Почти как «Бьюик» - Кинг Стивен - Страница 56
- Предыдущая
- 56/83
- Следующая
Дело в том, что я не злопамятна, не могу долго дуться на человека. Любой, кто меня знает, это подтвердит. День, два, конечно, злюсь, а потом злоба уходит, как вода между пальцами. Эти зашли такие аккуратненькие, прямо парочка маленьких мальчиков, явившихся к учительнице извиниться за то, что во время самоподготовки дурачились вместо того, чтобы учить уроки. Еще одна характерная для мужчин черта. То они готовы вцепиться друг другу в глотку из-за какой-то ерунды, например, счета в матче по бейсболу, то вдруг становятся такими смирными, будто сошли с картины Нормана Рокуэлла. А минутой позже уже залезают к тебе в трусы или собираются залезть.
Джастин протянул мне букет. Цветы они собрали на поле за нашим зданием. Ромашки, колокольчики. Даже несколько одуванчиков, насколько мне помнится. Вот это меня и обезоружило. Если б они принесли розы из теплицы вместо мальчишечьего букета, я бы наверняка злилась на них дольше. Юбка-то была хорошая, а я терпеть не могу выбрасывать практически новые вещи.
Джастин Айлингтон вошел первым, внешне он напоминал звезду футбольной команды, высокий, широкоплечий, голубоглазый, с темными вьющимися волосами. Надеялся растопить мое сердце и, надо признать, у него получилось.
Протянул букет. Мы извиняемся, дорогая учительница. В цветах белел конверт.
— Ширли, — голос Джастина звучал серьезно, но в глазах прыгали смешинки, — мы хотим с тобой помириться.
— Это точно, — добавил Херб. — Я себе места не нахожу из-за того, что ты на нас сердишься.
— Я тоже, — соглашается с ним Джастин. Я сомневалась" что он говорил от души, но вот голос Херба звучал искренне, и меня это устроило.
— Ладно. — Я взяла цветы. — Но если вы еще раз…
— Нет! — воскликнул Херб. — Ни в коем разе! Никогда! — Так они, разумеется, все говорят. Только не обвиняйте меня, что я отношусь к мужчинам с предубеждением.
Просто я — реалистка.
— Если сделаете, точно заработаете по «фонарю». — Я посмотрела на Айлингтона. — И вот что я тебе скажу, раз уж мать тебя этому не научила: с льняной материи кофейное пятно не ототрешь.
— Ты уж загляни в конверт. — Джастин все старался покорить меня взглядом своих синих глаз.
Я поставила вазу на стол и вытащила конверт из ромашек.
— Надеюсь, там не порошок, от которого чихают? — спросила я Херба. В шутку, конечно, но он энергично замотал головой. Глядя на него, возникала мысль, что даже квитанцию о штрафе за превышение скорости он выписывает с извинениями. Но с другой стороны, патрульные на дорогах меняются. Должны.
Я открыла конверт, ожидая найти в нем открытку с новыми извинениями, только в стихотворной форме, но увидела сложенный листок. Достала, развернула и поняла, что это подарочный сертификат универмага «Джей-Си Пенни» на пятьдесят долларов, выписанный на мое имя.
— О нет, — вырвалось у меня и сразу захотелось плакать.
Тут я должна сказать еще про одну особенность мужчин: когда ты на них особенно сердита, они вдруг проявляют такую щедрость, что место злости сразу занимает стыд.
Начинаешь корить себя, что так плохо думала об отличных парнях. — Ребята, вот это совсем ни к чему.
— Наоборот, — отрезал Джастин. — Мы вели себя так глупо.
— Ужасно глупо, — поддакнул Херб. Теперь он кивал, не сводя с меня глаз.
— Но это слишком много!
— Согласно нашим расчетам, нет, — ответил Айлингтон. — Мы же должны возместить не только юбку, но и моральный ущерб, и боль, и страда…
— Я же не обожглась, кофе был чуть теплый…
— Возьми, Ширли, — сказал Херб решительно. Еще не стал мистером Мальборо, но дело шло к этому. — Не спорь с нами.
Они очень меня порадовали, и я никогда это не забуду.
Видите ли, потом произошло что-то ужасное. И так хорошо, что весь этот ужас можно хоть чем-то уравновесить, скажем, трогательным поступком этих двух олухов, которые компенсировали мне не только стоимость юбки, но и заплатили за доставленные неудобства и испорченное настроение. Да еще подарили цветы. И когда я вспоминаю случившееся позже, я всегда вспоминаю и этих парней. И прежде всего — собранные ими полевые цветы.
