной службе до тех пор, пока захватчик не будет отброшен, но феодал, склонный к наступательной войне, мог держать своих людей в поле не более сорока дней в году…». Как в Древней Греции и в Китае — эти люди нужны были на земле.

И еще: почти во всех армиях Первой волны солдатам платили нерегулярно, и обычно натурой, а не деньгами (денежная система была еще в зачаточном состоянии). Не так уж редко, как в Древнем Китае, победоносные полководцы получали в качестве платы землю — главный ресурс аграрной экономики. Конечно, офицеры обычно жили куда лучше простых солдат. Тацит, описывая римскую армию, цитирует жалобу солдата, что после целой жизни, полной «ударов, ран, холодных зим и чумных лет, страшной войны или жалкого мира», рядовому легионеру при увольнении мог достаться всего лишь клочок болотистой или каменистой земли. В средневековой Испании и в Южной Америке уже начала девятнадцатого века воинам платили землей, а не деньгами.

Таким образом, воинские подразделения Первой волны сильно различались размерами, способностями, боевым духом, качеством командования и обучением. Многие из них возглавлялись наемниками или даже мятежниками. Как и экономика, средства связи были примитивными, почти все приказы отдавались устно, а не письменно. Армия, как сама экономика, кормилась от земли.

Как и орудия обработки земли, оружие было не стандартизовано. Ручной труд земледельца повторялся в рукопашном бое. Несмотря на ограниченное примене-* ние дальнобойного оружия, такого, как праща, арбалет, катапульта и ранняя артиллерия, на тысячи лет основным способом ведения войны было убийство лицом к лицу, и оружие солдат — пики, мечи, топоры, секиры, тараны — приводились в действие мускульной силой и были рассчитаны на ближний бой.

На знаменитом гобелене Байо Вильгельм Завоеватель машет палицей; и еще в 1650–1700 годах даже от высших военачальников ожидалось участие в рукопаш- ном бою. Историк Мартин Ван Кревельд отмечает, что Фридрих Великий «был, наверное, первым полководцем, которого видели в полотняном костюме, а не в доспехах». Экономические и военные условия могли отличаться в обществах, которые Виттфогель называет «гидравлическими», то есть там, где необходимость обширной ирригации приводила к массовой мобилизации рабочей силы, раннему возникновению чиновничества и более формализованным и постоянным военным учреждениям. Но даже при этом бой оставался в основном единоборством лицом к лицу.

Короче говоря, войны Первой волны несли на себе отличительную печать аграрной экономики Первой волны, которая их и породила, причем эта печать касалась не только техники, но и организации, средств связи, снабжения, управления, системы поощрений, стиля командования и культурных предпосылок.

Начиная с самого изобретения земледелия, каждая революция в системе создания богатств включала соответствующие изменения в системе организации войны.

Промышленная революция породила вторую волну исторических перемен. Эта «волна» преобразовала образ жизни миллионов людей. И способ ведения войны опять отразил перемены в способе создания богатств.

Как массовое производство стало стержневым принципом индустриальной экономики, так массовое уничтожение стало стержневым принципом войны промышленной эпохи. Оно остается отличительным признаком войн Второй волны.

Начиная с первых лет семнадцатого века, когда паровая машина стала откачивать воду из британских шахт, когда Ньютон преобразовал науку, когда Декарт переписал философию, когда на земле стали вырастать фабрики, когда на западе промышленное массовое производство стало теснить крестьянское земледелие, начала индустриализоваться и война. Массовое производство сопровождалось levee en masse — призывом массовых армий, получавших плату и хранивших верность не местному землевладельцу, вождю клана или военачальнику, но современной нации — государству. Призыв был вещью не новой, но идея вооруженной нации — aux arms, citoyens! — была порождена Французской революцией, резко обозначившей кризис старого аграрного режима и политическое возвышение модернизирующей буржуазии.

После 1792 года, как пишет историк из Йеля P. P. Палмер, волна нововведений «революционизировала военное дело, заменив «ограниченную» войну старого режима «неограниченной» войной последующих времен… До Французской революции война была, по сути, столкновением правителей. После нее она все более становилась столкновением между народами». И соответственно, она все более становилась столкновением призывных армий. Штыки и хлопкоочистительные машины

В Соединенных Штатах лишь в Гражданскую войну, когда индустриализующийся Север победил аграрный Юг, был введен призыв (обеими сторонами). Аналогично в Японии, за полмира оттуда, введение призыва произошло вскоре после 1868 года, когда революция Мейдзи двинула страну по пути индустриализации. Феодального воина — самурая сменил призывной солдат.

После каждой войны, когда спадало напряжение и срезались бюджеты, армии могли снова стать добровольческими, но в моменты кризиса массовый призыв был общепринятым.

Но самые резкие изменения способов ведения войны вызвало новое стандартизованное оружие, которое теперь производилось массово. В 1798 году изобретатель хлопкоочистительной машины Эли Уитни просил у правительства контракт «на организацию производства десяти или пятнадцати тысяч комплектов индивидуального вооружения». Каждый такой комплект состоял из мушкета, штыка, шомпола, обтирочного материала и отвертки. Уитни также предлагал делать патронные ящики, пистолеты и другие необходимые вещи путем использования «машин для ковки, прокатки, строгания, сверления, шлифовки, полировки и т. п.».