Игра Джералда - Кинг Стивен - Страница 7
- Предыдущая
- 7/97
- Следующая
Но подходящим ли словом является слово боль? Не находится ли она сейчас в спальне вместе с мертвым? Не похоже ли это на то, что лает собака или нет, берег озера по соседству с Нотч Бей совершенно пустынен? Что если она начнет кричать, то ей сможет ответить только гагара? Только она и больше никто?
В основном именно эта мысль, которая странно перекликалась с Вороном Эдгара По, привела Джесси к неожиданному осознанию того, что произошло, во что она себя втянула, и внезапно на нее обрушился полностью оперившийся, безумный ужас. В течение двадцати секунд или около того (если бы ее спросили, сколько продолжался этот приступ паники, то Джесси остановилась бы на трех, а скорее на пяти минутах) она находилась полностью в его власти. Тонкий стержень рационального сознания сохранился глубоко внутри нее, но он был беспомощен, и оставался просто испуганным наблюдателем, глядящим на то, как женщина корчится на кровати, разметав в стороны волосы, и крутя головой в жесте отрицания, и слушающим ее хриплые, испуганные крики.
Конец этому положила глубокая, жгучая боль в области nqmnb`mh шеи, чуть выше того места, где начиналась ее левая лопатка. Это была мышечная спазма, одна из самых худших, которую доктора называют лошадью Чарли. Застонав, Джесси уронила голову на перекладины красного дерева, которые образовывали изголовье кровати. Потянутый мускул застыл в напряженном состоянии и стал твердым, как камень. Тот факт, что ее напряжение заставило вернуться чувствительность рукам, которые закололо иголками от предплечий до ладоней, остался почти незамеченным на фоне ужасной боли, и Джесси обнаружила, что, откинув голову на изголовье, она еще больше нагрузила растянутую мышцу.
Двигаясь инстинктивно, совершенно не задумываясь, она уперлась пятками в покрывало, приподняла ягодицы и оттолкнулась ногами. Опершись на локти, Джесси уменьшила нагрузку на шею и верхнюю часть рук. Секундой позже спазм начал проходить, и она издала долгий вздох облегчения.
Снаружи порывами дул ветер, вздыхая в ветвях сосен, растущих на косогоре между домом и озером. Рядом с кухней (которая сейчас с точки зрения Джесси была другой вселенной) хлопала о разбухший косяк дверь, которую она и Джеральд забыли захлопнуть: один раз, два раза, три раза, четыре. Кроме этих звуков, никаких других слышно не было; вообще никаких. Собака прекратила свой лай, а циркулярная пила свое завывание. Даже гагара, похоже, сделала перерыв на чашечку кофе.
Образ озерной гагары за чашечкой кофе, которая, может быть, плавает в водяном охладителе, болтающей с подругами, исторг из горла Джесси тусклый, каркающий звук. При других, менее драматических обстоятельствах, его можно было назвать хихиканьем. Он разогнал последние остатки паники. Джесси продолжала оставаться испуганной, но уже была в состоянии отвечать за свои мысли и поступки. Он также оставил у нее на языке неприятный металлический привкус.
Это адреналин, милашка, или какая-то внутренняя секреция, которая вырабатывается твоим телом, когда ты выпускаешь когти и начинаешь карабкаться на стены. Если теперь кто-нибудь тебя спросит, что такое паника, ты можешь ответить ему: темное эмоциональное пятно, которое оставляет после себя ощущение, что ты набрала полный рот медяков.
Предплечья Джесси гудели, и ощущение покалывания наконец дошло и до пальцев обеих рук. Джесси несколько раз сжала и разжала кулаки, каждый раз вздрагивая от боли. Она услышала тихое звяканье цепочек наручников, ударяющихся об изголовье кровати, и подумала, не сошли ли они с Джеральдом с ума — теперь это было очевидно, несмотря на то, что Джесси не сомневалась, что каждый день тысячи людей по всей земле играют в аналогичную игру. Она читала о сексуально свободных смельчаках, которые вешались в своих туалетах и отрубались, когда кровоснабжение мозга медленно падало до нуля. Такие новости только увеличивали ее веру в то, что пенис для человека не дар, а скорее проклятие.
Но если это была просто игра (только это и ничего больше), то почему Джеральд считал необходимым купить настоящие наручники? Это весьма интересный вопрос, не так ли?
