Академия для Королевы - Николаева Мария Сергеевна - Страница 62

• Предыдущая
• 62/88
• Следующая

И я, поймав ритм мелодии, врываюсь в центр зала. Почти мгновенно вокруг меня образуется пустое место, а музыка почти неуловимо меняется: едва слышный гул степных барабанов, редкие удары цветастого бубна — здесь еще помнят Леди Пустыни, помнят и ценят. Руки взмывают вверх. Веером рассыпаются повязанные на запястьях яркие ленты. Звонко отбивают ритм костяные бусины, вплетенные в волосы, радостно звякают многочисленные золотые браслеты на лодыжках…

Давно я не танцевала так — весело, задорно, отдавая всю себя музыке и людям. И летят юбки, цветными яркими полосками обнимают ноги. Пустынницы всегда танцуют для богов. Их танец приносит радость и счастье. Вы знали? Слышали ли, как боролись раньше за возможность призвать ко двору хоть одну из пустынных кошек? Как проливали кровь за право хоть на одну ночь стать спутником ветряной красавицы? Вряд ли. Но здесь все еще помнят. А потому отбивают ритм уже не только родные барабаны, но и резкие хлопки. Все чаще со всех сторон слышится смех, все громче одобрительный гомон. Пустынницы не любят тишины. Это придворные дамы любят танцевать под звуки кларнета, а нам подавай музыку жизни. И чем сильней радость окружающих, тем веселей на сердце, тем больше хочется отдать…

Как же я понимаю тех, кто погиб после закрытия границ… Утратив это, действительно можно умереть от тоски. Когда привык существовать среди счастливых, смеющихся людей, невозможно от этого отказаться. Светлые же так и не поняли, что они отвернулись от своей удачи, назвав нас распутными девками и запретив устраивать на ярмарках и приемах представления. Темные? Они еще помнят. Но только как их заставить вновь собраться вместе?.. Как убедить выйти из тени и вновь начать радоваться этому миру?

Но я все равно сделаю! Справлюсь! Потому что, познав эту радость, невозможно вновь вернуться к прежнему холоду и безнадежности. Когда тебе отбивают ритм сотни ладоней, когда над залом то и дело вспыхивают яркие искры смеха и ты слышишь одобрительный гул голосов!.. Это ни с чем не сравнимо. И я хочу, чтобы остальные вновь вспомнили об этом. Хочу, чтобы вновь в городах и селах зазвучали степные барабаны, а в воздух взлетели цветные ленты и платки. Мы — счастье. Мы — праздник. Вы же знаете это. Нас надо только позвать!

Окружающие словно слышали меня. Все громче и чаще звучали хлопки. Все радостнее рвался к небу зажигательный ритм степных барабанов. И я кружилась в танце, упиваясь каждым мигом, каждым звуком, каждым открытым мне сердцем… Так вот он, подлинный смысл нашей тяги к ним…

К сожалению, как бы я ни любила это, как бы ни желала продлить еще хоть на мгновение, но танец подошел к концу. В последний раз взметнулись разноцветные ленты, ярким солнцем встала юбка, обнажив многочисленные браслеты на ногах, глухо ударились костяные бусины в волосах… и все. Я упала на колени, с трудом хватая ртом воздух. В груди все горело. Мышцы приятно тянула подступающая боль. А глубоко внутри меня звенело счастье, абсолютное и бесконечное.

Я улыбнулась широко и искренне, как давно не улыбалась. Кто-то подошел и подал мне руку. Я не глядя приняла ее. Прежде нужно отдышаться, а потом можно будет взглянуть на того, кого привел ко мне этот танец.

Ну что, глупая ты кошка, убедилась, как глупо было влюбляться? Хорошо же принадлежать сразу всем и никому. Ты же хочешь этого. Хочешь, чтобы кровь гулко отбивала ритм барабанов в ушах, а танец каждый раз приводил к тебе новых — достойных, сильных, живых!

В груди чуть ощутимо защемило, сбивая охватившую меня эйфорию. И зачем только вспомнила? Все равно же не передумаю. Раз решила жить — выживу. И плевать на дурацкие привязанности.

Переведя дыхание, я наконец подняла глаза на того, кто все еще поддерживал меня после танца. Светлый. Инквизитор. Бывает же так.

— Никогда не думал, что увижу это. Правду говорят, от танца пустынницы можно потерять и разум, и душу. — Заметив мой взгляд, мужчина улыбнулся: — Алев Свейн. Нас представляли друг другу, но вы, наверно, уже забыли.

