Отражение смерти - Кинг Стивен - Страница 1

• 1/2
• Следующая

— В том году мы его переносили; ну и намучались же, однако! — говорил мистер Карлин, пока они взбирались по ступеням. — Перетаскивали, конечно, на руках, иначе и нельзя. Мы застраховали его от повреждения у Ллойда, прежде чем выносить из комнаты… Единственная компания, которая стала страховать на указанную нами сумму.

Спенглер молчал. Его собеседник — явный дурак, а Джонсон Спенглер давно усвоил одну простую истину: единственно возможный способ общаться с дураком — игнорировать его.

— Застраховали на четверть миллиона долларов, — закончил мистер Карлин, когда они взошли на второй этаж. Рот его искривился в усмешке, напоминающей оскал: — И влетело же нам это в копеечку!

Он был низенький, кругленький, хотя и не слишком толстый, в очках. Загорелая лысина сверкала, как начищенная. Со стен бесстрастно взирали резные амуры из красного дерева.

Спенглер осматривал длинный коридор, стены, лепнину, драпировки холодным глазом профессионала. Да, Самуэль Клаггерт закупал вещи в неограниченных количествах, но качество при этом хромало. Как многие другие самоучки, выбившиеся в магнаты в конце 1800-х, он был скорее ломбардщиком, чем истинным коллекционером. Слезливые новеллы, собрания непонятно чьих сочинений в дорогих переплетах, осколки древностей и современных глиняных монстров объединяют такого рода люди под именем Искусства.

Стены сплошь были увешаны подделкой под марокканские драпировки слишком обильно и некстати. Бесчисленные мадонны сжимали на руках бесчисленных младенцев. Авторы, конечно, неизвестны. Стаи ангелов летали во всех направлениях, всюду были расставлены нелепые, в помпезных завитушках, канделябры. Картину завершала полунепристойная, с улыбающейся нимфеткой, люстра.

Конечно, не за этим приехал старый пират в частный музей имени Самуэля Клаггерта (экскурсия для взрослых — доллар, для детей — 50 центов в час, ежедневно). Если это контора на 98 % состоит из хлама, то хотя бы по теории вероятности имеются 2 % действительно ценных вещей. И это было так: ружье Кумба над камином в кухне, странная штучка — камера обскура — в гостиной, а главное…

— Зеркало Де Ивера было убрано из нижнего зала после одного неприятного… происшествия, — говорил мистер Карлин. — Конечно, и раньше бывало всякое: резкие слова, предубеждения, желание уничтожить зеркало, но это была единственная попытка действительно взять, да и разбить его. Мисс Сандра Бейтс пришла сюда с камнем в кармане. К счастью, ее замысел не удался: она плохо прицелилась, камень скользнул по краю, и зеркало осталось невредимо. У мисс Бейтс был брат…

— Впечатляет, не правда ли? — мистер Карлин кинул на собеседника странный, чуть искоса, быстрый взгляд. — Была английская герцогиня в 1709… и пенсильванский торговец коврами в 1746… не говоря уж…

— Я ознакомлен с историей, — холодно повторил Спенглер. — Это моя работа, стало быть, в моих интересах знать все о предмете. Теперь вопрос подлинности…

— Подлинности! — мистер Карлин издал короткий сухой смешок. Сдавленный скрипящий звук, как если бы кто-то потер друг о друга кости в шкафу под лестницей. — Все проверено экспертами, мистер Спенглер.

— Как и Страдивари.

— Ну да, — вздохнул мистер Карлин. — Но, знаете ли, там не шла речь о характерных эффектах… странных эффектах, присущих зеркалу Де Ивера, и только ему!

— Да, пожалуй, — терпеливо ответил Спенглер. Он помнил, что теперь болтовне служителя не будет остановки — раз уж затронули его любимую тему, словесный потом неизбежен, — пожалуй, да.

Однако Карлин не стал продолжать, и на третий и четвертый этажи они взошли молча. По мере приближения к крыше становилось все жарче, в темных верхних галереях стояла почти невыносимая духота. Стал явственно ощущаться столь знакомый Спенглеру запах — плесень и древесные жучки, давно умершие мухи и истлевшая ткань… Запах веков, который Джон Спенглер вдыхал всю свою сознательную жизнь, неотъемлемая принадлежность музеев и мавзолеев. Так должна пахнуть, наверное, земля на могиле юной девственницы, похороненной лет сорок тому назад.

