Бегущий человек - Кинг Стивен - Страница 37

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая

Он рассеянно облизал губы, ощутив в слюне привкус крови, и завел мотор. Мотор завелся послушно, толкатель клапана заворчал.

— РИЧАРДС! ЕСЛИ ТЫ СДВИНЕШЬСЯ С МЕСТА, МЫ БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ! ДЕВУШКА ВО ВСЕМ ПРИЗНАЛАСЬ! МЫ ВСЕ ЗНАЕМ!

Никто не выстрелил. И напряжение как будто покинуло его.

Служебный въезд представлял собой изгиб дороги, подымающийся вверх и огибающий остекленный, в футуристическом духе выстроенный Аэровокзал Северных Штатов. Дорога была оцеплена полицией, вооруженной до зубов — от дубинки и слезоточивого газа до тяжелого бронебойного вооружения. Их лица были плоскими, тоскливыми, однообразными. Ричардс вел машину медленно, выпрямившись на сиденье, и они смотрели на него с пустым, скотским ужасом. Ричардс подумал, что именно так должны смотреть корова на своего фермера, который подвинулся рассудком и катается по полу хлева, лягаясь и вопя.

Вход в служебную зону (ВНИМАНИЕ — ТОЛЬКО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ПЕРСОНАЛА — НЕ КУРИТЬ — ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН) был открыт настежь, и Ричардс осторожно направил машину туда, минуя ряды контейнеров с высокооктановым горючим и маленьких частных самолетиков на приколе. За ними змеилась рулежная дорожка: широкая, глянцевито сверкающая, черная, с расширенными развязками. Здесь ожидала Ричардса его «птичка»: огромный, громоздкий белый реактивный самолет с 12 турбомоторами, которые тихонько рокотали. За самолетом убегали, сходясь в одну точку на горизонте, прямые и чистые в свете дня, взлетные полосы. Трап к «птичке» как раз прилаживали четыре человека в комбинезонах. Ричардсу показалось, что этот трап похож на лестницу на эшафот.

И словно в подтверждение тому, в тени огромного белого брюха самолета отчетливо вырисовывался силуэт палача. Это был Эван Маккоун.

Ричардс взглянул на него с любопытством человека, впервые наблюдающего подобное явление. Не имеет значения, сколько раз вы видели его изображение в стереокино, вам ни за что не поверить в его реальность, пока он не возникнет перед вами во плоти — и тогда реальность приобретает характер галлюцинации, словно он не может существовать в реальности отдельно от его изображения.

Это был невысокий человек в очках без оправы, с намеком на брюшко, которое было заметно под его хорошо скроенным костюмом. Болтали, что Маккоун носит ботинки на каблуках, но даже если это было так, это не бросалось в глаза. На его лацкане виднелась маленькая серебряная булавка с флажком. В целом он совершенно не похож был на монстра, этот наследник таких внушающих ужас вездесущих контор, как ФБР и ЦРУ. Он не походил на человека, который по ночам совершенствовал технику вождения, или был завсегдатаем клуба, или интересовался, когда его родственники придут к нему в гости. Он не похож был и на человека, который овладел искусством наводить ужас.

— Бен Ричардс! — Он говорил просто так, без мегафона, и без мегафона его голос звучал мягко, благовоспитанно, без намека на что-либо бабье.

— Я слушаю.

— У меня на руках заключение органов правосудия Федерации Игр, уполномоченной Комитетом Системы, о вашем аресте и казни… Не окажете ли честь?

— На черта курице — флаг?

— Ну, полно. — Маккоун выглядел удовлетворенным. — О формальностях мы уже позаботились. Я — сторонник соблюдения формальностей, а вы? Ну вы-то, конечно, против этого. Вы вели себя крайне недисциплинированно, неформально, нарушая правила соревнования. Поэтому вы до сих пор живы. Вам, наверное, известно, что вы уже превысили рекордное время пребывания в «Бегущем», и оно составило восемь дней и пять часов. Это произошло часа два назад. Нет, конечно, вам ничего об этом не известно. Но вам это удалось. Да. И этот ваш побег из ИМКА в Бостоне. Исполнено безупречно. Думаю, что рейтинг Нильсена в программе подскочит на 12 пунктов.

— Я рад.

— К вашему сведению, вы были почти у нас в руках во время этого перерыва в Портленде. Но нам не повезло. Парракис голову давал на отсечение, что вы сбежали на корабле в Обурн. Мы поверили ему, он был явно напуган.

