Мыслитель действует - Нёстлингер Кристине - Страница 11

• Предыдущая
• 11/26
• Следующая

На Лилибет был красный свитер и красная юбка в складку. Карманов не было ни в том, ни в другом – математик установил это с удовлетворением. Зато сумка оказалась битком набитой. Лилибет вытащила из нее кипу тетрадей, несколько учебников, крючок для вязания и клубок розовой шерсти, плюшевую собаку величиной с крысу, щетку для волос, очередной выпуск комикса про утенка Дональда, несколько заколок, украшенных пластмассовыми цветочками, маленький диаскоп и семь металлических пробочек от пивных бутылок.

– Вот и все, – сказала Лилибет.

– Вытряхни сумку! – приказал математик. Но Лилибет почему-то медлила.

– Долго прикажешь ждать? – спросил он и строго посмотрел на нее. Тогда Лилибет резко схватила сумку за дно и потрясла ее. На пол скатились три стеклянных шарика, пинг-понговый мячик запрыгал по классу, ленточки карандашных очинок разлетелись во все стороны, а в воздухе закружились крошечные клочки разорванных записок.

– Что за свинство! Какая помойка! – возмутился математик. – Ты же девочка! Стыдись! – Затем он наклонился, чтобы заглянуть в ее парту, и тут же с отвращением отпрянул. – Да это же просто грех так обращаться с хлебом, и к тому же вонь несусветная! Немедленно выбрось все это, слышишь, немедленно!

Красная как рак, Лилибет вытаскивала из своей парты один за другим заскорузлые бутерброды с сыром, а Ферди Дальмар прошептал:

– Теперь ясно, почему у окна не продохнешь!

Но так как в парте у Лилибет было обнаружено только восемь черствых, в зеленых пятнах плесени бутербродов с проступившими на затвердевшем сыре жирными каплями и четыре надкусанных полусгнивших яблока, но отнюдь не золотые часы, ей разрешили снова сесть. А математик перешел к Тузу пик.

Осмотр парты не занял много времени, поскольку Туз пик не очень-то интересовался предметами школьного обихода. Вместо портфеля он пользовался старым зеленым матерчатым мешком, в котором обычно таскают спортивные туфли и прочие вещи для физкультуры. Мешок этот был пуст. На парте лежала шариковая ручка, тетрадь по математике и блокнот для всего остального. Зато обыскать самого Туза пик оказалось делом невероятно трудоемким. На нем был новый, с иголочки, суперклассный комбинезон с таким количеством всевозможных молний, что рябило в глазах. И на груди, и на щиколотках, и на заду, и на рукавах, и даже на штанинах, над коленками и под коленками. Всего на его комбинезоне было четырнадцать молний, не считая молнии на ширинке, но она сейчас в счет не шла. И под каждой такой молнией был карман. Туз пик исправно открывал одну за другой все молнии и охотно выворачивал карманы под бдительным взглядом математика. Когда Туз пик вывернул последний карман под коленкой, на его парте лежали: две на половину выкуренные сигареты и еще один чинарик, двенадцать шиллингов и двадцать грошей, горсть скрепок разного калибра, несколько разно цветных резиночек, половинка от щипчиков для ногтей, две таблетки стрептоцида без упаковки, четыре плоских пакетика картонных спичек и восемь коробочек с булавками. (В этих коробочках Туз пик хранил свою коллекцию булавок, он собирал их уже несколько лет – булавки с очень маленькими, или, наоборот, гигантскими, или какими-то фигурными головками, например, в форме капли, или булавки с укороченными, или, наоборот, удлиненными остриями, или булавки необычного цвета. Главным его сокровищем была очень длинная булавка с коричневой в розовую крапинку яйцевидной головкой.)

Математик с интересом осмотрел все восемь коробочек с булавками, у него, видно, была явная слабость к коллекционированию. Сообщив, что он сам собирает оловянных солдатиков, он отпустил Туза пик, который стал распихивать свои сокровища по карманам и закрывать их на молнии.

