Томминокеры - Кинг Стивен - Страница 11
- Предыдущая
- 11/71
- Следующая
— Спасибо, — кланяясь, бормотал он, беспомощно теребя в руках рукопись, и быстро сбежал с помоста, заняв свое место рядом с Роном Каммингсом.
— Боже, — прошептал Гарднеру Рон, не прекращая аплодировать. — Мой Бог!
— Прекрати хлопать, болван, — прошипел Гарднер.
— Черт меня побери! Я не знаю, когда ты написал эту вещь, но это великолепно! — сказал Каммингс. — И я ставлю тебе выпивку по этому поводу.
— Сегодня я не пью ничего крепче содовой, — ответил Гарднер, хорошо зная, что лжет. Головная боль уже прошла. Успех совершенно исцелил его, довершив начатое аспирином.
Аплодисменты постепенно стихли. На лице Патриции Мак-Кадл застыло выражение, постепенно становившееся все кислее и кислее.
После удачно окончившегося вечера поэты дружной толпой спустились в бар. Опьяненный успехом, Джим подсел к стойке. Возле него очутился бармен.
— Я думаю, вы превосходно читали сегодня, мистер Гарднер.
Гард в задумчивости крутил в руках рюмку. «Лейтон-стрит» посвящалось Бобби Андерсон, и этот парень за стойкой почему-то напомнил ему Бобби, такую, какая она впервые появилась в университете.
— Спасибо.
— Думаю, вам нужно быть поосторожнее со спиртным. Это может погубить ваш талант.
— Не переживайте, дружище. Я в полном порядке, — Джим выпил рюмку водки и отошел от стойки.
Проходя через зал, он увидел Патрицию Мак-Кадл. Заметив, что он смотрит на нее, она отвернулась, сердитая и высокомерная. В ее голубых глазах блеснули стальные огоньки. Поцелуй меня в зад, фригидная сука, — злорадно подумал он и шутливо отсалютовал ей рюмкой.
— Только тоник, да? Это что, тоник?
Возле него, как чертик из коробочки, возник Рон Каммингс. Он улыбался дьявольской ухмылкой.
— Отстань, — слишком громко сказал ему Гарднер, и сидящие вокруг люди стали оглядываться на них.
— Гард, старина…
— Я все отлично знаю, и перестань следить за мной, — проворчал он, чувствуя, что голова его постепенно тяжелеет. Это не было похоже на обещанную ему доктором головную боль: ощущение рождалось не в самой голове, а где-то гораздо глубже. И оно нисколько не мешало.
Напротив, это было довольно приятно.
— Ты добился своего, — Каммингс кивком указал на Мак-Кадл. — Она вне себя от гнева. Она с удовольствием выкинула бы тебя из группы, Джим. Не давай ей повода.
— Черт с ней.
Кто-то окликнул Каммингса, и он отошел. Гарднер проводил его взглядом и вдруг рассмеялся. Слезы, вызванные неудержимым хохотом, градом покатились по его щекам. Люди вновь начали оглядываться на него. Какой-то мужчина, с интересом глядя на него, выпил залпом рюмку водки, поперхнулся и теперь безуспешно пытался откашляться.
Понемногу Гард начал брать себя в руки. Из соседнего помещения доносилась громкая музыка, там собрались наиболее интересные люди, присутствующие на сегодняшнем вечере. Прихватив блюдо с крошечными бутербродиками-канапе, Джим направился туда. Проходя через зал, он никак не мог преодолеть в себе ощущение, что дура Мак-Кадл, сидящая за одним столиком с их беднягой конферансье, обсуждает сейчас его. Как, вы не знаете? Но это чистейшая правда: он ударил ее. Прямо по лицу. Она сказала, что не станет обращаться в суд. Кто знает, верное ли это решение? С тех пор он больше не бил женщин, — во всяком случае, до сих пор. Но он вполне может проделать что-нибудь подобное сегодня вечером, ведь он мастер на всякие эксцентрические выходки. И потом, вы же видите, он не способен контролировать себя во время выпивки…
Следи за собой, Гард, — услышал он голос, похожий на голос Бобби, второй раз за сегодняшний вечер. Не показывай всем, что болен паранойей. Не давай им повода к сплетням.
Стоя уже в дверном проеме, он оглянулся.
Они смотрели прямо на него.
В нем вскипала волна гнева… но он усилием воли заставил себя улыбнуться им и поднял бокал, как бы намереваясь произнести тост в их честь.
Беги отсюда, Гард. Это может плохо кончиться. Ты выпил.
Не переживай, я контролирую себя. Она просто хочет, чтобы я исчез, и поэтому так смотрит на меня. Вдобавок эта дрянь рассказывает обо мне всякую чепуху: что я ударил свою жену, что меня арестовали на демонстрации с пистолетом в кармане… Но я спокоен. Нет проблем, детка. Я как раз собираюсь умыться, выпить кофе и отправиться домой. Нет проблем.
И хотя он на самом деле не пошел умываться, не заказал кофе и не отправился домой, в ближайший час с ним все было в порядке. Он, по меткому выражению бывшей жены, «держался молодцом».
Он прислушивался к спокойным, интеллигентным разговорам окружающих. В последнее время у него редко выдавались подобные минуты. Вот уже восемь лет его жизнь идет хуже некуда, а последние три года — просто сплошной кошмар. За это время он разучился нормально общаться с людьми и стал непереносим даже для тех, кто давно знал его, особенно когда выпивал несколько больше меры.
Но сегодня другое дело. Он не позволит себе поддаться дурному настроению. Выпил он или нет, все равно он в состоянии контролировать себя. За окном свистел ветер.
Кто-то обратился к нему, приглашая принять участие в беседе. Гарднер ощутил благодарность, смешанную с раздражением. Это было нелогично, но это было. Поэтому он предпочел вернуться в общий зал и в буфете заказал себе очередной бокал. Все, что последовало за этим, казалось, было спровоцировано каким-то дьяволом с совершенно извращенным чувством юмора.
У другого конца буфетной стойки сгрудились люди — три мужчины и три женщины. Они беседовали о чем-то. Среди них были и Патриция Мак-Кадл с беднягой конферансье. Мужчина, говоривший сейчас что-то, напоминал разукрашенную лавку на колесах. Рядом с ним стояла его жена. Она была недурна собой, в глазах ее светилась наивность. Гарднер понял вдруг одну вещь: хоть он и алкаш, но все еще не утратил природной наблюдательности. Женщина с наивным взглядом была твердо убеждена, что все, что говорит или делает ее супруг, не может вызывать и тени сомнения. В то же время она явно переживала из-за того, что он несколько перепил, и пыталась увести мужа, но не знала, как это сделать.
Гарднер внимательно посмотрел на них и подумал, что они, вероятно, женаты около восьми месяцев. Может, конечно, и год, но восемь месяцев подходило к ним лучше.
Одежда говорившего выдавала его принадлежность к Государственной газовой компании. Этой компании принадлежал завод, находившийся в резервации, заселенной ирокезами, и энергетик говорил сейчас об этом с такой гордостью, будто в этом была его заслуга. Наверняка мелкий чиновник, — подумал Гарднер. Завод производил какую-то радиоактивную продукцию, и недавно там случился выброс.
Слушатели с большим вниманием следили за рассказом мужчины. Ха-ха, Красный Киловатт — друг Поэзии! Такой же друг, как сам Гарднер — друг Нейтронной Бомбы. Вот жена энергетика — она скорее была похожа на друга Поэзии.
Отлично понимая, что совершает громадную ошибку, Гарднер решил вмешаться в разговор. Знаете ли вы, о чем говорите? — пульсировало у него в мозгу. Он мог бы привести тысячу логических аргументов против заводов, имеющих дело с ядерным топливом, но самым лучшим доводом для него была боль, возникшая в сердце.
Знаете ли вы, о чем говорите? Думаете ли вы о возможных последствиях? Разве вы не помните, что произошло в России два года назад? Их трагедия отзовется даже в следующем столетии. Боже! Да лучше всю жизнь провести в темноте, чем пользуясь электроэнергией, способной на такой взрыв. Боже! БОЖЕ! А эти болваны слушают сказки какого-то идиота, будто он святой!
Третьему мужчине в этой группе было на вид около пятидесяти, и он напоминал декана колледжа. Он хотел знать о возможностях различных организаций протеста и фамильярно называл говорящего — Тед.
Тед-Энергетик говорил, что нам всем не стоит беспокоиться. Федеральные власти не позволят всяким там болтунам лишить величайшую страну энергии. Группы протеста создаются, но тут же распадаются, — говорил он, — и не представляют собой реальной силы. Все рассмеялись, кроме жены Теда-Энергетика. Она лишь слегка улыбнулась.
- Предыдущая
- 11/71
- Следующая
