Похититель теней - Леви Марк - Страница 29
- Предыдущая
- 29/36
- Следующая
Я пообещал, что ее не выдам. Софи встала, ей пора было на дежурство. Я окликнул ее, чтобы в свою очередь кое-что рассказать о Люке.
– Он к тебе неравнодушен, ты знаешь?
– Знаю, – бросила она уходя.
Солнце ласково пригревало, мой перерыв еще не кончился, и я решил задержаться.
В сад вышла маленькая девочка, та самая, что играла в классики. За окном я видел ее родителей, они разговаривали в коридоре с заведующим отделением гематологии. Девочка направилась ко мне, на свой манер – шаг вперед, шаг в сторону; я понял, что она пытается привлечь мое внимание. Малышке хотелось что-то сказать, ее так и распирало.
– Я выздоровела, – гордо сообщила она.
Сколько раз я видел эту девочку в больничном саду, ни разу не задумавшись, чем, собственно, она больна.
– Меня отпустят домой.
– Я очень рад за тебя, хоть и буду немного по тебе скучать. Я привык видеть тебя в этом саду.
– А тебя скоро отпустят домой?
Сказав это, девочка рассмеялась, и смех ее был похож на звуки виолончели.
Есть вещи, которые мы оставляем позади, моменты жизни, увязшие в пыли времени. Можно пытаться их забыть, но эти мелочи, связанные одна с другой, прочной цепью приковывают вас к прошлому.
Люк приготовил ужин и ждал меня, сидя в кресле. Едва войдя, я склонился над его раной.
– Ну-ну, кончай строить из себя доктора, я знаю, что ты знаешь, – сказал он, оттолкнув мою руку. – Ладно, даю тебе пять минут, чтобы надо мной покуражиться, и хватит, поговорим о чем-нибудь другом.
– Та машина, на которой мы ездили к морю, – ты поможешь взять ее напрокат для меня?
– Куда ты собрался?
– Туда же, к морю.
– Ты голоден?
– Да.
– Это хорошо, потому что, если хочешь, чтобы я приготовил поесть, ты расскажешь мне, зачем тебе понадобилось туда возвращаться. А если предпочитаешь напустить туману, закусочная на бензозаправке еще открыта. В этот час при большом везении там можно разжиться сандвичем.
– Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?
– Что с тобой случилось там, на пляже? Мне не хватает моего лучшего друга. Ты и всегда, скажем так, витал где-то далеко, и я всегда с этим мирился. Но сейчас, уверяю тебя, стало просто невыносимо. Тебе досталась лучшая девушка на свете, а ты свалял такого дурака, что после того злополучного уик-энда она тоже где-то витает.
– Ты помнишь, как я ездил с мамой на каникулы к морю?
– Да.
– Помнишь Клеа?
– Помню, как ты говорил, когда вернулся, что тебе теперь плевать на Элизабет, что ты встретил родственную душу и что она однажды станет женщиной твоей жизни. Но мы были детьми – это ты, надеюсь, помнишь? Ты думал, она ждала тебя в этом курортном городке? Вернись на землю, старина. Ты повел себя с Софи как идиот.
– Тебя это должно устраивать, разве нет?
– Ты хочешь поссориться?
– Я всего лишь попросил тебя помочь мне взять напрокат машину.
– Ты найдешь ее в пятницу у подъезда, ключи я оставлю на столе. В холодильнике есть запеканка, можешь разогреть. Спокойной ночи, я пойду пройдусь.
Хлопнула дверь. Я выглянул в окно, чтобы позвать Люка и извиниться. Несколько раз я прокричал его имя, но он не обернулся и скрылся за углом.
Я взял дежурство на пятницу, чтобы освободиться в субботу утром. Вернувшись домой под утро, я нашел на столе ключи от «универсала», как и обещал Люк.
Быстро приняв душ и переодевшись, я выехал около одиннадцати. Останавливался по дороге только заправиться. Указатель уровня топлива действительно приказал долго жить, и мне приходилось подсчитывать расход бензина, чтобы вовремя зарулить к бензоколонке. Оно и к лучшему: подсчеты занимали голову. С самого отъезда меня преследовало неприятное ощущение: на заднем сиденье чудились тени Люка и Софи.
Около пяти я подкатил к семейному пансиону. Хозяйка удивилась моему визиту и рассыпалась в извинениях: комната, в которой мы останавливались, занята новым жильцом и больше свободных нет. Но я и не собирался здесь ночевать. Я объяснил, что приехал ненадолго, поговорить с одним из ее постояльцев, стариком с прямой спиной, у меня, мол, есть к нему один вопрос.
– Вы проделали такой путь ради одного вопроса? А вы знаете, что у нас есть телефон? Месье Мортон всю жизнь простоял за прилавком, вот почему он держится так прямо. Вы найдете его в гостиной, он целыми днями сидит там, почти никогда не выходит.