Следующим был Сэр. Он встал, снял свой синий пиджак, опустил его воротником вниз и стал трясти. На пол не выпало ничего, кроме белого платка. Затем Сэр вывернул боковые карманы своих светлых брюк с хорошо отутюженной складкой. Вывернутые карманы торчали в обе стороны, словно заячьи уши.

– А сзади, господин учитель, у меня нет карманов. Сейчас задние карманы не в моде.

– Школьную сумку! – вздохнул математик.

Постепенно этот досмотр стал ему действовать на нервы. Сэр вытащил сумку из светлой телячьей кожи. Он испытывал еще большее презрение к ненужным школьным причиндалам, чем Туз пик. В сумке ничего не было, кроме наполовину стертого ластика да плитки шоколада с фруктовой начинкой.

– Теперь парта! – математик наклонился, заглянул в парту и хотел уже было отойти, но вдруг воскликнул: – Минуточку!..

Он полез рукой в ящик и вытащил оттуда пакетик величиной с сигаретную пачку, завернутый во что-то коричневое в белую клетку. Эта бело-коричневая оболочка оказалась носовым платком, сложенным так, что получался небольшой сверточек. Он был перехвачен резинкой. Математик ощупал находку, и глаза его сверкнули.

– Это не моя вещь, – сказал Сэр, уставившись на матерчатый сверток. – Я не знаю, что это такое, я этот сверток никогда не видел.

Математик снял резиночку и развернул платок. Там лежали часы Ханзи Дональ. В классе воцарилась мертвая тишина. (Правда, тишина эта дважды прерывалась громким иканием Ханзи, но в классе все были так взволнованы, что никто этого не заметил.)

В отчаянии глядел Сэр на золотые часики, лежащие на клетчатом носовом платке. Его длинные пушистые ресницы вздрагивали, руки тряслись, а лицо, которое обычно бывало цвета кофе с молоком, стало оливково-зеленым.

– Ну, Табор, что ты на это скажешь? – спросил математик.

Сэр не отрывал глаз от часов и молчал.

– Ну, будь любезен, Табор, скажи что-нибудь, – не унимался математик.

Но Сэр по-прежнему молчал.

В классе поднялась какая-то возня, и все стали перешептываться. Каждый сообщал Ханзи, потому что она была невероятно близорука и сама ничего не видела, что математик нашел ее часы в парте Сэра.

– У Сэра!.. Никогда бы не подумала! Ну подлец, ну гад! Все точно, он же подходил ко мне во время перемены! – закричала Ханзи.

– Тишина!.. Прошу абсолютной тишины! – Повелительные ноты в голосе математика заставили умолкнуть и Ханзи, и тех, кто перешептывался. – Надень свой пиджак, – приказал он Сэру, – мы сейчас пойдем к директору. Ханак Михаэль остается ответственным за порядок в классе.

Сэр надел свой пиджак, нагнулся, поднял с пола белый платок, сунул его в нагрудный карман. ..

– Тактика проволочек тут не поможет, Табор, смею тебя заверить. – Математик схватил Сэра за рукав. – Вперед!.. Иди!.. Живей!  

На какой-то краткий миг всем в классе показалось, что Сэр вырвется и убежит, но он покорно поплелся рядом с математиком, и они вместе вышли из класса. При этом он как-то странно задирал голову, словно рассматривал потолок. 

Тем, кто не заметил, что он так странно держал голову, чтобы не дать слезам выкатиться из глаз, могло показаться, что он вышел с гордо поднятой головой.

1 д е к а б р я.

Я звонил Сэру не меньше десяти раз, но там никто не отвечает. Впрочем, возможно, что Сэр дома и просто не подходит к телефону. Но я думаю, что, скорее всего, он побежал к своей маме в ее магазинчик «Все для вязания» и сидит там в полном отчаянии среди мотков мохера.

Впрочем, не исключено, что Сэр еще ничего не рассказал матери обо всей этой истории. Случись со мной такое, я бы но своей воле и слова маме не сказал бы, потому что она тут же начала бы причитать, и жаловаться, и плакать, и, вполне возможно, сказала бы мне: «Погляди мне в глаза, Даниэль, ты правда этого не делал?» В течение этого года я заметил, что мама не испытывает ко мне большого доверия.

• Предыдущая
• 11/26
• Следующая