Может быть, но я не думаю, что он в данном случае самый важный, а, Джесси? — спросила внутри ее головы Рут Нери. Действительно, удивительно, сколько одновременно мыслей может находиться у человека в голове. Одной из них Джесси сейчас думала о том, как сложилась жизнь Рут, которую последний раз она видела десять лет назад. По крайней мере уже три года Джесси ничего о ней не слыхала. В последний раз это была открытка с изображенным на ней молодым человеком в вычурном красном вельветовом костюме и с p~xj`lh вокруг шеи. ОДНАЖДЫ МОЙ ПРИНЦ ЗАГОВОРИТ, гласила открытка. Остроумие Нового Времени, подумала тогда Джесси. У викторианцев был Энтони Троллоп; у потерянного поколения Г. Л. Менкен; мы обмениваемся грязными поздравительными открытками и идиотскими надписями на бамперах типа ОБЫЧНО ЭТА ДОРОГА МОЯ.
Почтовая открытка содержала расплывчатую марку Аризоны и информацию о том, что Рут присоединилась к общине лесбиянок. Эта новость не слишком удивила Джесси; она даже поразмышляла на тему того, что ее старая подруга, которая могла быть и дико раздраженной, и удивительно милой (порой одновременно), наконец нашла место на большой игровой доске жизни, которое может застолбить своим оригинально выструганным колышком.
Джесси положила письмо Рут в левый верхний ящик своего стола, где она хранила различные необычные письма, на которые, возможно, никогда не будет ответа, и до настоящего момента уже не вспоминала о своей старой соседке по комнате в общежитии — Рут Нери, которая страшно желала иметь Харлей-Дэвидсон, но которая не могла справиться со стандартной трансмиссией в старом прирученном ФордеПинто Джесси; Рут, которая часто терялась в окрестностях летнего лагеря даже после того, как ездила туда три года подряд; Рут, которая всегда плакала, когда забывала о поставленной на плиту сковороде и сжигала еду до угольков. Это последнее она совершала настолько часто, что просто чудо, что она ни разу не подожгла их комнату. Удивительно, что уверенный голос в ее голове принадлежал именно Рут.
Снова залаяла собака. Звуки ни приблизились, ни удалились. Владелец собаки явно не охотился за птицами, это ясно наверняка; ни один охотник никогда не будет иметь дело с таким брехуном. А если собака и хозяин вышли на прогулку, то почему же последние минут пять лай раздается из одного и того же места?
Потому что ты была права раньше, прошептало ее сознание. Там нет никакого хозяина. Этот голос не принадлежал ни Рут, ни Хорошей Женушке Барлингейм, и, конечно же, Джесси не могла подумать о нем как о своем собственном; он был очень молодым и очень испуганным. И, как и голос Рут, очень знакомым. Это просто бродячая собака, гуляющая сама по себе. Она не поможет тебе, Джесси. Она не поможет нам.
Но, может быть, это была слишком мрачная оценка. В конце концов, она же не знает точно, что пес бездомный, не так ли? Не наверняка. И пока не узнает точно, не будет этому верить.
— Если тебе это не нравится, подавай в суд, — произнесла Джесси низким, хриплым голосом.
Между тем, оставался вопрос о Джеральде. Из-за паники и последовавшей за ней боли он выскользнул из поля зрения Джесси.
— Джеральд? — ее голос звучал тускло и нереально. Прочистив горло, Джесси позвала снова: — Джеральд!
Ничего. Пшик. Никакого ответа.
Это еще не означает, что он умер, женщина, так что пусть шерстка дыбом не встает, не впадай в еще одну панику.
У Джесси шерстка дыбом не слояла, слава Богу, и у нее не было намерения снова впадать в панику. Тем не менее, она чувствовала глубокий, сильный страх, чувство, похожее на ужасную ностальгию. То, что Джеральд не ответил, не означает, что он мертв, это правда, но означает, что он по крайней мере находится без сознания.
И, возможно, мертв, добавила Рут Нери. Я не хочу сыпать соль на раны, Джесс — на самом деле — но ты же не слышишь его дыхания, правда? Я имею в виду, что обычно слышно дыхание людей, лежащих без сознания; они дышат резкими, рыдающими вдохами, не так ли?
- Предыдущая
- 7/97
- Следующая
