Дорожные работы - Кинг Стивен - Страница 26
- Предыдущая
- 26/72
- Следующая
– Ну, парень, ты – законченный псих, это уж точно, – выдавил из себя Мальоре, когда его хохот понемногу перешел в хихиканья и всхлипывания. – Как жаль, что Пита здесь нет и он ничего этого не слышал. Ведь он никогда мне не поверит. Вчера ты назвал меня х-хи-хи-хреном моржовым, а с-с-сегодня… С-с-с-сегодня… – И он вновь зашелся раскатистым хохотом, то и дело утирая платком катящиеся по щекам крупные слезы.
Когда его веселье снова поутихло, он спросил:
– И как вы собираетесь финансировать это маленькое предприятие, мистер Доуз? Теперь, когда вы лишились своей высокооплачиваемой работы?
Интересно он это сформулировал. Когда вы лишились своей высокооплачиваемой работы. Эта фраза придала всему случившемуся сегодня ощутимую реальность. Он потерял работу. Все это не было сном.
– В прошлом месяце я вернул в компанию страховой полис на мою жизнь и получил за него деньги, – сказал он. – Я делал взносы за десятитысячную страховку в течение десяти лет. Получилось около трех тысяч долларов.
– Неужели ты уже тогда все это планировал?
– Нет, – сказал он честно. – Когда я получил деньги за страховку, я еще толком не знал, зачем они мне понадобятся.
– Стало быть, в те дни ты еще оставлял себе все пути открытыми, да? Ты думал, что, может быть, лучше просто поджечь дорогу, или расстрелять ее из пулемета, или придушить ее, а может быть…
– Нет. Я просто еще не знал, что я собираюсь сделать. Теперь я знаю.
– Понятно. На мою помощь можешь не рассчитывать.
– Что? – Он уставился на Мальоре, искренне пораженный. Такого в сценарии не было предусмотрено. Мальоре должен был какое-то время помучить его расспросами, наподобие сурового, но справедливого отца. А потом достать ему взрывчатку. Ну, может быть, еще произнести ритуальную фразу, что-нибудь наподобие:
Если тебя поймают, я скажу, что ни разу тебя в глаза не видел.
– Что вы сказали?
– Я сказал нет. Н-Е-Т. По-моему, я достаточно ясно выразил свою мысль. – Он подался вперед. Добродушные искорки исчезли из его глаз, словно их никогда там и не было. Теперь они казались мертвыми и неожиданно маленькими, несмотря на увеличительный эффект стекол. Они ничуть не были похожи на глаза развеселого неаполитанского Санта-Клауса, готового принести тебе на Рождество любой подарок – чего бы ты ни пожелал.
– Послушайте, – сказал он Мальоре. – Если меня поймают, я ни словом о вас не обмолвлюсь. Даже имени вашего ни разу не упомяну.
– Как же, поверил я тебе, держи карман шире! Да ты расколешься на первом же допросе, твой адвокат докажет твою невменяемость, ты отправишься в бесплатный санаторий с четырехразовой кормежкой и цветным телевизором, а мне приделают пожизненное. Ищи дурака.
– Да нет, послушайте…
– Нет, это ты меня послушай, – перебил его Мальоре. – Ты забавен только до определенного предела. А мы этот предел уже миновали. Раз я сказал нет, значит, нет, и никаких гвоздей. Никакого оружия, никакой взрывчатки, никакого динамита, вообще ничего. Хочешь узнать почему? Я тебе объясню. Ты – недоделанный психопат, а я – бизнесмен, деловой человек. Кто-то сказал тебе, что я могу «достать», чего только душа не пожелает. И я действительно могу кое-что достать. И уже достал, причем для огромного числа людей. Но и для себя я тоже кое-что достал. В сорок шестом году я получил два с половиной года за незаконное ношение оружия. Оттрубил десять месяцев. В пятьдесят втором на меня пытались повесить обвинение в причастности к мафии, но я отвертелся. В пятьдесят пятом мне шили уклонение от налогов, но и тут я отвертелся. В пятьдесят девятом на меня повесили скупку краденого, и тут мне не удалось отвертеться. Я отсидел восемнадцать месяцев в Каслтоне, зато парень, который разоткровенничался перед присяжными, получил симпатичную уютную могилку полтора на два метра. С пятьдесят девятого меня арестовывали три раза, причем дважды дело было прекращено за недостаточностью улик, а один раз присяжные были вынуждены признать меня невиновным. Им очень хочется до меня добраться, потому что если вина будет доказана, то я с моим послужным списком загремлю сразу на двадцать лет без права досрочного освобождения за хорошее поведение. А единственное, что от меня останется через двадцать лет, это мои почки, которые они сдадут на попечение какому-нибудь грязному ниггеру из велферовского приюта в Нортоне. Для тебя это что-то вроде игры. Опасная, сумасшедшая, но все равно игра. А для меня это не игра, и заруби себе это на носу. Ты думаешь, что говоришь правду, когда утверждаешь, что будешь держать язык за зубами. Но ты лжешь. Нет-нет, не мне лжешь. Ты себе лжешь. Так что мой ответ однозначный и окончательный: нет. – Он развел руками. – Если бы тебе нужны были телки, Господи, да я б тебе подарил две за бесплатно – за одно только представление, которое ты тут вчера закатил. Но в такие дела я не вмешиваюсь, уволь.
– Ладно, – сказал он. Живот вел себя хуже некуда. К горлу подступала тошнота.
– Здесь чистое место, – сказал Мальоре, – и я знаю на все сто, что здесь чисто. Более того, я знаю, что ты чист, хотя если дальше будешь продолжать разгуливать с такими разговорами, то вряд ли останешься чистым. Но я тебе все равно кое-что расскажу. Около двух лет назад пришел ко мне один ниггер и заявил, что ему нужна взрывчатка. А взорвать он собирался не какую-то там поганую дорогу, а, мать твою за ногу, ни больше ни меньше, как здание федерального суда, разорви его яйца.
Не надо больше ничего рассказывать, – думал он. – Боюсь, меня сейчас стошнит. У него было такое чувство, будто желудок его наполнен перьями, и все они щекочут его изнутри.
– Я достал ему взрывное устройство, – сказал Мальоре. – Мы поторговались. Он поговорил со своими ребятами, я – со своими. Он заплатил деньги. Очень много денег. Я отдал ему устройство. Слава богу, парня и двух его дружков взяли еще до того, как они успели грохнуть эту штуку. Но ты знаешь, что интересно: я не потерял ни одной минуты сна, мучаясь мыслями, не сдадут ли они меня легавым, или прокурору штата, или фэбээрешникам. И знаешь почему? Потому что я не мучался этими мыслями. Этот парень был с целой сворой чокнутых, и не просто чокнутых, а чокнутых ниггеров, а это самый тяжелый случай, доложу я тебе. А свора чокнутых – это совсем другое дело. Один такой психопат как ты – ему на все наплевать. Он сгорает себе – как лампочка в прихожей. Но если таких психопатов тридцать и трое из них попались, то эти трое закрывают рот на молнию, и никто от них не добьется ни единого словечка.
– Ладно, – сказал он снова. Глаза давило и жгло.
– Послушай, – сказал Мальоре уже немного поспокойнее. – Брось ты это дело. Все равно за три куска ты не купишь того, что тебе нужно. Это черный рынок, и ничего тут не поделаешь. Чтобы достать столько взрывчатки, надо потратить в три или четыре раза больше.
Он ничего не отвечал. Уйти он не мог, пока Мальоре его не отпустит. Все это было словно в каком-то кошмарном сне, но только это было не в кошмарном сне. Ему приходилось постоянно повторять самому себе, что он не должен позволять себе никаких глупостей в присутствии Мальоре. Например, не должен щипать себя в надежде проснуться.
– Доуз.
– Что?
– Все равно от этого не будет никакого толку. Разве ты сам этого не понимаешь? Ты можешь взорвать человека, ты можешь взорвать скалу, ты можешь уничтожить какое-нибудь прекрасное произведение искусства, как тот сумасшедший говнюк, который отправился с молотком крушить скульптуру Микеланджело, чтоб у него хрен сгнил и отвалился! Но невозможно взорвать здания, дороги и тому подобное. Именно этого не могут понять эти чокнутые негритосы. Ну, хорошо, взорвут они здание федерального суда, так ведь власти построят еще два таких суда на этом месте! Один для того, чтобы заменить взорванный, а другой – для того, чтобы дрючить задницу каждому негритянскому козлу, который попадется им в лапы. Ну, будут они убивать полицейских. Так на место каждого убитого полицейского наймут шесть новых, и у каждого из них палец будет чесаться нажать на курок при виде ниггера. Ты не можешь выиграть, Доуз. Будь ты черный или белый. Если ты встанешь на пути этой дороги, они закопают тебя в землю вместе с твоей работой и твоим домом.
- Предыдущая
- 26/72
- Следующая
