Мертвая зона - Кинг Стивен - Страница 42
- Предыдущая
- 42/82
- Следующая
Джонни подумал и сказал:
– Возможно, пачку просто вытряхнули из блока. А блоки заклеивает машина.
– Вот именно, – сказал Баннерман. – Вы действительно хорошо соображаете.
– А чье торговое клеймо стояло на пачке?
– Штата Мэн, – сказал Баннерман.
– Значит, если убийца и владелец сигарет – одно лицо… – в задумчивости произнес Джонни.
– Конечно, теоретически возможен другой вариант. – Баннерман пожал плечами. – Но я попробовал представить себе – кто еще стал бы холодным зимним утром так долго сидеть на скамейке городского парка? Ведь он успел выкурить двенадцать или шестнадцать сигарет.
– И никто из детей его не видел? – Джонни отпил чаю.
– Нет, – сказал Баннерман. – Я говорил со всеми, кто ходил в библиотеку сегодня утром.
– Это еще более странно, чем отсутствие отпечатков на пачке. Вы не находите?
– Не так странно, как страшно. Вообразите, он сидит и ждет, когда появится ребенок… девочка… Если ребенок не один, ему это слышно издали. И всякий раз он прячется за эстрадой.
– А следы? – сказал Джонни.
– Какие там следы! Утром еще не было снега. Земля промерзла. И вот этот псих, которого надо бы кастрировать и накормить собственным дерьмом, скрывается за эстрадой. Около восьми пятидесяти появляются Питер Харрингтон и Мелисса Логгинс. Занятия в школе начались минут двадцать назад. Когда дети скрываются из виду, он снова возвращается на свою скамейку. В девять пятнадцать он снова прячется за эстрадой. На этот раз идут две девочки: Сьюзен Флархети и Катрина Баннерман.
Рука Джонни упала, кружка стукнула об стол. Баннерман, сняв очки, усердно тер стекла.
– Ваша дочь тоже проходила мимо того места? О господи!
Баннерман снова надел очки. Лицо его стало жестким и бледным от гнева. И от страха, подумал Джонни. Но не перед избирателями, которые могут прокатить его на выборах, и не перед газетой «Юнион лидер», где могут еще раз проехаться по адресу туповатых полицейских штата Мэн, а из-за того, что случись его дочке пойти сегодня утром одной в библиотеку…
– И моя дочь тоже, – тихо подтвердил Баннерман. – Она, по-видимому, прошла в каких-нибудь двадцати метрах от этого… этого животного. Теперь вы понимаете, каково мне?
– Могу себе представить, – сказал Джонни.
– Не уверен. У меня такое чувство, словно ступил ногой в пустую шахту лифта. Или передал кому-то за столом грибы, а они оказались ядовитыми, и человек умер. Меня будто вываляли в грязи. В дерьме. Не знаю, может, поэтому я и решил позвонить вам. Сейчас я готов на все, только бы взять этого типа. На все.
За окном из снежной пелены, словно какое-то чудовище из фильма ужасов, вдруг выползла гигантская оранжевая снегоочистительная машина. Машина остановилась, на землю соскочили двое. Они пересекли дорогу, вошли в ресторан и направились к стойке. Джонни допил чай. Аппетит у него совсем пропал.
– Так вот, преступник опять садится на скамейку, – продолжал Баннерман, – но ненадолго. Приблизительно в девять двадцать пять он слышит, как возвращаются из библиотеки Харрингтон и Логгинс. Он снова укрывается за эстрадой. Приблизительно в девять двадцать пять, потому что пометку в бланке библиотекарь сделал в девять восемнадцать. В девять сорок пять в библиотеку прошли мальчики из пятого класса. Один из них вроде бы видел какого-то типа за эстрадой. Вот и весь портрет преступника, которым мы располагаем. «Какой-то тип». Может, разослать это описание, как вы считаете? «Обратите внимание на какого-то типа».
Баннерман хмыкнул.
– В девять пятьдесят пять моя дочь и ее подружка Сьюзен идут обратно. И вот примерно в десять ноль пять появляется Мэри Кэт Хендрасен… одна. Катрина и Сью столкнулись с ней на крыльце школы. Они поздоровались.
– О господи, – пробормотал Джонни и нервно провел рукой по волосам.