— Ясно, — эхом отозвался Ричардс.

— Ну, а этот последний спектакль — это просто выше всех похвал. Склоняю голову. Между прочим, я почти сожалею, что игра должна закончиться. Подозреваю, что нам никогда больше не доведется иметь дело с более изобретательным, чем вы, противником.

— Какая жалость, — сказал Ричардс.

— Все, тебе конец, понимаешь, — сказал Маккоун. Женщина во всем призналась. Мы на ней испробовали пентатол натрия. Средство старое, но надежное. Он достал маленький пистолет: — Выходите, мистер Ричардс. Я вам окажу последнюю любезность. Я намереваюсь это сделать прямо здесь, где нас не будут снимать на пленку. Ваша смерть будет частным делом.

— Ну, тогда готовься, — усмехнулся Ричардс.

Он открыл дверцу и вышел. Два человека встретились лицом к лицу на белом цементе служебной зоны.

Маккоун первым нарушил молчание. Он запрокинул голову и рассмеялся.

Смех его звучал очень пристойно, он был тихим и бархатистым.

— Какой вы молодец, мистер Ричардс. Великолепно. Высунулись, прокричали, потом снова высунулись. Я искренне склоняю перед вами голову. Женщину мы не раскололи. Она упрямо твердит, что ваш карман набит «Черным Ирландцем». Мы не смогли подвергнуть ее тесту SAP, потому что он оставляет следы, а это не годиться.

Мы уже организовали доставку из Нью-Йорка трех ампул каногена. Не оставляет никаких следов. Ожидаем доставку через сорок минут. Этого не хватит, увы, чтобы обезвредить вас за это время. Она лжет. Это очевидно. Извините меня за некоторый, как говорят люди вашего круга, снобизм, но я изложу вам свои наблюдения по поводу среднего класса: они умеют врать только в том, что касается секса. А могу я вам изложить еще одно свое наблюдение? Конечно, что я спрашиваю. Я уже его излагаю. — Маккоун улыбнулся. — Я подозреваю, что вы попросту запихнули в карман ее ридикюль. Мы заметили, что у нее с собой нет сумочки, хотя она ходила по магазинам. Мы очень наблюдательны. Что могло случиться с ее покупками, кроме того, что вы положили их в свой карман, Ричардс?

Он не попался на эту удочку:

— Ну застрелите меня, коль вы в этом так уверены.

Маккоун с сожалением развел руками:

— Как бы я хотел это сделать! Но мы не вправе рисковать человеческой жизнью, когда счет пятьдесят — один в вашу пользу. Это слишком похоже на русскую рулетку. Ценность человеческой жизни для нас священна. Правительство, наше правительство, это сознает. Мы — гуманисты.

— Да-да, — сказал Ричардс и мрачно улыбнулся.

Маккоун мигнул.

— Так что…

Ричардс вздрогнул. Этот человек гипнотизировал его. Летели минуты, от Бостона сюда приближался вертолет с тремя ампулами «бодряще-вырубающего» зелья (а если Маккоун проговорился о сорока минутах, на самом деле они обернутся за двадцать), а он стоял тут и слушал этого человека, поющего ему дифирамбы. Боже, это сущий монстр.

— Послушай, — резко оборвал его Ричардс. — Разговор с тобой, малыш, короткий. Даже если ты сделаешь ей инъекцию, она все равно споет тебе ту же самую песенку. Имей в виду: взрывчатка у меня. Врубился?

Он взглянул в глаза Маккоуну и двинулся вперед. Маккоун отошел в сторону. Проходя мимо, Ричардс не удостоил его взглядом. Рукава их пальто коснулись друг друга.

— Для сведения: известно, что предохранитель выдвигается вообще-то на три деления. Я. выдвинул его уже на два с половиной. Хочешь верь — хочешь нет.

Он с удовлетворением услышал, как дыхание того, другого, участилось.

— Ричардс!

Он оглянулся с трапа. Маккоун смотрел на него снизу, золотые дужки очков мерцали и вспыхивали на солнце.

— Когда ты взлетишь, мы подстрелим тебя ракетой «земля-воздух». А публике расскажем, что у Ричардса не вовремя зачесался пальчик — тот самый, что был на кольце взрывателя. Так что покойся с миром.

— Ну, этого-то вы как раз не сделаете.

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая