Мертвая зона - Кинг Стивен - Страница 66

• Предыдущая
• 66/82
• Следующая

– Убил ли бы я Гитлера? – повторил Роджер Чатсворт; изо рта у него шел пар. Они с Джонни прогуливались вдвоем по заснеженному лесу за даремским домом. В лесу тишина. Начало марта, а тишина такая неподвижная, как в январе.

– Да, именно.

– Любопытный вопрос, – сказал Роджер. – Беспредметный, но любопытный. Нет, вряд ли. Я бы скорее вступил в его партию. Попытался бы что-нибудь изменить изнутри. Возможно, удалось бы исключить его или скомпрометировать. Конечно, если знать наперед, во что это выльется.

Джонни вспомнил обрубки бильярдных киев. Вспомнил ярко-зеленые глаза Санни Эллимана.

– Возможно, также, что вас бы самого прикончили, – сказал он. – В тридцать третьем году эти парни не только распевали песни в пивнушках.

– Что ж, верно. – Он вопросительно посмотрел на Джонни. – А что бы сделали вы?

– Сам не знаю, – сказал Джонни.

Роджер переменил тему:

– Как ваш отец и его жена провели медовый месяц?

Джонни хмыкнул. Они отправились в Майами-Бич, а там началась забастовка служащих отелей.

– Чарлина сказала, что ей привычнее дома, где она сама стелет постель. А отец говорил, что он чувствует себя пижоном, демонстрируя загар в марте месяце. Но, по-моему, оба остались довольны.

– Они что, продали свои дома?

– Да, в один день. И в общем-то взяли неплохую цену. Если б не эти чертовы больничные счета, мы бы сейчас горя не знали.

– Джонни…

– Да?

– Нет, ничего. Пойдемте обратно. Угощу вас хорошим виски, не возражаете?

– Можно, – сказал Джонни.

Они читали «Джуда Незаметного», и Джонни поразился, как легко дается Чаку эта книга (разве что первые страниц сорок он преодолел с некоторым скрипом). Чак признался, что ночами забегает вперед и уже решил после «Джуда» взять еще какой-нибудь роман Харди. Впервые в жизни он получал от книги наслаждение и купался в нем, как невинный юноша в объятиях опытной женщины.

Сейчас раскрытая книга лежала у него на коленях обложкой вверх. Они с Джонни снова сидели возле бассейна, но воду в бассейн еще не пустили; оба они сегодня были в пиджаках. По небу скользили тучки, бестолково пытаясь срастить в одно целое, чтобы пролиться дождем. В воздухе пахло чем-то пряным и загадочным: подступала весна. На календаре было 16 апреля.

– Это что, очередной вопрос с подвохом? – спросил Чак.

– Нет.

– А они меня схватят?

– О чем ты? – До Чака никто не задавал этого вопроса.

– Если я убью его. Они меня схватят? И подвесят на фонарном столбе, чтобы я дрыгал в воздухе ножками.

– Не знаю, – сказал Джонни. – Но скорее всего они тебя схватят.

– И нельзя будет перенестись на машине времени в этот прекрасный мир? В славный семьдесят седьмой год?

– Боюсь, что нет.

– Ну и ладно. Я бы так и так убил его.

– Значит, убил бы?

– Ясное дело. – Чак ухмыльнулся. – Запасся бы цианистым калием, или зашил в воротник рубашки бритвенное лезвие, или еще что-нибудь такое. Чтобы не измывались, когда схватят. Но я бы это сделал. Иначе я бы с ума сходил, что все они, эти миллионы погибших по его милости, будут преследовать меня до самой смерти.

– До самой смерти, – повторил Джонни каким-то больным голосом.

– Вы что, Джонни?

Джонни заставил себя улыбнуться.

– Все в порядке. Просто сердце провалилось куда-то на секунду.

Чак продолжал чтение «Джуда» под почти безоблачным небом.

Май.

И вновь запах сена, и вновь все заполняют жимолость, пыль и розы. Весна гостит в Новой Англии недолго, одну неповторимую недельку, а там диск-жокеи поставят «золотые пластинки» ансамбля «Бич Бойз», рев «хонды» огласит окрестности, и с шумом ввалится разгоряченное лето.

Как-то вечером в конце этой неповторимой недели Джонни сидел дома, всматриваясь в мягкий и глубокий весенний сумрак. Чак отбыл на школьный бал со своей новой подружкой, куда более развитой, чем ее предшественницы. Она читает, доверительно сообщил Чак Джонни, – это был разговор людей, знающих, что почем на белом свете.

