Мертвая зона - Кинг Стивен - Страница 73

• Предыдущая
• 73/82
• Следующая

– Нельзя, Денни.

– Я хочу посмотреть, какой он больной.

– Нельзя!

– Мама, а вдруг он вымирает? – Глаза у Денни возбужденно заблестели. – Он, наверно, вымирает сейчас?

– Денни, молчи.

– Мистер, мистер! – позвал Денни. – Вы вымираете, да?

– Денни! Ты замолчишь, наконец! – прошипела Джулия, пунцовая от смущения.

Денни заплакал, точнее, стал хныкать с подвыванием, как он это умел, когда ему что-то не разрешали, и у нее всякий раз было одно желание – сграбастать Денни и сделать ему больно, чтобы он заревел по-настоящему. В такие минуты, когда трясешься в автобусе, а за окнами темень и грязное снежное месиво и рядом завывает ребенок, начинаешь думать: господи, лучше бы мать стерилизовала меня еще девочкой.

Тут пассажир, сидевший через проход, повернулся к ней, и на лице его появилась усталая, болезненная и в то же время довольно приятная улыбка. Глаза у него были воспаленные, словно заплаканные. Она попробовала улыбнуться в ответ, но улыбка получилась вымученная. Этот красный левый глаз и шрам на шее – из-за них в его профиле было что-то зловещее и отталкивающее.

Джулия надеялась, что он едет не до самого Портсмута, но, как потом выяснилось, он ехал именно туда. Она увидела его в здании автовокзала, когда бабушка Денни, заливаясь счастливым смехом, тискала внука в объятиях. Человек, прихрамывая, шел к выходу, с потертым саквояжем в одной руке и новеньким «дипломатом» в другой. Внезапно холодная дрожь пробежала у нее по спине. Дело не в том, что он шел прихрамывая – его буквально несло вперед. Он был какой-то неудержимый, скажет она позднее представителям нью-гэмпширской полиции. Казалось, он точно знал, куда ему надо, и ничто не могло его остановить.

Потом он вышел в темноту, и она потеряла его из виду.

Тиммесдейл, небольшой городок в штате Нью-Гэмпшир, расположен западнее Дарема. Он входит в третий избирательный округ и живет за счет самой маленькой из чатсвортовских прядильно-ткацких фабрик, которая уродливо торчит, вся прокопченная, на берегу Тиммесдейлской Протоки. Единственное, чем, по данным местной торговой палаты, может похвастаться город, это первым во всем Нью-Гэмпшире электрическим уличным освещением.

Однажды вечером в начале января седеющий молодой человек вошел, прихрамывая, в «Тиммесдейлский бар» – единственную пивную в городке. За стойкой стоял сам владелец – Дик О’Доннелл. Заведение пустовало, и неудивительно: будний день да еще сильный северный ветер. Снега навалило выше щиколотки, и это было только начало.

Молодой человек постучал ботинками о порожек, подошел к стойке и заказал кружку пива. О’Доннелл налил. Человек не спеша выпил кружку и еще две, поглядывая в телевизор над баром. Цвета были никудышные, телевизор барахлил второй месяц, и Фонз[45] смахивал на одряхлевшего трансильванского вампира[46].

О’Доннелл в первый раз видел этого парня.

О’Доннелл обслужил двух старых перечниц, сидевших в углу, и вернулся за стойку.

– Повторить? – спросил он.

– Пожалуй, – согласился молодой человек и указал на стену. – Вы с ним знакомы, я так понимаю?

Над телевизором висела увеличенная газетная карикатура в рамке. На ней Грег Стилсон в сдвинутой на затылок каске спускал с лестницы Капитолия конгрессмена Луиса Квинна, попавшего около года назад на левых доходах с автостоянок. Карикатура была озаглавлена: ПОД ЗАД КОЛЕНКОЙ, а в углу виднелась размашистая надпись: Дику О’Доннеллу, владельцу лучшего салуна в третьем округе! Не сбавляй оборотов, Дик! – Грег Стилсон.

– Вот это были бабки, – сказал О’Доннелл. – Он выступал здесь, когда последний раз баллотировался в конгресс. По всему городу расклеивали объявления: проходите в субботу в два часа дня в «Бар» и пропустите кружку за счет Грега. Такой выручки у меня еще никогда не было. Каждому вроде обещал по одной, а в результате оплатил всю выпивку. Ну кто еще, скажите, так раскошелится?

– Вы, я вижу, считаете его отличным парнем.

– Да, – сказал О’Доннелл. – И готов вздуть любого, кто считает иначе.

– Тогда молчу. – Молодой человек положил на стойку три четвертака. – Выпейте одну за мой счет.

– Ну что ж. Почему бы и нет? Спасибо, мистер…

– Меня зовут Джонни Смит.

– Очень приятно, Джонни. А я Дик О’Доннелл. – Он налил себе кружку. – Да. Грег здорово нам всем помог. Тут много таких, которые боятся сказать об этом вслух, а я не боюсь. Я скажу во весь голос. В один прекрасный день Грег Стилсон станет президентом.

– Вы так думаете?

– Уверен, – сказал О’Доннелл. – В Нью-Гэмпшире Грегу тесновато. Он политик будь здоров какой, уж я-то знаю, что говорю. Мне вся эта капитолийская публика всегда казалась шайкой проходимцев и бездельников. И сейчас кажется. Но Грег исключение. Это человек дела. Если бы лет пять назад вы мне сказали, что я буду говорить такое, я б рассмеялся вам в лицо. Скорей бы уж я нашел что-нибудь стоящее в стишках, чем в этих политиканах. Но он, черт меня дери, парень что надо.

– Большинство из них, – сказал Джонни, – набиваются к тебе в друзья-приятели, пока идет избирательная кампания, но не успеют сесть в заветное кресло, как уже слышишь: а иди-ка ты, дружище, куда подальше до следующих выборов. Сам я из Мэна и однажды написал Эду Маски, так знаете, что я получил в ответ? Письмо со стандартным текстом!

– Слушайте, – сказал О’Доннелл, – Грег приезжает в свой округ каждый уик-энд! Это тоже, по-вашему, «иди-ка ты, дружище, куда подальше»?

– Каждый уик-энд, говорите? – Джонни отхлебнул из кружки. – Куда же это? В Тримбулл? В Риджуэй? В большие города?

– У него своя система, – сказал О’Доннелл с оттенком уважения, как человек, который сам никогда не жил по системе. – Пятнадцать городов, от главного до самых маленьких вроде Тиммесдейла и Куртерской Засеки. Каждую неделю – один город, пока все на объедет, а потом по новой. Знаете, сколько народу в Куртерской Засеке? Восемьсот душ. Так что вы скажете о человеке, который променял Вашингтон на Куртерскую Засеку, где в зале такой собачий холод, что зад к скамейке примерзает? По-вашему, это «иди-ка, дружище, куда подальше»?

– Непохоже, – признал Джонни. – И что же он делает? Пожимает всем руки?

– Нет, в каждом городе он заказывает зал. На всю субботу. В десять утра он обычно уже на месте, и можно прийти поговорить с ним. Поделиться соображениями. Если задают вопросы, он отвечает. Если не может ответить, он возвращается в Вашингтон и там находит ответ! – Он торжествующе посмотрел на Джонни.

– И когда же он последний раз был в Тиммесдейле?

– Пару месяцев назад, – сказал О’Доннелл. Он отошел к кассе и порылся в каких-то бумагах. Вернувшись, он положил перед Джонни газетную вырезку с загнутым уголком. – Вот. Судите сами.

Это была вырезка из риджуэйской газеты. Довольно старой. Заметка называлась ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ: НАРОД, ГОВОРИТ СТИЛСОН, ПРИХОДИТ К СВОЕМУ КОНГРЕССМЕНУ! Первый абзац звучал так, словно его позаимствовали в стилсоновской пресс-группе. Ниже следовал перечень городов, где побывал Грег, и предполагаемые даты. В Тиммесдейле он уже не появится до середины марта.

– Да, впечатляет, – сказал Джонни.

– Еще бы. И не я один так считаю.

– Тут сказано, что он был в Куртерской Засеке на прошлой неделе.

– Точно, – сказал О’Доннелл и засмеялся. – Ох уж эта мне Куртерская Засека! Как насчет еще одной кружки, Джонни?

– Только с вами за компанию, – сказал Джонни и положил на стойку два доллара.

– А почему бы и нет?

Одна из старых пьянчужек кинула монетку в музыкальный автомат, и Тэмми Уайнетт надтреснутым и усталым голосом, будто ей смертельно не хотелось петь в таком месте, затянула «Любимому во всем будь верной».

– Эй, Дик! – прохрипела вторая. – Что-то твой сервис уж больно ненавязчивый.

– Заткнись! – рявкнул О’Доннелл.

– …тебе! – отозвалась она и заржала.

• Предыдущая
• 73/82
• Следующая