Вспомнив, в каком состоянии я пребывала с момента появления на горизонте Марикая, я смущенно опустила глаза.

— Фидда, — негромко ответила я.

— Знаю. Как я и сказал, нас представляли друг другу. Но вы были так погружены в свои мысли, что, наверно, и не заметили этого момента. Рад, что ваши печали вас уже покинули.

Не покинули, но затаились. Я все еще нахожусь под магией танца. До следующего утра точно. А потом можно будет снова подарить этому миру кусочек счастья и удачи — думаю, в Зардии зрители всегда найдутся. Тем лучше. Может, удастся вытеснить из груди эту тоску. Раньше надо было этим заняться, но я так старательно гнала от себя мысли о Маше, что почти поверила в собственное безразличие.

— Вам понравился мой танец?

— Он был великолепен. Как и танцовщица. — Мужчина, не отрывая взгляда от моего лица, чуть наклонил голову. Всего лишь признание мастерства, а меня уже бросило в краску и сбилось дыхание. — И, Фидда, давайте обойдемся без этой официальщины. Можете называть меня Алевом и на «ты». Если вы не возражаете, конечно.

Я таю. Знаю, что это лишь эффект от танца, но все равно это нервирует. За последнее время я так привыкла быть рассудительной и трезвомыслящей, что сейчас от одного его взгляда чувствую томление и жар. Еще немного — и я окончательно потеряюсь в этих ощущениях…

— Я не против. Сама не привыкла ко всем этим церемониям. Мы живем проще. И веселей, — шире улыбнулась я. Наверно, не стоило напоминать светлому о свободной морали пустынников, но я сейчас была не в состоянии отфильтровывать лишние слова.

— Хотелось бы мне на это посмотреть…

А может, и не отпугну его. Абрахаса вон тоже сначала привело любопытство, а потом он так и остался — в смехе моей сестры и голосе брата. Значит, и прочие светлые все-таки способны рассмотреть притягательную красоту пустынниц и их танцев.

— Приезжай по весне к границам Пустыни — увидишь. Многие семьи собираются там и устраивают настоящий праздник. К нам тогда и гости захаживают. Мы всем рады.

— Мне считать это приглашением? — Алев многозначительно посмотрел на меня.

Я заливисто рассмеялась. Вообще-то приглашением был сам танец, а мои слова не более чем дань его любопытству.

— Считай, считай. Хотя не советую при встрече с остальными упоминать мое имя — заревнуют. Да и девушки у нас любопытные, при желании все вызнают. — О том, каким способом они обычно это делают, лучше умолчать. Пусть сюрпризом будет. Есть у нас такие искусницы, что даже государственные тайны раскрывать научились. А главное — потом никто и не помнит, кому что сболтнул.

— И что? Действительно так просто принимают? Я слышал, что в Пустыню без приглашения лучше не ходить.

— Смотря с чем придешь. Если с миром и открытым сердцем, то не обделят ни теплом очага, ни лаской. А если с мечом и камнем за пазухой, то даже пески не пропустят тебя. Мы рады гостям. Нам нравится, когда любуются нашими танцами. Ведь если подарил счастье другим, сама Пустыня станет к нам добрей.

— Чудные порядки, — негромко отметил Алев. Я лишь пожала плечами. Я так выросла. Мне кажутся дикими лицемерие светлых и откровенная трусость темных. Пустыня учит открытости и искренности — и в словах, и в поступках. Такой была наша богиня. И пусть многие ее считают кровавой и жестокой, для нас она нежнее родной матери. Возмездие ведь разным бывает. И далеко не всегда оно приносит лишь боль и слезы.

— Какие есть. — Я легкомысленно пожала плечами, не желая вдаваться в подробности и начинать неизбежный спор. — Может, потанцуем? Второй такой танец я, конечно, сейчас не осилю, но что-нибудь более простое — вполне.

Инквизитор лишь протянул мне руку. Кажется, он был совсем не против продолжить наше знакомство. Пока в танце.

Лика

На Маша было жалко смотреть. Вот спрашивается, если хочешь вмешаться, то какого демона стоишь в стороне?! Боишься оставить взбалмошную Королеву даже на пару минут? Ну и кто после этого дурак? Я, конечно, все понимаю, но на лице нашей кошечки большими буквами написано, что она нашла себе кавалера на ночь. И если в ближайшее время мой «щит» не вмешается, то точно проморгает ее. Или он думал, что пустынница станет его ждать всю следующую вечность? Так это не про Фидду! Она и так слишком долго вела себя образцово-показательно.

• Предыдущая
• 62/88
• Следующая