Мертвая зона - Кинг Стивен - Страница 51
- Предыдущая
- 51/82
- Следующая
Чак захлопнул книжку.
– Все. Кто последним нырнет, тот последний идиот.
– Еще минутку, Чак.
– Оооох… – Чак тяжело осел, на его лице было написано: опять эти вопросы. Страдальческая мина сопровождалась добродушной улыбкой, но за этой улыбкой временами угадывался другой Чак: замкнутый, нервный, растерянный. Вконец растерянный. Ведь вокруг был мир, в котором все читали: неграмотный человек в Америке похож на динозавра, забредшего по ошибке в наш век. Чак был слишком умен, чтобы этого не понимать. И он с ужасом ожидал осени и той неизвестности, которую готовил ему новый учебный год.
– Всего несколько вопросов.
– Зачем? Вы же знаете, что я не отвечу.
– Ответишь. На этот раз ты ответишь на все вопросы.
– Я никогда не понимаю, про что читаю, вы в этом давно могли убедиться. – Вид у Чака был мрачный и несчастный. – И вообще мне непонятно, зачем вы у нас остались, разве только из-за харчей.
– Ты ответишь на все вопросы, потому что они не имеют отношения к книге.
Чак поднял на него глаза.
– Не имеют отношения? Чего ж тогда спрашивать? Я думал…
– Ну, доставь мне удовольствие, ладно?
Сердце у Джонни бешено колотилось, чему он, впрочем, не очень-то удивился. Он давно готовился к этой минуте, дожидаясь лишь благоприятного стечения обстоятельств. Сейчас момент был самый подходящий. Не крутилась поблизости миссис Чатсворт, которая своей вечной озабоченностью выбивала Чака из колеи. Не плескались в бассейне дружки-приятели – при них чтение вслух казалось Чаку занятием для отстающего первоклашки. И, что самое важное, не было отца, человека, порадовать которого Чак мечтал больше всего на свете. Он уехал в Бостон на заседание региональной комиссии по охране окружающей среды, где обсуждался вопрос о загрязнении водоемов.
Из книги Эдварда Стэнни «Трудности обучения»:
Пациент Руперт Дж. сидел в кинотеатре, в третьем ряду. Он был ближе других к экрану и единственный заметил, что на полу загорелась кучка мусора. Руперт Дж. вскочил и закричал: «П-п-п-п-п…», а сзади зашикали, чтобы он сел и не мешал.
– Что вы тогда почувствовали? – спросил я Руперта Дж.
– Мне трудно это объяснить, – ответил он. – Меня охватил страх, но еще сильнее было отчаяние. Я чувствовал свою никчемность – будто какой-то недочеловек. Я всегда комплексовал из-за этого заикания, а тут добавилось ощущение полной беспомощности.
– И только?
– Нет, еще зависть, что сейчас кто-то другой заметит пламя и как вам сказать…
– Отнимет у вас лавры?
– Вот именно. Кроме меня, никто ничего не видел. А я, как назло, только мог из себя выдавить, что «п – п – п – п…», точно дурацкая заезженная пластинка. Какой-то недочеловек – лучше не скажешь.
– И как же вы сломали этот барьер?
– Накануне у моей матери был день рождения. Я купил для нее у цветочницы розы. И вот стою, все кругом шикают, а я подумал: сейчас как открою рот да как заору: РОЗЫ! Это слово уже готово было сорваться с моих губ.
– И что же произошло?
– Я открыл рот и что было мочи заорал: ПОЖАР!
Этот случай, о котором Джонни прочитал восемь лет назад в предисловии к книге Стэнни, запал ему в голову. Он всегда считал, что ключевое слово в рассказе Руперта Дж. – беспомощность. Если в данный момент близость с женщиной для тебя важнее всего на свете, риск оказаться не на высоте возрастает раз в десять, а то и в сто. Ну, а если для тебя так важно предстоящее чтение…
– Какое, Чак, у тебя второе имя? – спросил он как бы между прочим.
– Мэрфи, – ответил Чак и улыбнулся. – Жуть, правда? Девичья фамилия моей матери. Не вздумайте рассказать Джеку или Элу, не то ваше хилое тело здорово пострадает.
– Не беспокойся. Когда у тебя день рождения?
– Восьмого сентября.
Джонни начал забрасывать его вопросами, не давая времени на раздумья, – впрочем, это были не те вопросы, над которыми нужно долго думать.
– Как зовут твою девушку?
– Бет. Вы же знаете Бет…
– А ее второе имя?