Экспонаты здесь были свалены в беспорядке, что усиливало ассоциацию с ломбардом. Мистер Карлин вел своего спутника сквозь бесконечные ряды портретов, помпезных золотых клеток для птиц и уродливых скелетов старых велосипедов. Они подошли к стене, к которой была прислонена старая стремянка. Вверху виднелась дверь с пыльным висячим замком.

Слева скульптура Адониса с пустыми, без зрачков, глазами. На протянутой руке висит желтый знак «вход строго воспрещен».

Мистер Карлин достал связку ключей из кармана пиджака, повозившись, выбрал нужный и стал взбираться по лестнице. На третьей ступеньке он остановился. Лысина слабо поблескивала в полутьме, голос был глух:

— Я не люблю это зеркало. Никогда не любил. Я боюсь глядеть в него. Понимаете, боюсь, что рано или поздно гляну в него и увижу… то же, что и они.

— Они ничего не видели, кроме своего отражения, — ответил Спенглер.

Мистер Карлин хоте что-то возразить, но передумал, покачал головой и стал устраиваться поудобней, чтобы вставить ключ в замок. Он дергал ключ, вертел головой и бормотал:

— Должен подходить… Сейчас… Ах, черт!

Замок неожиданно открылся и слетел с петель. Мистер Карлин хотел удержать его и едва не упал с лестницы сам. Спенглер ловко поймал стремянку и взглянул на мистера Карлина: тот, смертельно бледный, трясущимися губами, крепко уцепился за лестницу.

— Вы, кажется, слегка нервничаете? — мягко спросил Спенглер, но ответа не последовало: казалось, его собеседник абсолютно парализован. — Спускайтесь, пожалуйста. Пока вы не упали.

Карлин медленно полез вниз. Он цеплялся за каждую ступеньку, как человек, висящий над пропастью. А когда, наконец, ноги его ступили на пол, задергался, будто под ним был пропущен электрический ток. Включился и голос:

— Четверть миллиона. Четверть миллиона долларов — страховка, чтобы перенести эту штуку снизу вверх. Они применяли специальный блок, чтобы поднять ее на чердак. Вот сюда, — быстро говорил Карлин. — И я надеялся… сперва неотчетливо и смутно, потом до отчаяния надеялся, что чьи-нибудь пальцы соскользнут, или протрется веревка, или сломается механизм. И эта чертова штуковина разобьется, разлетится на тысячи осколков…

— Факты, — перебил его Спенглер. — Только факты. Попробуем обойтись без дешевых новелл, без страшных сказок и всей этой бури эмоций. Первое. Джон Де Ивер — английский мастер нормандского происхождения, изготовлявший зеркала в елизаветинскую эпоху. Он жил и умер без приключений. Никаких пентаклей на полу, запаха серы и таинственных бумаг в кровавых пятнах. Ничего даже приблизительно похожего. Хоть сколько-нибудь шокирующего. Факт второй: его зеркала сделались изюминкой любой коллекции из-за великолепного мастерства, тончайшей шлифовки, легкого увеличивающего и искажающего эффекта. По этим характерным особенностям легко определить руку мастера. Третий факт. Только пять зеркал Де Ивера в настоящее время сохранились, два из них в Америке. Они бесценны. Факт четвертый: ваше зеркало и то, что было уничтожено в Лондоне, приобрели дурную славу из-за совпадений и преувеличений, чьей-то, возможно, некомпетентности и…

— Факт пятый: вы редкостный ублюдок, Спенглер, вы это понимаете?!

Спенглер со вздохом посмотрел в бесстрастные глаза Адониса. Придется запастись терпением. Карлин продолжал:

— Я вел экскурсию детей, среди которых был брат Сандры Бейтс. Он посмотрел в это зеркало, в ваше «тончайшей шлифовки» зеркало, Спенглер. Было ему лет около шестнадцати, школьник еще. Я рассказывал о мастерстве и бесценности, совсем как вы, потом перешел к свойствам стекла, когда Бейтс перебил меня: «А что это за пятно в левом верхнем углу? Повреждение?» Один из ребят спросил его, о чем он говорит; Бейтс начал объяснять, затем остановился. Он приблизился к зеркалу, натянув ограждающий шнур, почти касаясь стекла. Затем оглянулся, как если бы то, что он видел, было отражением кого-то — кого-то в черном — за левым плечом мальчика. «Похоже, это человек», — задумчиво произнес он, — «но я не вижу лица… А теперь он ушел». Вот и все. А потом…

• 1/2
• Следующая