Воспитание принца - Ласки Кэтрин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/29
• Следующая

«Эта магия сильнее их темного колдовства, — подумала королева, наблюдая за тем, как луна исчезла и все вокруг поглотила густая тьма. — И в то же время это вовсе не магия. Им никогда этого не понять». Как только Земля оказалась между Солнцем и Луной, началось затмение, и мало-помалу тень откусывала куски от луны. Всего через несколько секунд луны не станет. «Только темнота, абсолютная темнота, — подумала Сив. — И это — мой шанс». Но сможет ли она бежать с израненным крылом?

И в тот самый момент, когда темнота стала непроглядной и миром завладела тишина, раздался оглушительный треск льда и затем — рев.

— Луна ломается! — хрипло взвизгнул один из хагсмаров.

«Идиот!» — подумала Сив.

Это была не луна. Это был лед. Массивная голова белой медведицы по имени Свенка проломила его. Лед вздулся, и вода внезапно хлынула через образовавшиеся проломы, заливая все вокруг. Хагсмары в панике попятились.

— Сив, быстро ко мне на спину! — прорычала Свенка.

Сив стремительно прыгнула на спину своей старой подруги и зарылась в густой мех на шее медведицы.

Свенка поплыла прочь, но Сив успела бросить взгляд назад: один из хагсмаров, крича, скатился в воду. Никто ему не поможет. Морская вода — единственное, чего боялись хагсмары. Соленая вода пропитывала их не защищенные жиром крылья — взлететь после этого было почти невозможно. Она смотрела, как хагсмары пытались взлететь с трескающегося льда, залитого морской водой. Трое сумели. Двое других, однако, упали в океан. Когда их крылья погрузились в воду, снова раздался страшный крик. Сив моргнула, чтобы лучше разглядеть, кто кричал, и безмолвно взмолилась: «Глаукс, пусть это будет Игрек! Пусть это будет Игрек!»

Мир погружался во тьму по мере того, как тень Земли наползала на Луну, но внутри дупла воздух был полон мерцающего света, который испускало покачивающееся яйцо. Вот оно вздрогнуло последний раз и раскололось. Гранк задержал дыхание. Это он спас яйцо и принес его на этот одинокий остров посреди Горького моря. Тео, помощник Гранка, с восхищением смотрел на маленький, лишенный перьев шарик, выпавший из яйца и шлепнувшийся на мягкий пух. Этот пух Гранк и Тео выщипали друг у друга, готовя ложе для птенца. Тео взглянул на мягкий белый пух и подумал: как у двух таких разных сов — ведь сам Тео был виргинским филином, а Гранк — пятнистой совой — пух может быть таким похожим?

Глаза птенца все еще были закрыты. Его голова казалась невероятно большой по сравнению с телом. На принца он был похож не больше, чем любой другой только что вылупившийся птенец. Гранк наклонился к птенцу, чье тельце все еще дрожало от усилий, которые потребовались ему, чтобы пробить прочную скорлупу.

— Добро пожаловать, малыш. Добро пожаловать, Хуул. Гранку показалось, что птенец вздрогнул. Потом он уловил неясное движение за его веками. Затем одно веко поднялось, и Гранк увидел светящийся темный глаз. Темный — но не черный, как у амбарной совы, и не карий, как у пятнистой. Это придет позже.

— Привет, Хуул, — Тео наклонился вперед и заговорил очень мягким голосом. Гранк предупредил его, чтобы он никогда не называл Хуула «принцем». Он не должен был узнать о своем происхождении до определенного момента. «Кроме того, — подумал Гранк, — пусть лучше он считает себя простой совой. Это заставит его усерднее учиться».

— Червяки! Тео, у нас есть червяки? — нервно спросил Гранк.

— Конечно, вот они.

Тео подхватил червяка и уронил рядом с головкой маленькой совы.

— Я сам, — быстро сказал Гранк. Взяв червяка в клюв, он наклонился так низко, что его плечи и голова оказались на полу, затем изогнул шею так, как могут только совы: голова его почти перевернулась вверх тормашками, а червь почти касался маленького клювика Хуула. Не разжимая клюва, он обратился к птенцу:

— Первый червяк, Хуул, это церемония Первого Червяка. Пусть Глаукс благословит тебя и сделает твой мускульный желудок сильным.