Я поблагодарила их, и они направились наверх, возможно, сыграть в шахматы. В конце лета обычно проводился какой-то турнир, победитель которого получал маленькое бронзовое сиденье для унитаза. Называлось оно «Кубок Скрантона». Все это кануло в Лету, как только Тони Скундист вышел на пенсию. Эти двое уходили с чувством выполненного долга. И, полагаю, в определенном смысле они его выполнили. Вот я и решила, что на оставшиеся от покупки юбки деньги куплю им большую коробку шоколадных конфет или теплые перчатки. От перчаток проку, конечно, больше, но это очень уж домашний подарок. Я же в конце концов их диспетчер. Перчатки могли им купить и жены.
Они не просто всунули в вазу цветы, но попытались составить букет, даже добавили зелени, как делают в больших цветочных магазинах, но вот о том, чтобы налить воду, забыли. Над тем, чтобы букет выглядел красиво, подумали, а про воду забыли: для мужчин это типично. Я взяла вазу и направилась на кухню, когда на связь вышел Джордж Станковски. Он кашлял и по голосу чувствовалось, что он смертельно напуган. Позвольте вам кое-что сказать. Можете даже записать мои слова, если вы коллекционируете аксиомы жизни. Полицейский оператор средств коммуникации боится только одного: услышать по радио испуганный голос патрульного. Джордж назвал код 29-99. 99 — это «общая тревога». 29.., если вы заглянете в «Руководство», то увидите напротив числа кода 29 только одно слово. И слово это — катастрофа.
— База, говорит Четырнадцатый. Коды 29-99, как меня слышите? Два-девять-девять-девять.
Я поставила вазу с цветами на стол, очень осторожно. В этот момент мне живо вспомнился эпизод из прошлого: когда услышала по радио о смерти Джона Леннона. Я как раз готовила завтрак отцу. Собралась оставить еду на столе и сразу убежать — опаздывала в школу. Веничком сбивала яйца в стеклянной миске, которую прижимала к животу. И когда радиокомментатор сказал, что Леннона застрелили в Нью-Йорке, я точно так же очень осторожно поставила миску на стол.
— Тони, — крикнула я, от моего крика (а может, от того, что слышалось в крике) все оторвались от своих занятий. Разговоры наверху, в комнате отдыха, мгновенно смолкли. — Тони, Джордж Станковски на связи. У него 29-99! — и, не дожидаясь ответа, склонилась над микрофоном, сообщила Джорджу, что я его слышу, все на пятерку, и прошу продолжать.
— Я на шоссе 46, в Потинвиле. — Помимо голоса я слышала какое-то потрескивание. Словно там что-то горело.
Тони уже стоял у двери коммуникационного центра, рядом с ним — Сэнди Диаборн, в гражданском, форменные ботинки, связанные шнурками, болтались в одной руке. — Грузовик-цистерна столкнулся со школьным автобусом и горит. Цистерна горит, занялась и передняя часть автобуса.
Поняли меня?
— Поняли, — говорила я спокойно, только губы онемели.
— Цистерна для транспортировки химических веществ, компания «Норко уэст». Поняли?
— "Норке уэст", Четырнадцатый. — Название я большими буквами записала в лежащий под рукой блокнот. — Что в ромбе? — Я имела в виду знаки, которыми маркировались цистерны в соответствии с перевозимыми веществами: огнеопасно, взрывоопасно, отравляющее вещество и так далее.
— Отсюда не видно, слишком много дыма, но в цистерне белое вещество и оно загорается, когда вытекает на асфальт и в придорожный кювет. Поняли меня? — Тут Джордж вновь начал кашлять в микрофон.
— Поняла, — ответила я. — Дышишь парами, Четырнадцатый? От них кашель?
— Да, парами, но я в порядке. Проблема… — Кашель не дал ему закончить фразу.
Тони отобрал у меня микрофон. Похлопал по плечу, как бы говоря, что я справляюсь со своими обязанностями, просто он не может стоять рядом и слушать. Сэнди уже надевал форменные ботинки. Остальные патрульные подтягивались к коммуникационному центру. Много патрульных, поскольку близилась пересменка. Даже Мистер Диллон вышел из кухни посмотреть, с чего такой шум.
- Предыдущая
- 56/83
- Следующая
