Освобождение шпиона - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 71
- Предыдущая
- 71/91
- Следующая
— Вам повезло, — сказал он. — Другим заключенным такие подарки делают очень редко. Если они, конечно, не воры в законе... Может, вы — вор в законе, Мигунов? «Смотрящий» на «Огненном острове»?
— Нет, — Мигунов усмехнулся. — Там «Смотрящий» — полковник Савичев.
— Пожалуй, - серьезно согласился Воронов. - Вот и получит выговор за халатность. А может, и строгий!
Он провел очередной допрос, скрупулезно выясняя — на какой почве у Мигунова сложились неприязненные отношения с Блиновым, знали ли об этом представители администрации, просил ли он, чтобы их рассадили, как возникла драка.
Уточнив все детали, следователь вложил протокол в папку, взвесил зачем-то ее на руке, закрыл...
— В общем, картина ясная, — сказал он. — Я перепредьявлю вам обвинение на убийство при превышении необходимой обороны. Это будет «легкая» статья.
Воронов испытующе посмотрел на подследственного. Тот сидел выпрямившись и ответил твердым спокойным взглядом.
— При вашем пожизненном сроке, конечно, это слабое утешение. Но.., чем могу, как говорится.
— Ничего страшного, — проговорил Мигунов. — Я вам и так за все благодарен. Живу как на курорте. Ем от пуза, сплю, когда захочу, смотрю «ящик» в свое удовольствие... Кстати, телевидение окончательно деградировало за это время. И общество тоже. Кроме «Евроспорта» и новостей нечего смотреть. Да и новости — сплошная депрессуха... — Он нервно осклабился, сжал и разжал кулаки. — Нет, уж лучше музыка, Виталий Дмитриевич! Все преходяще, как говорится, и только музыка... Вот было несколько передач — получил удовольствие. Много старых хитов. Шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые... Оторвался по полной программе...
Лицо Мигунова расслабилось, обмякло, он прикусил губы, видно, не желая выдавать свои чувства. Воронов подумал — расплачется. А Мигунов неожиданно улыбнулся ему светлой, почти мальчишечьей улыбкой.
— «Тюремный рок», мать моя женщина!.. Виталий Дмитриевич! — Мигунов едва не кричал в голос. — Знаете эту песню Элвиса?..
Он стал напевать, подергиваясь:
— «Начальники устроили кабак в тюрьме, зеки им играли на гитаре и трубе... та-ра-ра...» Э-эх! Сто лет ее не слышал, а тут еще и кадры из фильма показали... Помните, они там сценку ставили, все в тюремных робах, на фоне решеток... и Элвис: «Лет’з рок! Эврибади лет’з рок!!» Я был на седьмом небе, Виталий Дмитриевич. Полное счастье! Вы не представляете, что это такое...
— Полное счастье в тюрьме? Да уж... - протянул Воронов, немного смутившись.
Он и в самом деле не представлял, поскольку музыкой никогда не увлекался, он даже понятия не имел, о каком Элвисе идет речь.
И добавил:
— «Тюремный рок» - очень подходящая песня в вашем положении...
— Еще бы! — невесело согласился Мигунов. - В молодости танцевал под нее на вечеринках, орал «Лет’з рок!!..», представлял себя черт-те кем... Дурак. И не знал, что когда- нибудь услышу ее в настоящей тюремной камере...
Он замолчал, уставившись на свои руки, потом тряхнул головой и сказал:
— А вы слышали «Миднайт Спешл», Виталий Дмитриевич?.. Это уже настоящая «блатная» песня! Народная! Какие-то американские урки сложили ее в Хьюстонской тюрьме чуть ли не в девятнадцатом веке... «Освети меня своим светом, полуночный экспресс!..» Обалденная песня! Нет, вы должны были обязательно слышать - ее даже Клэптон перепевал, Маккартни... Даже «АББА», по-мое- му!.. Там было одно поверье, в этой тюрьме, связанное с поездом, который проходил в двенадцать ночи и светил прожектором прямо в окна камер... Она нисколько не грустная, не унылая — ни капли! Под нее танцевать можно, настоящий рок-н-ролл! Это не «Владимирский централ», не «Мурка», совсем другое. Там нет этого нытья, минора или такой походочки, знаете... вприсядку, руки в карманы, голову в плечи... Там в полный рост поется! Я это уважаю, Виталий Дмитриевич. Мне это как-то ближе, что ли... Не знаю.