Маленький совенок открыл клюв и схватил червяка.

— Молодец, мальчик! — промычал Гранк. Хуул вздрогнул и чуть не уронил свою добычу.

— Ой, прости, парень.

Гранк никогда не чувствовал такого волнения, как в тот момент, когда птенец выхватил у него из клюва червяка и запихнул себе в горло головой вперед. По традиции, совы всегда поедали добычу, начиная с головы. А определить, с какой стороны у червяка голова, не так уж просто.

— У этого малого просто врожденный талант!

«Талант к чему? — подумал Тео. — К поеданию добычи?» Но Тео не хотел мешать энтузиазму своего учителя. Он вообще никогда и ни в чем не стал бы мешать Гранку. Когда-то Гранк был единственной совой, проявившей к Тео внимание, и он дал Тео больше, чем кто-либо другой. Гранк знал секрет огня, и от него Тео впервые услышал, что металл можно превращать в разные предметы. У Тео обнаружился невероятный талант кузнеца. До него никто из сов даже не слыхивал об искусстве работы с металлом. Когда-нибудь Тео назовут первым кузнецом. Его изобретения окажут на королевства сов такое влияние, какое не оказывали никакие другие изобретения за всю их историю.

Маленький совенок рос удивительно быстро. Не успел Хуул проглотить своего Первого Червяка, как в клюве у него оказалось Первое Насекомое, а затем, гораздо быстрее, чем они предполагали, он уже ел свое Первое Мясо. Совы любили церемонии и очень серьезно относились к многочисленным ритуалам, отмечающим важные изменения в их жизни.

Он был все время голоден, этот совенок. Тео и Гранку казалось, что они только и делают, что охотятся и кормят маленького птенца. Гранк даже и представить не мог, что бы он делал без Тео. Молодой виргинский филин вынужден был пожертвовать большей частью своего времени, которое обычно проводил в кузне. Вот и сейчас Гранк позвал его:

— Тео!

— Да, господин? — Тео тут же оторвался от работы.

— Ты можешь поймать нам еще одну мышь?

Тео вздохнул. Как такой малыш может столько есть? Уже третья мышь за вечер, а луна еще даже не взошла.

— Попробую, наверное, поймать полевку, Гранк. Может, он наконец насытится.

— Полевку! Хочу полевку! — послышался тоненький голосок Хуула.

Затем маленький пушистый шарик — птенец еще не сбросил свой пух — вылез на ветку и обратился к Тео:

— Тео, ты правда поймаешь мне полевку?

— Постараюсь, Хуул.

— Слезай с этой ветки, парень, — сказал Гранк. — Будет печально, если ты с нее свалишься. Твой пух не годится для полетов.

— А когда у меня вырастут первые настоящие перья, дядя Гранк?

— После первой линьки.

— А когда будет линька?

— Когда ты начнешь чесаться.

— А я уже сейчас чешусь?

— Нет. Но ты сразу почувствуешь, когда зачешешься.

— А если нет, дядя Гранк? Посмотри сейчас, пожалуйста, пожалуйста!

Гранк вздохнул:

— Хорошо, но сначала попрощайся с Тео.

— Пока, Тео! Дядя Гранк будет смотреть, не начал ли я чесаться. Может быть, когда ты вернешься, у меня уже будут настоящие перья!

— Да уж, — вздохнул Гранк устало.

Тео любил охотиться на окруженной березами поляне в самой середине острова. Но в этот раз, приближаясь к поляне, он почувствовал — что-то изменилось. А потом услышал странное пение. Несколько минут он просидел на ветке косматой сосны, поближе к стволу, прячась за густым слоем иголок. Внимательно прислушавшись, он разобрал слова: «Великий Глаукс, это Братья! Братство Глаукса!»

На протяжении многих лет Братья жили в трещинах и ледяных пещерах Хратгарского ледника, но сражения, ставшие слишком частыми, вынудили их найти новое место, где они могли бы жить в безопасности. Братство было известно своей ученостью. Когда Братья не занимались песнопениями, они писали или изучали что-нибудь; а время, когда они ничего не изучали и не писали, Братья по большей части проводили в безмолвии. Они давали обет молчания, чтобы иметь возможность глубже погрузиться в тайны совиной вселенной.

• Предыдущая
• 2/29
• Следующая