Ловец снов - Кинг Стивен - Страница 32
- Предыдущая
- 32/149
- Следующая
На красно-кирпичной стене, позади этой компании и белеют выцветшие буквы этого изречения:
Нет костяшек, нет игры.
Что означает, вероятно, совет забрать костяшки и играть подальше от здания и пустой площадки, где все еще видны глубокие следы от баз и полуосыпавшийся холмик подающего, но кто может сказать наверняка? Нет костяшек, нет игры.
В последующие годы они часто будут повторять эту фразу; она станет одной из личных кодовых реплик их юности, не имеющих определенного значения. Пожалуй, всего ближе «кто знает?» или «что тут поделаешь?». Лучше всего произносить ее с улыбкой, разводя руками или пожимая плечами.
— Это еще что за говнюки? — спрашивает Бива один из парней.
У него на левой руке что-то вроде бейсбольной рукавицы или перчатки для гольфа… что-то спортивное. Ею он держит комок сухого собачьего дерьма, который и пытается заставить съесть почти голого мальчишку.
— Что это вы делаете? — в ужасе кричит Джоунси. — Хотите, чтобы он это съел?! Да вы спятили!
У парня, держащего дерьмо, поперек переносицы белеет лента пластыря, и Генри едва не взрывается смехом, узнав героя. Вот так вмастил! Ну прямо по заказу! Они хотели взглянуть на «киску» королевы бала, а наткнулись на короля, чей футбольный сезон завершился без особых трагедий, если не считать сломанного носа, и который теперь развлекается на свой лад, пока остальная команда тренируется к ближайшему матчу.
Ричи Гренадо, очевидно, не понял, что узнан: он пялится на Джоунси. Его застали врасплох, и кроме того, голос Джоунси полон такого неподдельного отвращения, что Ричи в первую минуту теряется и делает шаг назад. Но тут же сообразив, что малый, посмевший говорить с ним таким укоризненным тоном, моложе года на три и легче на сотню фунтов, снова поднимает опустившуюся было руку.
— Я заставлю его сожрать этот кусок дерьма, — говорит он. — А потом отпущу. И ты брысь отсюда, сопляк, если не хочешь половину.
— Да, отвали, — вступает третий. Ричи Гренадо — здоровый бычок, но и ему далеко до этого амбала, ростом этак в шесть футов пять дюймов, с изъеденной фурункулами физиономией. — Пока не…
— Я знаю, кто вы, — обрывает Генри.
Взгляд Ричи переползает на Генри. Настороженный и одновременно раздраженный.
— Уе, сынок, да побыстрее. В последний раз предупреждаю.
— Ты Ричи Гренадо. Я видел твое фото в газетах. Что, по-твоему, люди скажут, если мы раззвоним по всей округе, на чем тебя поймали?
— Никому вы ничего не раззвоните. Потому что мертвые молчат, — шипит тот, которого зовут Дунканом. Светло-русые грязноватые волосы беспорядочной копной лохматятся вокруг лица и падают на плечи. — Пшли отсюда! Кому сказано!
Генри, не обращая внимания, в упор смотрит на Ричи Гренадо. И ничуточки не боится, хотя сознает, что этим троим вполне по силам растоптать их в лепешку: он пылает бешеной яростью, такого с ним никогда еще не было. Парень, стоящий на коленях, явно из слабоумных, но не настолько, чтобы не понимать, что эти трое намеренно мучают его, сначала порвали майку, потом…
Генри в жизни еще так не был близок к хорошей трепке, но это волнует его меньше всего. Стиснув кулаки, он подступает к парням. Малый на земле громко всхлипывает, опустив голову, и звук отдается эхом в мозгу Генри, подогревая злость.
— Я всем расскажу, — повторяет он, и хотя угроза звучит по-детски, ему самому так не кажется. И Ричи тоже. Ричи отступает, и рука в перчатке с зажатым в пальцах куском дерьма снова обвисает. Впервые за все время он тревожно озирается. — Трое на одного, на слабоумного малыша, мать твою, парень! Я скажу всем, скажу, я знаю, кто ты.
Дункан и громила, на котором нет школьной куртки, встают по обе стороны Ричи. Мальчик в трусах оказывается за их спинами, но Генри все еще слышит пульсирующий ритм его рыданий, он отдается в голове, бьет в виски и доводит до безумия.
— Ну ладно, сами напросились. — Амбал обнажает в ухмылке черные ямы на месте выбитых зубов. — Сейчас мы вас прикончим.