Я поблагодарил хозяйку, нашел месье Мортона и сел перед ним.
– Добрый день, молодой человек, чем могу быть вам полезен?
– Вы меня не помните? Я приезжал сюда недавно, с девушкой и моим лучшим другом.
– Не припоминаю. Когда, вы говорите, приезжали?
– Три недели назад. Люк испек вам оладьи на завтрак, они всем очень понравились.
– Я люблю оладьи, вообще сладкое люблю. А вы кто?
– Помните, я запускал на пляже воздушного змея, вы сказали, что у меня неплохо получается.
– Воздушные змеи… я продавал их когда-то, знаете ли. Был у меня магазинчик на пляже. Я еще много чего продавал: надувные круги, удочки… рыбы здесь нет, но их все равно покупали. И кремы для загара тоже… Курортников я на своем веку перевидал всех мастей… Добрый день, молодой человек, чем могу быть вам полезен?
– Когда я был маленьким, я однажды провел здесь десять дней. Со мной играла девочка, я знаю, что она приезжала сюда каждое лето, это была девочка не такая, как все… глухонемая.
– Еще я продавал зонтики и открытки, их крали много, открытки-то, я и махнул на них рукой. В конце недели у меня всегда оставались лишние марки. Детишки их таскали… Добрый день, молодой человек, чем могу быть вам полезен?
Я уже отчаялся добиться толку, когда к нам подошла пожилая дама.
– Вы ничего не вытянете из него сегодня, у него плохой день. Вчера-то он мало-мальски соображал. Видите ли, с головой у него не в порядке – то лучше, то хуже. Я знаю, о какой девочке идет речь, у меня-то память прекрасная. Вы говорите о маленькой Клеа, я хорошо ее знала, но, представьте себе, она была вовсе не глухая.
Я изумленно раскрыл рот, а дама продолжала:
– Я бы вам все это рассказала, но я проголодалась, а на пустой желудок и разговор не клеится. Если бы вы пригласили меня выпить чаю в кондитерской, там бы мы и побеседовали. Я пойду возьму пальто, вы не против?
Я помог старой даме надеть пальто и, подлаживаясь под ее шаг, повел в кондитерскую. Усевшись на террасе, она попросила у меня закурить. У меня не было сигарет. Скрестив на груди руки, дама выразительно посмотрела на табачный киоск напротив.
– Светлые сойдут, – напутствовала она меня.
Я вернулся с пачкой сигарет и спичками.
– Через полгода я буду врачом, – сказал я, протягивая их ей. – Если бы мои преподаватели увидели, что я вам даю, досталось бы мне на орехи.
– Если вашим преподавателям нечего делать, кроме как надзирать за нами в этой дыре, я бы вам рекомендовала сменить институт, – ответила она, чиркнув спичкой. – Не так много мне осталось. Почему, спрашивается, все так и норовят лишить нас последних удовольствий? Нельзя пить, нельзя курить, нельзя жирного и сладкого, они хотят, чтобы мы прожили подольше, но этак отобьют у нас всякий вкус к жизни, эти умники, которые думают за нас. Ах, как мы были свободны в ваши годы, убивали себя ускоренно, ясное дело, но ведь и жили. Так что уж позвольте мне в вашем приятном обществе наплевать на медицину, и, если вы не возражаете, я бы съела хорошую ромовую бабу.
Я заказал ромовую бабу, кофейный эклер и две чашки горячего шоколада.
– Да, маленькая Клеа, еще бы мне ее не помнить. У меня был тогда книжный магазин. Видите, что случается с торговцами? Обслуживаешь людей год за годом, а как выйдешь на пенсию, никто о тебе и не вспомнит. Сколько я перед ними рассыпалась – здравствуйте, до свидания, спасибо. Два года, как отошла от дел, – хоть бы кто-нибудь навестил. В нашем-то захолустье… По-вашему, они думают, я улетела на луну? Она была такая милая, маленькая Клеа. Детей я перевидала всяких, и невоспитанных тоже, заметьте, яблоко от яблони недалеко падает. Ей-то было простительно не говорить «спасибо», у нее была веская причина, так что ж вы думаете – она мне «спасибо» писала. Она часто приходила в магазин, смотрела книги, выбирала какую-нибудь, садилась в уголке и читала. Мой муж тоже любил эту малышку, он откладывал книги специально для нее. Уходя, она доставала из кармана бумажку, на которой было написано ее рукой: «Спасибо, мадам, спасибо, месье». Невероятно, но представьте – она вовсе не была ни глухой, ни немой. Да-да, маленькая Клеа страдала такой формой аутизма, у нее что-то заклинило в голове. Она все слышала, только сказать не могла. И знаете, что ее освободило из этой тюрьмы? Музыка.
- Предыдущая
- 29/36
- Следующая