– Альма. Кошмар, да? – хмыкнул Чак.
– Как звать твоего деда по отцу?
– Ричард.
– Кто больше всего понравился тебе в этом году в восточном дивизионе Американской бейсбольной лиги?
– «Янки». Особенно как они переходили на первую базу.
– Кого бы ты хотел видеть президентом?
– Хорошо бы победил Джерри Браун.
– Будешь продавать свой «корвет»?
– В этом году нет. Может, в будущем.
– Мама не против?
– Наоборот. Она говорит, что у нее обрывается сердце – так я гоняю.
– Каким образом Красному Ястребу удалось, обойдя засады, убить Денни Джунипера?
– Шербурн забыл о люке, через который можно было попасть на чердак здания тюрьмы, – ответил Чак не задумываясь, и Джонни вдруг охватило ликование – вроде горячей волны после хорошего глотка крепкого виски. Сработало. Он вовлек Чака к разговор о розах, и тот ответил жизнерадостным воплем «пожар».
Чак смотрел на него как громом пораженный.
– Красный Ястреб проник на чердак через слуховое окно. Открыл люк. Застрелил Денни Джунипера. А затем и Тома Кеньона.
– Все правильно, Чак.
– Я вспомнил, – пробормотал тот, глядя на Джонни расширенными глазами, рот его уже растягивался в улыбке. – Ловко вы меня навели…
– Я просто взял тебя за руку и помог обогнуть то, что стояло на твоем пути, – сказал Джонни. – Но препятствие еще не устранено, Чак. Не обольщайся. Кто была девушка, в которую влюбился Шербурн?
– Она… – Глаза его слегка затуманились, и он сокрушенно покачал головой. – Не помню. – С внезапным озлоблением он ударил себя по колену. – Ничего не помню! Какой же я тупица!
– А ты не помнишь, тебе когда-нибудь рассказывали, как познакомились твои родители?
Чак посмотрел на него и едва заметно улыбнулся. На том месте, где он ударил себя, заалело пятно.
– Как не помнить. Мама работала в Чарлстоне, в конторе по прокату, и дала отцу автомобиль со спущенной шиной. – Чак засмеялся. – С тех пор она уверяет, будто вышла за него потому, что отстающий больше старается.
– Ну а назови мне девушку, которой увлекся Шербурн?
– Дженни Лэнгхорн. Намучился он с ней. Раньше она была с Грэшемом. Рыжая, как моя Бет. Она… – Он осекся и вытаращился на Джонни, словно тот у него на глазах достал кролика из нагрудного кармана. – Опять у вас получилось!
– Нет, Чак. Это у тебя получилось. Вся хитрость в том, чтобы направить человека по ложному пути. Так почему, говоришь, Джон Шербурн намучился с Дженни?
– Так ведь Грэшем-то – большой туз в городе…
– В каком городе?
Чак открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вдруг он отвернулся к бассейну. Потом улыбнулся и снова посмотрел на Джонни.
– Эмити. Как в фильме «Челюсти».
– Молодец! И как же ты вспомнил?
Чак хмыкнул.
– Ерунда какая-то. Я начал думать, не выступить ли мне в соревнованиях по плаванию, и вдруг – бац! Вот так хитрость. Потрясно!
– Ну ладно. Пожалуй, на сегодня хватит. – Джонни устал, взмок, но чувствовал себя по-настоящему счастливым. – Вот ты и сделал первый шаг. Ты хоть самого понимаешь это? Пойдем поплаваем. Кто последним нырнет, тот последний идиот.
– Джонни?
– Что?
– Этот прием будет всегда срабатывать?
– Да, если ты его освоишь, – сказал Джонни. – Всякий раз, когда ты станешь обходить препятствие, вместо того чтобы лезть напролом, оно будет уменьшаться. И с чтением вслух тоже пойдет на лад, вот увидишь. У меня есть в запасе и другие маленькие хитрости. – Он умолк. То, что он сейчас сказал Чаку, было не столько правдой, сколько смелой попыткой гипнотического внушения.
– Спасибо вам, – сказал Чак. Вымученную, страдальческую улыбку сменило выражение искренней благодарности. – Если вы меня вытащите, я… я просто стану на колени и буду целовать вам ноги, только прикажите. Меня иногда жуть берет, мне кажется, я не оправдываю надежд отца…
– А ты не догадываешься, Чак, что этим отчасти и объясняются твои трудности?
- Предыдущая
- 51/82
- Следующая
