Освобожденный любовник - Уорд Дж. Р. - Страница 59

• Предыдущая
• 59/117
• Следующая

Время его превращения в мужчину отметилось лютой и ранней метелью.

В результате падения температуры, каменные стены пещеры покрылись льдом, ноги примерзали к полу даже в меховых сапогах, воздух был настолько холодным, что даже дыхание, зависнув паром, замерзало. Морозы крепчали, и солдаты спали вместе с кухарками, одним большим сплетением тел, и не для секса, а ради тепла.

Ви знал, что изменение приближалось, ибо он проснулся оттого, что ему было жарко. Сначала это тепло было благом, но затем его тело охватила лихорадка, мучительный голод прокатился сквозь него. Он корчился на земле, надеясь на облегчение, которое не приходило.

Прошла вечность, прежде чем голос Бладлеттера донесся до него сквозь боль.

— Женщины не будут кормить тебя.

Сквозь оцепенение, Ви открыл глаза.

Бладлеттер опустился перед ним на колени.

— И я уверен, ты знаешь почему.

Ви сглотнул комок в горле:

— Я не знаю.

— Они говорят, что в тебя вселились рисунки с пещерных стен. Что твоей рукой управляют духи, пойманные в ловушку стенами. Что твой глаз тебе больше не принадлежит.

Когда Ви не ответил, Бладлеттер сказал:

— Ты ведь не можешь это отрицать?

Сквозь мешанину в голове, Вишес пытался вычислить, каким будет эффект на оба варианта ответа. И решил сказать правду, и не ради истины, а для самосохранения.

— Я… отрицаю.

— Отрицаешь ли ты то, что еще они говорят о тебе?

— И… что… они… говорят?

— Что ты убил товарища на реке с помощью своей руки.

Это была ложь, и другие парни, которые были там, знали это, они видели, что претранс упал в воду только по собственной вине. Женщины, должно быть, лишь делали свои предположения, основываясь на том факте, что смерть произошла, и Ви был поблизости. Ибо, почему тогда другие мужчины не желали видеть свидетельство силы Ви?

Или, может быть, это было им на пользу? Если не найдется женщины, что покормит Ви, он умрет. Что было неплохо для других претрансов.

— Что ты мне ответишь? — требовательно спросил отец.

Ви необходимо было проявить силу, и он пробормотал:

— Я убил его.

Бладлеттер широко улыбнулся в бороду.

— Я так и думал. И за эти заслуги, я приведу тебе женщину.

И в самом деле, ему привели женщину, от которой он питался. Превращение было жестоким, долгим и изнуряющим, и когда все закончилось, он перетащил свой тюфяк, а вместе с ним свои руки и ноги на холодный пол пещеры, чтобы охладить свое тело, как охлаждают мясо животного после забоя.

И после превращения, хотя его член был тверд, женщина, которая была вынуждена кормить его, не хотела с ним связываться. Она лишь дала ему достаточное количество крови, необходимое для изменения, и оставила его в процессе видоизменения его костей и мышц. Никого не было рядом, и в страдании, он взывал к матери, что родила его. Он представлял, как она приходит к нему, в ее глазах светится любовь, как она гладит его волосы и говорит, что все будет хорошо. В своем трогательном видении, она называла его своим любимым lewlhen97.

Дар.

Он хотел бы быть чьим-то даром. Дары ценили, о них заботились, их защищали. Дневник Дариуса был даром для Ви, даритель, может быть, не знал, что, оставляя дневник — он сделал добро, но все же.

Дар.

Когда тело Ви закончило изменяться, он заснул, и проснулся оттого, что очень хотел мяса. Его одежда порвалась во время перехода, поэтому он завернулся в лохмотья и босиком пошел на кухню. Ничего особо там не было: он сгрыз бедренную кость, нашел несколько хлебных корок, съел горсть муки.

Он слизал белый остаток с ладони, когда сзади послышался голос отца

— Время драться.

— О чем ты думаешь? — спросила Джейн. — Ты так напряжен.

Ви вернулся в настоящее. И почему-то не стал врать.

— Я думал о своих татуировках.

— Когда они появились у тебя?

— Почти три века назад.

Она присвистнула:

— Боже, ты живешь так долго?