— Пит, если они подойдут ближе, беги, — говорит Генри, не сводя глаз с Ричи Гренадо. — Беги домой, зови мать, пусть звонит в полицию. А вам троим никогда его не словить. Хер догоните.
— Это точно, Генри, — звучит в ответ тонкий, но ничуть не испуганный голос Пита.
— И чем сильнее вы нас изобьете, тем хуже вам придется, — говорит Джоунси. Генри уже закаленный боец, но для Джоунси подобное событие — настоящее откровение, так что он вызывающе посмеивается. — Даже если вы в самом деле нас убьете, что это вам даст? Пит и в самом деле здорово бегает, и он всем расскажет.
— Я тоже бегаю быстро, — холодно парирует Ричи, — и поймаю его.
Генри наконец оборачивается, сначала к Джоунси, потом к Биву. Оба стоят насмерть. Бив даже кое-что предпринимает: нагибается и подбирает с земли пару булыжников размером с яйцо, только с зазубренными краями, и принимается многозначительно ими постукивать, перебегая взглядом суженных глаз от Ричи к громиле. Зубочистка во рту агрессивно подпрыгивает.
— Как только они подойдут ближе, кидайтесь на Гренадо, — командует Генри. — Тем двоим Пита не достать.
Он смотрит на Пита, бледного, но не струсившего: глаза сияют, ноги нетерпеливо приплясывают, готовые сорваться с места.
— Пит, скажешь матери, где мы. Пусть пришлет сюда копов. И не забудь имя этого мудака.
Обвинительным жестом окружного прокурора он указывает на Гренадо, взгляд которого снова становится нерешительным. Нет, не только. Испуганным.
— Ну же, ослоеб, — подначивает Бивер. Нужно отдать ему должное, всегда выберет лучший эпитет. — Я тебе еще раз нос подправлю. Только последний трус бросит свою команду из-за свернутого шнобеля!
Гренадо больше не отвечает: наверное, не знает, кому отвечать, и тут случается очередное чудо: Дункан, второй парень в черной куртке, начинает неловко переминаться с ноги на ногу. Щеки и лоб медленно заливает краска. Он нервно облизывает губы и неуверенно смотрит на Ричи. Только амбал готов ринуться в бой, и Генри почти надеется, что они в самом деле сцепятся. Генри, Джоунси и Пит так просто не сдадутся. Покажут им, если дойдет до драки, честно, покажут, потому что плач, этот ужасный невыносимый плач, ударяет в голову…
— Эй, Рич, может, стоит… — начинает Дункан.
— Убить их, — рычит амбал. — Прикончить мудаков, и вся недолга. — И делает шаг вперед.
На какое-то мгновение все висит на волоске. Генри понимает, что если это чучело сделает еще один шаг, он потеряет контроль над Ричи Гренадо, и тот, как старый злобный питбуль, сорвется с поводка и ринется на добычу, огромная стрела из мяса и костей.
Но Ричи не дает дружку разгуляться и довести дело до свалки. Вовремя хватает амбала за мощное, вдвое толще бицепса Генри, запястье, поросшее к тому же красновато-рыжими волосками.
— Нет, Скотти, — говорит он, — погоди минуту.
— Да, погоди, — почти в панике вторит Дункан, бросая на Генри взгляд, который тот, даже в свои четырнадцать лет, находит весьма странным. Этот взгляд полон укоризны! Словно именно Генри и его друзья делают что-то непозволительное.
— Что вам надо? — спрашивает Ричи. — Хотите, чтобы мы убрались?
Генри кивает.
— Если мы уйдем, что вы сделаете? Проболтаетесь?
И тут Генри обнаруживает нечто поразительное: он, совсем как амбал Скотти, почти готов сорваться. Какой-то частью души он буквально жаждет спровоцировать драку, заорать в лицо Ричи: «ВСЕМ! ВСЕМ, МАТЬ ТВОЮ!», зная, что друзья его прикроют и никогда слова не скажут, даже если их отвалтузят так, что дело дойдет до больницы.
Но малыш. Бедный, плачущий, умственно отсталый малыш. Как только парни покончат с Генри, Бивером и Джоунси (да и с Питом — если сумеют его поймать), снова примутся за слабоумного, и дело может зайти куда дальше, чем попытки заставить его съесть дерьмо.
— Никому, — говорит он. — Мы никому не скажем.
— Врун сраный, — шипит Скотти. — Он сраный врун, Ричи, смотри на него!
Скотти снова рвется вперед, но Ричи сильнее сжимает пальцы на его запястье.
- Предыдущая
- 32/149
- Следующая