Зависть - Уорд Дж. Р. - Страница 9

• Предыдущая
• 9/92
• Следующая

Подняв стекло, София наблюдала, как он заходит в дом и запирает дверь. Потом во всем доме потух свет, не считая коридора на втором этаже.

Устраиваясь поудобнее, она откинулась на сиденье и уставилась на его окна. В скором времени огромная тень прошествовала по гостиной… или, казалось, протащила что-то? Вроде дивана?

Потом Век сел, и его голова исчезла из поля зрения, будто он растянулся на чем-то.

Казалось, будто они спали бок о бок. Ну, не считая стен дома, участка грязного весеннего газона, дорожку, асфальт и стальную клетку ее «Краун Виктории»[24].

Веки Рэйли опустились, но то было следствие наклона ее головы. Она не устала и не боялась уснуть. Она была бдительна в темном салоне автомобиля.

Но все равно протянула руку и нажала на блокировку дверей.

На всякий случай.

Когда демон Девина прогуливалась по холодному бетону, ее дорога была не прямой, а извилистой. Она лавировала между рядами комодов, и диссонирующее тиканье сотен часов приглушало цокот ее «Лубутенов».

Здесь ее имущество обрело свой дом, коллекция была безопасно перевезена в подвал этого двухэтажного здания. Местоположение подобрано идеально — за пределами центра Колдвелла, и чтобы выглядеть законно и не вызывать подозрений, она поддерживала иллюзию того, что компания в сфере управления персоналом заняла площадь над ее головой: насколько знали люди, напористая, энергичная фирма арендовала это место для собственного расширения.

Глупые людишки. Будто с такой экономикой, как у них в стране, кто-то станет или сможет позволить себе благотворительность, когда дело касается рабочих мест.

Остановившись у комода «Хэпплуайта»[25], который был сделан в Провиденсе[26], Род-Айленд, в 1801 году, Девина скользнула ладонью по столешнице из красного дерева. На ней сохранилась первоначальная полировка, но, с другой стороны, она хранила стол вдалеке от солнца и воды с момента его покупки, два столетия назад. В его ящиках лежали корзинки, полные пуговиц, ряды очков, куча колец в коробочках. В других комодах был тот же набор предметов, каждый из которых создан из различного металла.

После зеркала, ее коллекция была самым драгоценным имуществом. Это — ее связь с душами в Аду, узы защищенности, в которых она нуждалась, когда чувствовала неуверенность или стресс здесь, на Земле.

Например, как сейчас.

Однако проблема этой ночи дала о себе знать впервые с того времени, как тысячелетия назад она начала собирать свою коллекцию. Она не чувствовала спокойствия, уверенности, облегчения. Расхаживая вокруг своего склада предметов, она не чувствовала помощи от зависимости, которая на протяжении долгого времени была столь полезной.

И, что еще хуже? Этот вечер должен был стать «апогеем продуктивности», как выражалась ее терапевт, временем сосредоточиться на себе и смаковать достижения: она выиграла предыдущий раунд против Джима Херона, и, несмотря на то, что Джим, Эдриан и Эдди проникли в ее прежнюю нору, она безопасно перевезла все свои вещи в это новое, защищенное помещение.

Она должна чувствовать гребаный экстаз.

Но, гори все синим пламенем, даже запах свежей крови, доносившийся из ванной, не приносил удовольствия: чтобы защитить зеркало, она нуждалась в чем-то большем, чем сигнализация или мониторинг территории, и новая девственная жертва, которую она подвесила над ванной, очень мило истекала кровью… становясь полезной, а не просто декоративной.

Все шло по ее замыслам, по крайней мере, с виду, и, тем не менее, она чувствовала такую…

Апатию, так оно называлось… какое красивое слово для столь дерьмового, безучастного состояния.

Наверное, она просто устала, раскладывая вещи после переезда. У нее было примерно сорок комодов, полных приобретений со всех эр человечества, и всякий раз, как ей приходилось переезжать в другое место, Девина была вынуждена коснуться каждого предмета, одного за другим, возобновляя связь с сущностью, задержавшейся на металле. Однако ей только предстояло провести ритуал прикосновения, и она дивилась себе. Как правило, она не могла сосредоточиться ни на чем постороннем, пока не разорвет время, войдет в пространство между минутами и заполнит его длинным процессом.

