Мертвая зона - Кинг Стивен - Страница 20
- Предыдущая
- 20/82
- Следующая
– Сейчас объясню, ладно? Доктор Браун злится. Злится на меня, на вас, подозреваю, и на себя – ведь он чуть было не поверил в то, что считал полной чепухой всю свою жизнь. Присутствовавшая при сем сестра молчать, конечно же, не будет. Сегодня в постели она расскажет мужу, и на том бы все и кончилось, но муж может пересказать это своему боссу, так что, пожалуй, уже к завтрашнему вечеру про вас пронюхают газеты: «Больной выходит из комы со вторым зрением».
– Второе зрение, – сказал Джонни. – Это так называется?
– Не знаю, право, не знаю. Вы медиум? Провидец? Расхожие слова, которые ничего не объясняют, абсолютно ничего. Вы сказали одной из сестер, что глазная операция у ее сына пройдет успешно…
– Мари, – пробормотал Джонни. Он слегка улыбнулся. Мари ему нравилась.
– …и об этом уже знает вся больница. Вы предсказываете будущее? В этом и состоит второе зрение? Не знаю. Вы подержали в руках фотографию моей матери и смогли сказать, где она сейчас живет. Может, вы знаете, где находятся утерянные вещи и пропавшие люди? Не в этом ли состоит второе зрение? Не знаю. Можете ли вы читать мысли? Воздействовать на предметы материального мира? Исцелять возложением рук? Все это некоторые называют магией. И все это связано с понятием второго зрения. Над этим и смеется доктор Браун. Смеется? Нет. Не смеется. Издевается.
– А вы нет?
– Я вспоминаю Эдгара Кейса. И Питера Гуркоса. Я пытался рассказать доктору Брауну о Гуркосе, но он отделался насмешкой. Он говорить об этом не желает, знать ничего не хочет.
Джонни промолчал.
– Итак… что мы будем с вами делать?
– А нужно обязательно что-то делать?
– По-моему, да, – сказал Вейзак и поднялся. – Я сейчас уйду, а вы подумайте. В частности, вот о чем: многое в жизни лучше не замечать и лучше потерять многое, нежели найти.
Он пожелал Джонни доброй ночи и тихо вышел. Джонни очень устал, но сон еще долго не приходил к нему.
Через десять дней после первой операции и за две недели до того, как была назначена следующая, Джонни, оторвав глаза от книги «Вся президентская рать» Вудворда и Бернштейна, увидел Сару. Она стояла в дверях и неуверенно глядела на него.
– Сара, – сказал он. – Это ты?
Она тяжело вздохнула:
– Да. Я, Джонни.
Он положил книгу и окинул ее взглядом. На ней было элегантное светло-зеленое льняное платье, перед собой, словно щит, она держала маленькую коричневую сумочку с защелкой. Она сделала себе седую прядь в волосах, и это ей шло. Джонни почувствовал острый болезненный укол ревности – это ее идея или мужчины, с которым она жила и спала? Она была хороша.
– Заходи, – сказал он. – Заходи и садись.
Она прошла через комнату, и тут вдруг он увидел себя ее глазами – ужасно тощий, сидит, слегка скособочась на стуле у окна, вытянутые ноги покоятся на пуфе, казенная сорочка и дешевый больничный халат.
– Как видишь, я в смокинге, – сказал он.
– Ты отлично выглядишь. – Она поцеловала его в щеку, и у него в голове пронеслась сотня ярких воспоминаний, словно карты, перетасованные в колоде. Она села на другой стул, положила ногу на ногу и одернула подол платья.
Они смотрели друг на друга молча. Он видел, что она очень нервничает. Если бы кто-то тронул ее за плечо, она, вероятно, вскочила бы.
– Я не знала, следует ли приходить, – сказала она, – но мне действительно хотелось.
– Очень рад, что пришла.
Словно незнакомые люди в автобусе, с ужасом подумал он. А должно было бы быть теплее, верно?
– Ну и как ты? – спросила она.
Он улыбнулся:
– Я побывал на войне. Хочешь посмотреть мои боевые раны? – Он поднял халат выше колен, демонстрируя волнообразные разрезы, которые только начали заживать. Они еще были красными и со следами швов.
– О, боже мой, да что же они с тобой делают?
– Пытаются заново склеить Хампти-Дампти, – сказал Джонни. – Все королевские лошади, вся королевская рать, все врачи короля. И мне кажется… – Тут он умолк, так как она заплакала.
– Не говори так, Джонни, – сказала она. – Пожалуйста, не говори так.
– Извини. Просто… пытаюсь шутить. – Так ли было на самом деле? Пытался ли он отшутиться или хотел сказать: «Спасибо, что пришла повидаться, они разрезают меня на части»?
– Как ты можешь? Как ты можешь шутить над этим? – Она достала из сумочки бумажную салфетку и вытерла ею глаза.
– Не так уж часто я шучу. Думаю, оттого, что я тебя снова увидел… все мои защитные сооружения рухнули, Сара.
– Они собираются тебя отпустить?
– Когда-нибудь. Это похоже на прогон сквозь строй в былые времена – ты когда-нибудь читала о таком? Если я останусь жив после того, как все индейцы племени прошлись по мне томагавком, то выйду отсюда.
– Нынешним летом?
– Нет… не думаю.
– Мне очень жаль, что так получилось, – сказала она еле слышно. – Я пытаюсь понять, почему… или как можно было бы изменить ход вещей… и не могу спать. Если бы я не съела тогда испорченную сосиску… если бы ты остался и не поехал к себе… – Она покачала головой и взглянула на него, глаза у нее были красные. – Иногда кажется, что выигрыша и не было.
Джонни улыбнулся:
– Двойное зеро. Выигрыш хозяину. Ты помнишь? Я ведь одолел то Колесо, Сара.
– Да. Ты выиграл свыше пятисот долларов.
Он взглянул на нее, продолжая улыбаться, но улыбка выглядела неуверенной, почти страдальческой.
– Хочешь, расскажу что-то забавное? Мои врачи считают, что я выжил, возможно, потому, что в детстве у меня была какая-то травма головы. Но ничего такого я вспомнить не мог, мама с папой тоже не могли. Однако каждый раз, когда я об этом думаю, у меня перед глазами встает Колесо удачи… и пахнет горящей резиной.
– Может, ты был в автомобильной аварии… – не очень уверенно начала она.
– Нет, думаю, дело не в этом. Но Колесо как бы служило мне предупреждением… а я не обратил внимания.
Она переменила позу и неуверенно сказала:
– Не надо, Джонни.
Он пожал плечами.
– А может, все потому, что я в один вечер использовал удачу, отпущенную на целых четыре года. Но взгляни сюда, Сара. – Осторожно, мучительно он приподнял ногу с пуфа, согнул ее в колене, затем снова вытянул. – Может, они все-таки склеят Хампти. Когда я очнулся, у меня это не получалось, да и вытянуть ноги, как сейчас, я не мог.
– Но ты можешь думать, Джонни, – сказала она. – Ты можешь говорить. Мы все считали, что… ну ты понимаешь.
– Да, Джонни превратился в репу. – Между ними снова воцарилось молчание, неловкое и давящее. Джонни нарушил его, спросив с вымученной оживленностью: – А как ты?
– Ну… Я замужем. Наверное, ты слышал.
– Папа мне рассказал.
– Он такой чудный человек, – сказала Сара. И вдруг ее прорвало: – Я не могла ждать, Джонни. Я тоже об этом жалею. Врачи говорили, что ты никогда не выйдешь из своего состояния и будешь погружаться в него все глубже и глубже, пока… пока не исчезнешь. И даже если бы я знала… – Она взглянула на него – смущенно, пытаясь оправдаться – И даже если бы я знала, Джонни, не думаю, чтобы я смогла дождаться. Четыре с половиной года – это очень долго.
– Да, верно, – сказал он. – Чертовски долго. Хочешь, скажу что-то мрачное? Я попросил принести мне журналы за четыре года, чтобы посмотреть, кто умер. Трумэн. Джэнис Джоплин. Джими Хендрикс – боже, я вспомнил, как он исполнял «Пурпурную дымку», и едва мог поверить этому. Дэн Блокер. Ты и я.
Мы просто исчезли.
– Мне так тяжело, – сказала она почти шепотом. – Я чувствую себя такой виноватой. Но я люблю его, Джонни. Очень люблю.
– Хорошо, это главное.
– Его зовут Уолт Хэзлит, и он…
– Лучше расскажи о своем ребенке, – сказал Джонни. – Не обижайся, ладно?
– Он – персик, – улыбнулась она. – Ему сейчас семь месяцев. Зовут Деннис, но для нас он Денни. Мы дали ему имя в честь дедушки по отцовской линии.
– Привези его как-нибудь. Хочется посмотреть.
– Привезу, – сказала Сара, и они неискренне улыбнулись друг другу, зная, что никогда ничего подобного не произойдет. – Джонни, тебе что-нибудь нужно?
- Предыдущая
- 20/82
- Следующая
