Ловец снов - Кинг Стивен - Страница 96

• Предыдущая
• 96/149
• Следующая

— Пит видел это, видел линию, — пробормотал Генри, сам точно не зная, о чем говорит.

Сон уже таял, яркие образы сменялись чем-то темным. Тем, что он должен сделать или хотя бы попытаться. Он вдохнул запах сена и кисло-сладкий аромат марихуаны.

«Мистер, вы можете нам помочь?» Большие оленьи глаза. Марша, так ее звали. Все становилось на свои места. «Вероятно, нет, — ответил он, а потом: — …может быть».

«Да просыпайся же, Генри! Без четверти четыре, дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно».

Этот голос был сильнее и требовательнее остальных, заглушая другие голоса, отсекая их, как ор из плейера, когда батарейки новые и громкость включена на всю катушку. Голос Оуэна Андерхилла. Он Генри Девлин. И если они хотят попытаться, сейчас самое время.

Генри поднялся, морщась от боли в затекших ногах, плечах, спине, шее. Сведенные мышцы мучительно протестовали, победоносно наступающий байрум вызывал невыносимый зуд. Он чувствовал себя столетним старцем, пока не сделал первого шага к окну, но тут же накинул еще с десяток годков.

Оуэн увидел неясный силуэт за окном и облегченно кивнул. Генри передвигался, как Мафусаил в свой самый неудачный день, но Оуэн, к счастью, мог поправить дело, по крайней мере временно. Он украл это из только что открывшегося изолятора, в котором царила такая суматоха, что никто ни на кого не обращал внимания. Все это время он защищал фронтальную часть мозга двумя блокирующими мантрами, которым научил его Генри: «В Бенберри-кросс, в Бенберри-кросс, бим-бом, на палочке верхом» и «Мы можем-можем, да-да, мы можем, можем, Господь небесный, можем…»

До сих пор «глушилки» работали, он заметил несколько странных взглядов в свою сторону, но вопросов не последовало. Даже погода была на их стороне: метель не унималась.

Теперь в окне показалось лицо Генри: бледный смутный овал, прижавшийся к стеклу.

Я ничего об этом не знаю, послал Генри. Слушай, я едва хожу.

Сейчас помогу. Отойди от окна.

Генри молча отступил.

В одном кармане куртки Оуэн носил небольшую металлическую коробку с выдавленной на крышке аббревиатурой USMC[65], в которой держал различные удостоверения личности, когда отправлялся с очередным заданием. Коробку подарил сам Курц, в прошлом году, после операции в Санто-Доминго… что за грустная ирония!

В другом кармане лежали три камня, которые он подобрал под своим вертолетом, где снегу было поменьше.

Он вытащил один солидный осколок мэнского гранита и в ужасе замер, пораженный ярким видением: Маккавано, член команды Блю-Бой-Лидер, потерявший два пальца, сидел на полу, в полутрейлере, рядом с Френком Беллсоном, парнем из Блю-Бой-три, второго боевого вертолета, вернувшегося на базу. Кто-то из них включил мощный фонарь, поставив его на попа, как свечу. Ослепительный свет бил в потолок. И все это происходило рядом, менее чем в пятистах футах от того места, где стоял Оуэн, с камнем в одной руке и металлической коробкой в другой. Кавано и Беллсон обзавелись чем-то вроде густых красных бород. Длинные пряди, росшие из обрубков пальцев, пробивались сквозь повязки Кавано. Оба сжимали в зубах дула пистолетов, не сводя друг с друга глаз. Невидимая связь тонкой, но прочной ниткой протянулась от мозга до мозга. Беллсон считал про себя: Пять… четыре… три…

— Парни, не надо! — вскрикнул Оуэн, но не почувствовал, что его слышат: слишком сильна была эта взаимная связь, подкрепленная решимостью людей, стоявших на самом краю.

Оуэн? Это Генри. Оуэн, что…

Но тут он проник в то, что видел Оуэн, и в ужасе смолк.

…два… один.

Оба пистолетных выстрела слились в безумный дуэт, заглушенный ревом ветра и гудением четырех электрических генераторов Циммера. Над головами Кавано и Беллсона взметнулись фонтаны крови и частиц мозга. Оуэн и Генри увидели, как дернулась правая нога Беллсона в последней смертельной конвульсии, задела фонарь, покатившийся по полу и уткнувшийся в разбросанные в углу ящики. Картинка тут же погасла, как экран телевизора, когда выдернешь вилку.