Девина подумала, что ее терапевт увидит в этом прогресс, учитывая, что обычно компульсивное побуждение было срочным и неотвратимым: эти драгоценные предметы из Древнего Египта и Готической Франции, со времен Гражданской Войны и до настоящих дней в Штатах, привязывали ее к дому, от которого она находилась так далеко.

И все же, она не чувствовала отчаянного порыва прижаться к тому, что принадлежало ей целую вечность. Казалось, она хотела лишь слоняться вокруг.

Все это вина Джима Херона.

Он был таким непокорным. Доминантным. Невероятным.

Он был выбран ею и тем надменным сукиным сыном, Найджелом, потому что Херон в равной степени содержал в себе добрую и злую стороны… и согласно тому, что она узнала за века, когда дело касалось человечества, зло всегда побеждало. В действительности, она предположила, что сманить его на свою сторону будет ужасающе скучно, она делала это с мужчинами и женщинами с момента возникновения времени миллионы лет назад.

Но вместо этого… именно она оказалась обманутой и соблазненной.

Херон был просто таким… неподвластным. Хотя он сдался на ее милость, и она играла с ним, ее приспешники пировали на нем, и Девина обнажила свою истинную сущность… он остался непокоренным, не склоненным, несгибаемым.

И эта сила сделала его недосягаемым.

Она не встречала такого раньше. Ни от кого.

Дело в том, что это в ее природе — овладевать: она была идеальным паразитом, прокладывала путь и размножала свою сущность, пока тот, в кого она проникла, не становился ее навечно.

Брошенный Хероном вызов одурманивал, был пощечиной, глотком свежего воздуха. Он также умалял важность всего прочего.

Открыв ящик, она достала тонкий золотой браслет с подвеской в виде маленькой голубки. Выполненная курсивом надпись на обратной стороне была прелестна. От родителей дочери. Датированная годом ранее. Бла-бла-бла.

Она ненавидела имя «Сесилия». Воистину.

Эта непримечательная девственница… бельмо на глазу Девины. Назначение девчонки Бартен — защита зеркала. Сейчас же эта маленькая мерзавка обрела некую связь с Джимом…

В тот момент, когда Девина собралась уничтожить хрупкое украшение, через нее прошел порыв теплого воздуха, будто прикосновение любовника не просто к ее телу, но к самим костям.

Джим.

Это был Джим. Он вызывал ее.

Отбросив браслет, Девина бедром задвинула ящик и побежала по ряду к декоративному зеркалу в полный рост, которое служило для нее лишь проходом. И по пути она сменила свой облик, обретая тело шикарной брюнетки с отрицающей гравитацию грудью и задницей, выступающей больше книжной полки.

Взбив волосы, она пригладила черную юбку, решив, что она слишком длинная. Усилием мысли укоротив ее, Девина повернулась, сверкнув гладкими бедрами и идеальными икрами.

Неожиданно, она ожила.

Ну, понятие «ожила» технически некорректно. Но так она себя чувствовала: в мгновение ока ее настроение перешло из похоронного к окрыляющему.

Но она не станет глупить по этому поводу.

Уверенная в линии юбки, вырезе и прическе, она вошла в ванную.

— Как я выгляжу?

Она слегка покрутилась перед парнем, подвешенным верх ногами над ванной. Но ему было нечего сказать, несмотря на открытые глаза.

— О, ну кто бы мог подумать.

Нагнувшись, она погрузила пальцы в кровь, которая равномерно вытекала из сонной артерии парня. Испытывая нетерпение из-за задержки, она очертила след по дверным косякам и полу, возвращаясь к ванной за добавкой. Чистота его души создала печать лучшую, чем любая охранная система, которую могут изобрести люди… к тому же, процесс избавил мир от еще одного смертного.

• Предыдущая
• 9/92
• Следующая