Мигунов опять замолчал.
— Я ничего не понимаю в музыке, - сказал Воронов. - Ни в «Мурке», ни в этом вашем «Тюремном роке». Область моих интересов, моих знаний находится в другой плоскости.
Он взял папку, снова взвесил ее на руке.
— Вот ваше дело, Мигунов. Это моя область. Я читаю его, и здесь мне все понятно.
Мигунов вскинул глаза.
— Вы не хотели убивать Блинова, - продолжал Воронов. — Это мне понятно. Вы не уголовник по своей природе. Не урка. Вы здесь чужой человек, Мигунов. Не такой, как все эти...
Он неопределенно мотнул головой, имея в виду, очевидно, арестантов в соседних камерах.
— Поэтому вам и не нравится «Мурка» и все остальное... Вот что я вижу и что понимаю.
— Да, - сказал Мигунов и облизнул губы. - Я здесь чужой, Виталий Дмитриевич. Чужой. Это вы точно сказали... Я - жертва времени. Сейчас мне бы никто не дал пожизненного...
г. Заозерск. Парк — конспиративная квартира
Случайная встреча. Шел из СИЗО в Управление, встретил по дороге свою знакомую. В пустынном днем парке имени 50-летия Октября, на боковой липовой аллее, у третьей от входа скамейке. Совершенно случайно. Могут ведь у него быть знакомые женщины? Могут. Стройные, красивые, не по-заозерски ухоженные знакомые женщины. Ни тени ханжества. Никаких провинциальных ужимок, попыток выглядеть лучше, чем ты есть. Органичная, смелая, очень привлекательная. В сексуальном смысле тоже. Во всех смыслах. Ее прямота порой обескураживает и... подкупает, да.
— Ну, как он там? — она бросилась наперерез, схватила за руку. — Условиями доволен?
— Доволен. Говорит, как в санатории, — Воронов оглянулся и осторожно освободил руку.
— Вы опасаетесь... компрометации? — она тоже осмотрелась по сторонам. - А я вам так благодарна! Я хочу...
Она говорила медленно, но не из-за нерешительности. Подбирала слова. Как бы там ни было, а русский язык для нее не родной. И Воронов почему-то знал, о чем пойдет речь. Это не будет размазыванием соплей, скорей деловое приглашение к здоровому дружескому сексу в гостиничном номере.
— Я снимаю квартиру неподалеку, — вдруг произнесла она. — Приглашаю на чашечку кофе...
Воронов непривычным для себя жестом отер края губ. Насчет гостиничного номера он Не угадал.
Он смотрел на свои тяжелые, неуклюжие туфли, выныривающие по очереди из-под полы плаща («Как Труляля и Траляля», - подумал он). И на ее стройные изящные ноги, облитые туго натянутой лайкрой, в полусапожках из тонкой кожи, легко ступающие по усыпанной гравием аллее. Пауза затягивалась.
Это походило на сцену из фильма о любви. Мужчина из тоталитарной страны, девушка из далекого свободного края... Тихий разговор на липовой аллее. Крики грачей. Чувства, обреченные с самого начала... Что там дальше — поцелуй под щемящую скрипичную мелодию? Или откровенная постельная сцена?
— Хорошо, — хрипло сказал он наконец. — У меня сегодня больше нет дел...
Через десять минут они уже были в небогато обставленной двухкомнатной квартире со старой мебелью. Маргарита разулась и бегала по потертому ламинату босиком, на цыпочках, чтобы не пачкать всю подошву. У нее были изящные ступни и красивые ровные пальчики.
— У меня только виски, — она поставила на непокрытый скатертью стол квадратную бутылку, два широких стакана и коробку шоколадных конфет. Обычно, такой джентльменский набор используют для соблазнения девушек.
— За вас! За хорошего, доброго человека! — она сама налила виски, первая подняла свой стакан.
«Хороший человек — всегда плохой следователь», — обычно говорил Воронов, но сейчас промолчал.
Они чокнулись.
— Я читаю газеты, смотрю телевизор и вижу, что очень опасные преступники получают мягкие наказания, — сказала Маргарита. — Помню, наш разведчик получил у вас двадцать лет, но тут же был помилован... Почему же Мигунов осужден пожизненно?
Следователь пожат плечами.
— Судебная практика изменилась. И атмосфера в обществе стала мягче.
— Но при чем здесь Мигунов? Почему он должен отвечать за всех?
- Предыдущая
- 71/91
- Следующая