— Иисусе, — прошептал Оуэн. — Иисусе милосердный.

За окном снова появился Генри. Оуэн сделал ему знак отойти подальше и метнул камень. Расстояние было невелико, но он все равно промахнулся. Камень отскочил от облезлых досок и свалился в снег. Оуэн взял второй, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и размахнулся. На этот раз стекло разлетелось.

Тебе письмо, Генри. Лови.

За камнем последовала стальная шкатулка.

Какой-то плоский предмет скользнул по полу. Генри подобрал коробку и нажал на замочек. Внутри оказались четыре завернутых в фольгу пакетика.

Что это?

Карманные ракеты, ответил Оуэн. Как у тебя с сердцем?

Насколько я знаю, в порядке.

Прекрасно, потому что по сравнению с этим кокаин покажется валиумом. В каждой пачке две штуки. Прими три, остальные спрячь на всякий случай.

У меня нет воды.

В ответ Оуэн послал красноречивую картинку: южный конец лошади, идущей на север.

Прожуй их, красавчик, у тебя еще остались кое-какие зубы, верно?

Похоже, он не на шутку разозлился, и сначала Генри не понял, в чем дело, но тут же сообразил. Он и сам потерял друзей. Совсем недавно. Не прошло и суток.

Таблетки были белые, на пакетах ни названия, ни штампа фармацевтической компании. Жуткая горечь наполнила рот. Даже горло свело судорогой, когда он попытался сглотнуть.

Зато эффект был почти мгновенным. Не успел он сунуть коробку в карман, как сердце забилось вдвое быстрее. К тому времени, как он подошел к окну, частота пульса утроилась. Глаза, казалось, вылезали из орбит при каждом ударе. Однако в этом не было ничего неприятного, скорее наоборот. Сонливость улетучилась вместе с болью и усталостью.

— Bay! — завопил он, — Попаю[66] следовало бы сожрать несколько банок этого дерьма! — И рассмеялся, потому что изъясняться словами было почти непривычно — такой архаичный, полузабытый способ — и потому что идеально себя чувствовал.

Тише ты! Что ты сказал?

О'кей! О'КЕЙ!

Даже его мысли, казалось, приобрели новую, кристаллическую ясность, и Генри не думал, что дело только в воображении. И хотя здесь освещение было чуть более тусклым, чем в остальной части лагеря, он все же успел увидеть, как Оуэн поморщился и схватился за виски, словно кто-то крикнул прямо ему в ухо.

Извини, подумал он.

Ничего, все нормально. Просто ты час от часу становишься сильнее. Должно быть, весь покрылся этим говном.

Вовсе нет, парировал Генри и некстати вспомнил обрывок сна: их четверка на травянистом склоне. Верее, пятерка — ведь Даддитс тоже был с ними.

Генри, помнишь, где я буду?

Юго-западный угол лагеря. По диагонали от амбара. Но…

Никаких «но». Там я буду ждать. Если хочешь выбраться отсюда, лучше поторопись. Сейчас… Оуэн, помолчав, глянул на часы. Видимо, механические, если еще идут, подумал Генри…без двух четыре. Даю тебе полчаса, и если народ в амбаре не начнет шевелиться, я закорочу проволоку.

Получаса может не хватить, запротестовал Генри. Хотя он стоял неподвижно, глядя на фигуру Оуэна, тонувшую в снегу, все же дышал быстро, как на бегу. И сердце колотилось, как у загнанной лошади.

Ничего не поделать, постарайся уложиться, передал Оуэн. К изгороди подключена сигнализация. Стоит дотронуться до проволоки, и включатся сирены. И дополнительные прожектора. Общая тревога. Даю тебе пять минут до того, как начнется переполох, то есть считаю до трехсот, и если ты не покажешься, я пускаюсь в одиночное плавание.

Без меня ты не найдешь Джоунси.

Это еще не значит, что я должен оставаться здесь и погибать вместе с тобой. Генри. Терпеливо. Словно малому ребенку. Так или иначе, если не успеешь через пять минут, у нас обоих не останется ни единого шанса.

• Предыдущая
• 96/149
• Следующая