Третья волна - Тоффлер Элвин - Страница 19

Синхронизации подвергалась не только рабочая жизнь. Во всех обществах Второй волны, вне зависимости от выгоды или политических соображений, социальная жизнь также стала зависеть от времени и приспосабливаться к требованиям машин. Определенные часы были отведены для досуга. Отпуска стандартной продолжительности, праздники или перерывы на кофе были включены в трудовые графики.

Дети начинали и заканчивали учебный год в одно и то же время. Госпитали одновременно будили на завтрак всех своих пациентов. Транспортные системы сотрясались в часы пик. Работники радио помещали развлекательные программы в специальные промежутки времени, например «prime time» (т. е. лучшее время, когда большее число слушателей оказывается у приемников). Любой бизнес имел свои собственные пиковые часы или сезоны, синхронизованные с таковыми у его поставщиков и распространителей. Появились специалисты в области синхронизации — от фабричных диспетчеров и табельщиков до автодорожной полиции и хронометристов.

Некоторые люди сопротивлялись новой индустриальной системе отношения ко времени. И здесь опять — таки проявились различия между полами: те, кто принимал участие в работе Второй волны, — главным образом мужчины — чаще всего смотрели на часы.

Мужья эпохи Второй волны постоянно жаловались, что их жены вечно заставляют их ждать, не следят за временем, слишком долго одеваются, всегда опаздывают на встречи. Женщины, как правило занятые не связанными между собой домашними делами, работают в менее механических ритмах. По сходным причинам городские жители обычно склонны взирать на сельских как на тупых, медлительных и не заслуживающих доверия людей. «Они не появляются вовремя! Никогда не знаешь, придут ли они в назначенное время». Причины такого рода жалоб можно возвести непосредственно к различиям между трудом Второй волны, основанным на повышенной взаимосвязанности и взаимозависимоети, и трудом Первой волны, сосредоточенном в поле и дома.

Когда Вторая волна стала доминирующей, даже наиболее глубинные и интимные стороны жизни были вплетены в индустриальную ритмическую систему. В Соединенных Штатах и в Советском Союзе, в Сингапуре и в Швеции, во Франции и в Дании, Германии и Японии, — везде семьи поднимались одновременно, ели в одно и то же время, ехали на работу, работали, возвращались домой, отправлялись спать, спали и даже занимались любовью более или менее в унисон, так как вся цивилизация в целом, вдобавок к стандартизации и специализации, использовала принцип синхронизации.

Рост рынка дал начало еще одному закону цивилизации Второй волны — принципу концентрации.

Общества Первой волны существовали за счет широко рассеянных источников энергии. Общества Второй волны практически тотально зависят от в высокой степени сконцентрированных запасов природного топлива.

Однако Вторая волна концентрировала не только энергию, но и население, переселяя людей из сельской местности и помещая их в гигантские урбанизированные центры. Она концентрировала и трудовую деятельность. Если в обществах Первой волны люди работали повсеместно — дома, в деревне, в полях, то большая часть трудовой деятельности в обществах Второй волны связана с фабриками, где под одной крышей собирались тысячи работников.

Вторая волна концентрировала не только энергию и труд. В своей статье в английском социологическом журнале «New Society» Стэн Коэн заметил, что, за немногими исключениями, до наступления индустриализма «слабый оставался дома или со своими родственниками; преступники штрафовались, подвергались физическому наказанию или изгонялись из одного поселения в другое; душевнобольные содержались их семьями или при поддержке общины, если они были бедны»[84]. Короче говоря, все эти группы были рассеяны по всей общине.

Индустриализм внес революционные изменения в эту ситуацию. Начало XIX в. может быть названо временем Великой Инкарцерации (лишения свободы), когда преступников сгоняли вместе и концентрировали в тюрьмах, психически больных сгоняли и концентрировали в сумасшедших домах, детей собирали и концентрировали в школах, а рабочих концентрировали на фабриках.

Концентрация происходила также и в сфере движения капиталов, так что цивилизация Второй волны произвела на свет гигантские корпорации, а кроме того, и тресты или монополии. К середине 1960–х годов «Большая Тройка» автомобильных компаний в Соединенных Штатах производила 94 % всех американских автомобилей. В Германии четыре компании — «Фольксваген», «Даймлер — Бенц», «Опель» (GM) и «Форд — Верке» — производили вместе 91 % всей продукции; во Франции «Рено», «Ситроен», «Симка» и «Пежо» — практически все 100 %. В Италии один только «Фиат» производил 90 % всех автомобилей[85].

В Соединенных Штатах свыше 80 % алюминия, пива, сигарет и готовых завтраков производилось четырьмя или пятью компаниями, работавшими в своей сфере[86]. В Германии 92 % всех штукатурных плит и красителей, 98 % фотопленки, 91 % промышленных швейных машин производились четырьмя или ненамного большим числом компаний каждой из этих категорий[87]. Перечень высококонцентрированных производств можно продолжать и дальше.

Организаторы социалистического производства также были убеждены в «эффективности» концентрации производства[88]. Действительно, многие марксистские идеологи в капиталистических странах приветствовали возрастающую концентрацию производства в капиталистических странах как необходимый шаг на пути к окончательной тотальной концентрации индустрии под надзором государства. Ленин говорил о «превращении всех граждан в рабочих и служащих одного гигантского «синдиката — всего государства»[89]. Спустя полвека советский экономист Н. Лелюхина в «Вопросах экономики» могла утверждать, что «СССР обладает наиболее концентрированным производством во всем мире»[90].

Как в энергии, населении, трудовой деятельности, образовании, так и в организации экономики принцип концентрации, присущий цивилизации Второй волны, проник очень глубоко — поистине намного глубже, чем любые идеологические различия между Москвой и Западом.

Разрыв между производством и потреблением породил также во всех обществах Второй волны болезнь навязчивой «макрофилии» — разновидность техасской страсти к огромным размерам и постоянному росту.

Если бы было верно, что длительные производственные процессы на фабрике приводят к понижению цен на единицу продукции, то, по аналогии, увеличение масштаба должно было бы вызвать экономию и в других сферах деятельности. Слово «большой» становится синонимом слова «эффективный»; а максимизация становится пятым ключевым принципом.

Города и народы гордились тем, что обладают самыми высокими небоскребами, крупнейшими плотинами или самыми обширными в мире площадками для игры в гольф. Кроме того, поскольку большие размеры являются результатом роста, наиболее индустриальные правительства, корпорации и другие организации стали фанатичными проводниками идеи непрерывного возрастания.

Японские рабочие и сотрудники Мацусита электрик компани (Matsushita Electric Company) ежедневно повторяли хором: