Сердца в Атлантиде - Кинг Стивен - Страница 22
- Предыдущая
- 22/124
- Следующая
— “УГОН ТЕЛЕЖЕК. АРЕСТ МЕСТНОГО ЖИТЕЛЯ”?
— Первый абзац, Бобби.
— “Когда вчера ближе к вечеру полиция явилась в его дом в Понд-Лейне, Джон Т. Андерсон из Харвича подробно рассказал им о своем увлечении — он коллекционирует тележки для супермаркетов. “Он очень интересно говорил на эту тему, — сказал полицейский Кэрби Моллой из харвичской полиции, — но мы не были окончательно убеждены, что все его тележки приобретены честным путем”. Оказалось, что Моллой попал в точку. Из пятидесяти с лишним тележек на заднем дворе мистера Андерсона по меньшей мере двадцать были украдены из харвичских “Любой бакалеи” и супермаркета. Обнаружено было даже несколько тележек из супермаркета в Стансбери”.
— Достаточно, — сказал Тед, ополаскивая бритву в горячей воде и поднося к намыленной шее. — Тяжеловесные провинциальные прохаживания по поводу мелкого маниакального воровства.
— Я не понимаю.
— Судя по всему, мистер Андерсон страдает неврозом — иными словами, душевным расстройством. По-твоему, душевные расстройства смешны?
— Да нет. Людей, у которых винтиков не хватает, мне жалко.
— Рад слышать. Я знавал людей, у которых винтиков вовсе не было. Очень много таких людей, если на то пошло. Они часто кажутся жалкими, иногда вызывают благоговение, иногда внушают ужас, но они не смешны. “УГОН ТЕЛЕЖЕК”! — надо же. А что еще там есть?
— “ВОСХОДЯЩАЯ КИНОЗВЕЗДА ПОГИБЛА В АВТОКАТАСТРОФЕ В ЕВРОПЕ”.
— Фу! Не надо.
— “ЯНКИ” ПРИОБРЕЛИ ИГРОКА У “СЕНАТОРОВ”?
— Что бы там “Янки” ни делали с “Сенаторами”, меня не интересует.
— “АЛЬБИНИ ПРИМЕРИВАЕТ РОЛЬ ПОБЕЖДЕННОГО”?
— Да, эту, пожалуйста, прочти.
Тед внимательно слушал, тщательно брея горло. Самого Бобби статья не слишком увлекла — она же все-таки была не про Флойда Паттерсона или Ингемара Йоханссона (Салл прозвал шведского боксера Инге-Детка), но тем не менее читал он старательно. Бой из двенадцати раундов между Томми “Ураганом” Хейвудом и Эдди Альбини должен был состояться вечером в следующую среду в Мэдисон-Сквер-Гарден. Оба противника отлично показали себя в прошлом, но важным, если не решающим, фактором считался возраст — двадцатитрехлетний Хейвуд против тридцатишестилетнего Эдди Альбини, и признанный фаворит. Победителю открывалась возможность осенью встретиться с чемпионом в тяжелом весе, оспаривая его титул, — примерно тогда, когда Ричард Никсон станет президентом (мать Бобби не сомневалась в его победе: даже не важно, что Кеннеди — католик, просто он слишком молод и по горячности способен наломать много дров).
В статье Альбини сказал, что понимает, почему на нем ставят крест — он уже не так молод, и кое-кто думает, он выходит в тираж, потому что проиграл нокаутом Сахарному, Мальчику Мастерсу. И, конечно, он знает, что руки у Хейвуда длиннее и он для своих лет слывет нелегким противником. Но он вовсю тренируется, сказал Альбини, скачет через веревочку, а в спарринг-партнеры подобрал парня, у которого движения и удары похожи на хейвудские. В статье полно было слов вроде “несгибаемый” и “полный решимости”, а про Альбини было сказано, что он “полон задора”. Бобби сообразил, что, по мнению автора, от Альбини мокрого места не останется и он его жалеет. "Ураган” Хейвуд интервью не дал, но его менеджер, типчик по имени И. Клайндинст (Тед объяснил Бобби, как правильно произносить эту фамилию), сказал, что это скорее всего будет последний бой Альбини. “В свое время он был на коне, но его время прошло, — сказал Клайндинст. — Если Эдди продержится шесть раундов, я отправлю моего мальчика спать без ужина”.
— Ирвинг Клайндинст камай, — сказал Тед.
— Чего-чего?
— Дурак. — Тед смотрел в окно, в ту сторону, откуда доносился лай пса миссис О'Хары. Не совсем невидящими глазами, как иногда случалось, но как-то отдалившись.
— Вы его знаете? — спросил Бобби.
— Нет-нет, — сказал Тед. Вопрос словно бы сначала его немножко напугал, а потом позабавил. — Я знаю о нем.
— По-моему, этому типу Альбини туго придется.
— Заранее ничего сказать нельзя. Потому-то это и интересно.
— Вы о чем?
— Ни о чем. Переходи к комиксам, Бобби. Флэш Гордон, вот что мне требуется. И непременно скажи мне, как одета Дейл Арден.
— Почему?
— Потому что она, по-моему, настоящий пупсик, — сказал Тед, и Бобби прыснул со смеху. Ничего не мог с собой поделать. Тед иногда такое говорил!
На следующий день, возвращаясь из Стерлинг-Хауса, где он заполнял все анкеты на летний бейсбол, Бобби наткнулся в Коммонвелф-парке на прикрепленное к дереву аккуратно напечатанное объявление:
ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ ФИЛА! ФИЛ — наш ВЕЛЬШ-КОРГИ! ФИЛУ 7 ЛЕТ!
ФИЛ — КОРИЧНЕВЫЙ с БЕЛЫМ НАГРУДНИЧКОМ! ГЛАЗА у него ЯСНЫЕ и ОЧЕНЬ УМНЫЕ! КОНЧИКИ УШЕЙ — ЧЕРНЫЕ!
Принесет вам мячик, если вы скажете: “ДАВАЙ, ФИЛ!”
ПОЗВОНИТЕ ХОуситоник 5-83371
(или)
ПРИНЕСИТЕ дом 745 Хайгейт-авеню!
СЕМЬЯ САГАМОР!
Фотографии Фила не было.
Бобби довольно долго простоял у объявления. Часть его рвалась побежать домой и рассказать Теду — и не только об этом, но и о полумесяце со звездой, нарисованных рядом с “классиками”. А другая часть твердила, что в парке полно всяких объявлений — вон на соседнем вязе прилеплена афишка концерта на площади, — и он будет последний псих, если расстроит Теда по такому поводу. Эти две мысли боролись друг с другом, пока не превратились в две трущиеся деревяшки, так что его мозг мог вот-вот загореться.
"Не буду об этом думать”, — сказал он себе, отступая от объявления. И когда голос из глубины его сознания — угрожающе ВЗРОСЛЫЙ голос — напомнил, что ему ПЛАТЯТ за то, чтобы он думал обо всем таком, чтобы он РАССКАЗЫВАЛ обо всем таком, Бобби сказал голосу, чтобы он заткнулся. И голос заткнулся.
Подходя к дому, он увидел, что его мать снова сидит на качелях, на этот раз штопая рукав халата. Она подняла глаза — они опухли, веки покраснели. В одной руке она сжимала бумажную салфеточку.
— Мам?..
"Что не так?” — мысленно докончил он, но договорить вслух было бы неразумно. Напросился бы на неприятности. Нет, его не стукнуло, как тогда в Сейвин-Роке, но он ведь хорошо ее знал, как она смотрела на него, когда была расстроена, то, как сжималась в кулак рука с салфеточкой. Она глубоко вздохнула и выпрямилась, готовая дать бой, если ей станут перечить.
— Что? — спросила она его. — У тебя что-то на уме, кроме твоих волосьев?
— Нет, — сказал он, и собственный голос показался ему неловким и странно робким. — Я был в Стерлинг-Хаусе. Списки бейсбольных команд вывешены. Я в это лето опять Волк.
Она кивнула и немного расслабилась.
— Думаю, на будущий год ты выбьешься во Львы. — Она сняла рабочую корзинку с качелей, поставила ее на пол и похлопала ладонью по освобожденному месту. — Посиди рядышком со мною, Бобби. Мне надо тебе кое-что сказать, Бобби сел с самыми дурными предчувствиями — как-никак она плакала, и голос у нее был очень серьезный, — но все оказалось ерундой, во всяком случае, насколько он мог судить.
— Мистер Бидермен… Дон.., пригласил меня поехать с ним и мистером Кушманом и мистером Дином на семинар в Провиденсе. Для меня это замечательный шанс.
— А что такое семинар?
— Ну, вроде конференции — люди собираются вместе, чтобы узнать побольше о чем-нибудь и обсудить, что и как. Этот о “Недвижимости в шестидесятых годах”. Я очень удивилась, когда Дон меня пригласил. Я, конечно, знала, что Билл Кушман и Кертис Дин поедут — они же агенты. Но чтобы Дон пригласил меня… — Она вдруг замолчала, повернулась к Бобби и улыбнулась. Он решил, что улыбка настоящая, но она не сочеталась с ее красными веками. — Я уж не знаю, сколько времени мечтаю стать агентом, и теперь вдруг ни с того ни с сего… Для меня это замечательный шанс, Бобби. Для нас обоих.
Бобби знал, что его мать хотела продавать недвижимость. У нее были книги про это, и почти каждый вечер она понемножку их читала и часто подчеркивала строчки. Но если это такой замечательный шанс, почему она плакала?
- Предыдущая
- 22/124
- Следующая