– И наконец десять тридцать. Трое пятиклассников возвращаются из библиотеки. Один из них замечает что-то на эстраде. Это Мэри Кэт. Ее ноги оголены и залиты кровью, а лицо… лицо…
– Успокойтесь, – Джонни положил руку ему на плечо.
– Попробуй тут успокойся, – сказал Баннерман. Он словно извинялся. – Ничего подобного я не видел за все восемнадцать лет службы. Он изнасиловал девочку, и уже одного этого хватило бы, чтобы… убить ее… врач, производивший экспертизу, сказал, что он так… понимаете, там такие разрывы… в общем, это бы ее почти наверняка… убило… но ему было мало, и он задушил ее. Задушить девятилетнюю девочку и оставить… оставить в таком виде…
И тут по лицу Баннермана потекли слезы. У стойки два парня из бриджтонской дорожной бригады говорили об играх на кубок. Баннерман опять снял очки и вытер лицо носовым платком. Плечи у него тряслись. Джонни молча ковырял вилкой «чили».
Наконец Баннерман спрятал носовой платок. Глаза его стали красными, лицо без очков казалось каким-то беззащитным.
– Вы уж меня простите, – сказал он. – Тяжелый день выдался.
– Еще бы, – сказал Джонни.
– Знал, что этим кончится, только вот думал: как-нибудь продержусь до дому.
– Слишком долго ждать.
– У вас редкий дар понимать людей. – Баннерман снова надел очки. – И не только понимать. В вас что-то есть. Черт его знает, что именно, но что-то такое есть.
– Какие у вас еще зацепки?
– Да никаких. Верчусь как на сковородке, а полиция штата все раскачивается. Вместе со специальным следователем генеральной прокуратуры и нашим любимчиком из ФБР. Пока что экспертизой установлена группа спермы, но сейчас это нам ничего не дает. Больше всего меня озадачивает отсутствие волос или кожной ткани под ногтями жертв. Он ни разу не обронил ни пуговицы, ни магазинного чека, ровным счетом ничего. К нам тут приехал спец по психам из Огасты – генеральный прокурор расстарался, – так он уверен, что все эти типы рано или поздно выдают себя. Чем не утешение. Особенно если позже… если еще дюжина трупов прибавится.
– Эта пачка из-под сигарет находится у вас?
– Да.
Джонни поднялся.
– Ну так поехали.
– В моей машине?
Джонни прислушался к вою ветра и едва заметно улыбнулся.
– В такой вечер, – сказал он, – совсем не мешает проехаться в компании полицейского.
Метель разбушевалась вовсю, и дорога в Касл-Рок на машине Баннермана отняла полтора часа. В двадцать минут одиннадцатого они вошли в вестибюль городского управления и стали оббивать снег с ботинок.
В коридоре находилось несколько газетчиков, они сидели под отвратительным портретом одного из местных отцов-основателей и рассказывали друг другу о своих вчерашних ночных бдениях. Баннерман и Джонни не успели глазом, моргнуть, как оказались в кольце.
– Шериф, это правда, что в деле наметился сдвиг?
– Мне нечего пока сказать, – устало отозвался Баннерман.
– Говорят, вы посадили под арест кого-то из Оксфорда. Это правда, шериф?
– Нет. Дайте-ка нам, ребята, пройти…
Но они уже переключились на Джонни, и у того упало сердце, когда он узнал двух журналистов, которые были на пресс-конференции в больнице.
– Разрази меня гром! – воскликнул один из них. – Вы случайно не Джон Смит?
– Да, – сказал Джонни. – Он самый.
– Экстрасенс, что ли? – спросил другой.
– Дайте же нам пройти! – повысил голос Баннерман. – Вам что, делать нечего, кроме как…
– Судя по тому, что пишет «Инсайд вью», вы шарлатан, – сказал молодой человек в меховом пальто. – Это правда?
– На это я могу вам ответить только одно: «Инсайд вью» печатает то, что находит нужным, – сказал Джонни. – Слушайте, нам…
– Значит, вы не согласны с тем, что они написали?
– Да мне правда нечего больше сказать.
Не успели они закрыть за собой двери с матовыми стеклами, как газетчики ринулись к двум телефонам-автоматам, висевшим на стене близ дежурки.
– Да-а, вляпались мы, ничего не скажешь, – огорчился Баннерман. – Клянусь богом, мне в голову не могло прийти, что они будут торчать здесь в такую ночь. Надо было провести вас через заднюю дверь.
- Предыдущая
- 42/82
- Следующая