— Могу еще дольше. При условии, что я не погибну в бою, и вы, глупые людишки, не взорвете земной шар, я буду дышать еще семь сотен лет.

— Ничего себе. Это дает совершенно новый смысл для ААП98, — она подалась вперед: — Поверни голову. Я хочу посмотреть на чернила, на твоем лице.

Взволнованный воспоминаниями, он выполнил ее просьбу, не в силах придумать, почему он не должен этого делать. Тем не менее, когда она протянула руку, он вздрогнул.

Она опустила руку, не касаясь его.

— Их ведь кто-то нанес тебе, да? Вероятно, одновременно с кастрацией, не так ли?

Ви внутренне отшатнулся, но не отодвинулся от нее. Он терпеть не мог всю эту жалостливую женскую хрень, но дело было в том, что Джейн лишь выдала голые факты. Прямо, так что и он мог излагать факты прямо.

— Да, в то же самое время.

— Догадываюсь, что они являются предупреждением, так как они есть на твоей руке, твоем виске, на бедрах и чреслах. Я предполагаю, что они говорят об энергии в ладони, о втором зрении, и о проблемах с деторождением.

Он должен был быть удивлен ее гипер-дедукцией?

— Верно.

Ее голос стал тихим.

— Почему ты запаниковал, когда я сказала, что связала тебя, там, в реанимации. Они тоже связали тебя, да?

Он прочистил горло.

— Так ведь, Ви?

Он взял в руки пульт от телевизора.

— Хочешь еще что-нибудь посмотреть?

В полной тишине он щелкал каналы с фильмами.

— Меня стошнило на похоронах сестры.

Палец Ви застыл на пульте, остановившись на «Молчании ягнят»99. Он взглянул на нее.

— Серьезно?

— Самый неловкий, постыдный момент в моей жизни. И не только потому, когда это случилось. Меня стошнило на отца.

Как и Кларис Старлинг100 на жестком стуле, перед камерой Лектора, Ви жаждал информации от Джейн. Он хотел знать о ее жизни все, от рождения — до настоящего момента, и он хотел бы узнать все прямо сейчас.

— Расскажи мне, что произошло.

Джейн откашлялась, как будто приготовившись к чему-то, и он не смог проигнорировать параллель с фильмом, как будто он был запертым в камере монстром, а Джейн — источником добра, скармливающая себя по кусочкам зверю.

Но ему нужны были эти знания, как нужна была кровь, для того, чтобы выжить.

— Что случилось, Джейн?

— Ну, видишь ли… мой отец очень верил в овсянку.

— Овсянку? — она не ответила, и он сказал: — Расскажи мне.

Джейн скрестила руки на груди и уставилась на свои ноги. Затем ее глаза встретились с его взглядом.

— Чтобы все было предельно ясно: причина, почему я тебе все это рассказываю, лишь в том, что ты расскажешь мне, что произошло с тобой. Услуга за услугу. Это как поделиться шрамами. Это как в летнем лагере, когда ты падаешь с двухъярусной кровати. Или, например, когда ты режешься о край алюминиевой банки, или ударяешься башкой, — она нахмурилась. — Окей… может быть это дурацкие аналогии, учитывая то, как ты исцеляешься, но это работает со мной.

Ви улыбнулся.

— Я понял.

— Я имею в виду, так будет честно. Я выдаю информацию — ты тоже. Договорились?

— Черт… — Но ему на самом деле надо было знать о ней все. — Думаю, что да.

— Окей. Так вот, мой отец и овсянка. Он…

— Джейн?

— Что?

— Ты мне нравишься. Очень. Хочу, чтобы ты об этом знала.

Она пару раз моргнула. Затем опять откашлялась. Боже, ей так идет румянец.

— Ты говорила об овсянке.

— Верно… так… как я уже сказала, мой отец был большой поклонник овсянки. Он заставлял нас всех есть ее по утрам, даже летом. Матери, сестре и мне приходилось давиться этой дрянью, ради него, а он всегда ждал, пока мы прикончим то, что было в наших тарелках, до конца. Он смотрел, как мы едим, словно мы играли в гольф и могли неправильно махнуть клюшкой. Я клянусь, он измерял угол наклона моего позвоночника и как я держу ложку. За обедом он обычно… — она замолчала. — Я прыгаю с места на место.

• Предыдущая
• 59/117
• Следующая