Нго больше не жил в поместье. В конце марта он получил гражданство, в апреле предложил свои услуги в качестве портье в одном из отелей курортного местечка в Северной Каролине, три недели назад поехал туда на собеседование и сразу же был принят. Перед отъездом зашел к Джонни.

– Мне кажется, вы зря так беспокоитесь из-за тигров, вы видите их там, где их нет, – сказал он. – У тигра полосы сливаются с зарослями, так что его не разглядеть. Вот беспокойному человеку и начинают повсюду мерещиться тигры.

– Но ведь тигр есть, – возразил Джонни.

– Возможно, – согласился Нго. – Только он где-то прячется. А тем временем вы таете на глазах.

Джонни встал, подошел к холодильнику и, налив себе пепси, вышел со стаканом на веранду. Он сидел, потягивал пепси и думал о том, как повезло людям, что путешествие во времени невозможно. Оранжевый глаз луны зажегся над соснами, кровавая дорожка перечеркнула бассейн. Заквакали, забултыхались первые лягушки. Немного погодя Джонни зашел в дом и плеснул себе в пепси изрядную порцию рома. Потом вернулся на террасу, снова сел со стаканом в руке и стал смотреть, как луна, поднимаясь все выше, из оранжевой постепенно превращалась в таинственную серебряную.

23 июня 1977 года Чак прощался со школой. Джонни, надевший по этому случаю парадный костюм, сидел в душном зале вместе с Роджером и Шелли Чатсворт и смотрел, как ему, сорок третьему по счету, вручали аттестат. Шелли прослезилась.

А потом был банкет на лужайке перед домом Чатсвортов. День выдался жаркий и влажный. Грозные тучи с багровым брюхом скапливались на западе; они медленно ползли вдоль горизонта и, судя по всему, не собирались приближаться. Чак, раскрасневшийся после трех коктейлей, подошел со своей подружкой Патти Стрэн к Джонни и показал ему подарок родителей по случаю окончания школы – часы «пульсар» последней модели.

– Вообще-то я просил робота, но старики не потянули, – сказал Чак. Джонни засмеялся. Они еще немного поговорили, и тут Чак рубанул: – Я вам очень благодарен, Джонни. Если б не вы, я бы сегодня не получил аттестат.

– Не преувеличивай, дружище, – сказал Джонни. Его обеспокоили дрожащие нотки в голосе Чака. – Порода есть порода.

– Я ему то же самое все время внушаю, – сказала подружка Чака. Очки до поры скрывали ее холодную изысканную красоту.

– Допустим, – сказал Чак. – Допустим. И все же я знаю, кому обязан своим аттестатом. Огромное вам спасибо. – Он обнял Джонни и слегка притянул к себе.

И вдруг – вспышкой – резкая, яркая картина, заставившая Джонни отпрянуть и схватиться за голову, как будто Чак не обнял его, а ударил. Картина отпечалась в мозгу, точно с клише.

– Нет, – сказал он. – Нет выхода. Не ходите туда, ни ты, ни она.

Чак опасливо попятился. Он почувствовал что-то. Что-то холодное, темное, непостижимое. Ему вдруг расхотелось прикасаться к Джонни; в эту минуту у него было одно желание – никогда больше не дотрагиваться до Джонни. Он словно узнал, что чувствуешь, когда тебя живьем заколачивают в гробу.

– Джонни, – сказал он, и голос его дрогнул. – Что… что это?..

Роджер, подходивший к ним с бокалами, в растерянности остановился. Джонни смотрел мимо Чака на далекие грозовые тучи. Глаза у него были отсутствующие и затуманенные.

– Вам туда нельзя. Там нет громоотводов, – сказал он.

– Джонни… – Чак в страхе повернулся к отцу. – По-моему, у него… обморок, что ли.

– Молния, – возвестил Джонни во весь голос. Люди стали оборачиваться. Он простирал к ним руки. – Пожар. Пробита изоляция. Двери заперты. Горящие люди… запах жареной свинины.

– О чем это он? – вскрикнула подружка Чака. Разговоры прекратились. Все смотрели на Джонни, застыв с тарелками и бокалами в руках.

– Джон! Джонни! Что случилось? Очнитесь. – Роджер шагнул к нему и щелкнул пальцами перед невидящими глазами Джонни. На западе забурчал гром – словно где-то там великаны ссорятся за картами. – Что случилось?

• Предыдущая
• 66/82
• Следующая