Освобождение шпиона - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 60
- Предыдущая
- 60/91
- Следующая
Леший посмотрел на часы.
— Собирай группу, Рудин! Где Пыльченко? Уходим
Он окинул взглядом пустые коридоры командного Бункера.
— Надо бы караул, конечно, выставить, по-хорошему... Но кислорода не хватит, даже если все порошок свой оставим...
— Я могу еще покараулить, — сразу вызвался Башмакин. — Хоть неделю, хоть год... Мне кислород не нужен.
— Нет, вы свое откараулили. Мы вот Бруно лучше оставим! - Леший кивнул на карлика. - Он парень смелый, выносливый. Ему все равно, где сидеть — здесь или в КПЗ. Он везде, как дома,
Бруно мрачно посмотрел исподлобья.
— Это точно! Только нам с Башмаком ордена идти получать! - проворчал он. - Нам некогда!
По мере приближения к поверхности вымотанные до предела «тоннельщики» постепенно оживали. На- конец-таки можно было снять маски регенераторов и дышать в полную грудь - это уже немало. А вот Башмакин ослабел и подъем перенес плохо. Во время перехода через «Бухенвальд» у него вдруг появилась одышка, руки стали дрожать, сердце колотилось, как овечий хвост. Леший перевязал подземного часового страховочным тросом и практически тянул на себе. Ржавые скобы шахты скрипели и ходили ходуном под двойной тяжестью.
— Может, у него что-то вроде кессонной болезни? — предположил Зарембо, когда они вышли в «Горячий тоннель».
Башмакину на какое-то время стало лучше. Он мог двигаться самостоятельно, но жаловался на резкую боль в глазах.
— Это не кессонка, — Леший покачал головой. — Нет перепада давления. Оно примерно одинаковое — что здесь, что там... Не пойму, в чем дело. Надо сообщить наверх.
Он связался с Заржеиким, сказал, что понадобится срочная врачебная помощь.
— А что там у вас стряслось? — обеспокоился дежурный.
— С нами все в порядке. Мы человека в «минусе» подобрали, у него проблемы. Он слишком долго там пробыл. Много Дет.
Заржецкий присвистнул, но дальше расспрашивать не стал.
— Понял. Врачи будут на месте.
— Поможешь им спуститься в «залазный» бункер, поведешь нам навстречу. Если что, я свяжусь дополнительно...
В «Горячем» сделали привал. Башмакин отхлебнул немного коньяку и сидел, уставившись своим жутким взглядом в пол. Леший присел рядом на корточки.
— А зовут вас как?
— Иван Степанович.
— Как самочувствие, Иван Степанович? Дальше идти сможете?
— Бойцы «семьдесят девятого» не сдаются, — пробормотал тот, не поднимая головы. — Нас голыми руками не возьмешь...
В свете фонаря Леший обнаружил, что караульный за эти несколько часов обрел-таки возрастные признаки. Он постарел. Резко. Теперь он не был похож на вампира из сказки или голливудского Горлума. Это был обычный человек. Полуслепой глубокий старик.
— Наверху будут врачи, они помогут вам, — неуверенно сказал Леший. В своей насыщенной событиями жизни он повидал всякого, но такого бурного старения никогда не наблюдал.
— Врачи... Таблетки... — Башмакин с трудом ворочал языком. — Опять таблетки... Инматефам, феномин... Нет, с меня хватит. Теперь я понимаю, почему генсеки умирают в семьдесят лет... Они действуют только там, внизу... А здесь... Здесь все возвращается на свои места...
— Ты чего, Башмакин, бредишь, что ли? - гаркнул рядом Бруно. — Кто действует внизу? Генсеки, что ли? Не гони порожняк! Я тебя с такой бабой познакомлю — она в два счета всю хворь из тебя выбьет! Катерина звать! Баба-Ядро!..
Он повернулся к Лешему.
— Выпить взяли? Налейте заслуженному рядовому!
— Отвали, - сказал ему Леший.
Бруно фыркнул и отошел в сторону.
— Майор, слушай... - Башмакин вдруг схватил руку Лешего своей бледной холодной лапой.
— Я не спятил за эти годы... Там, на «Старой Ветке», я видел таких, как этот...
Он кивнул на Бруно.
— Они похожи на людей, только маленькие. Их много. Они приносили мне всякие вещи, чтобы я их кормил. Часть ты видел. А еще золото, книги какие-то старинные... Я особо ценное все спрятал на «третьем складе», за этой стенкой кирпичной, вроде как в тайнике. Только я не хочу, чтобы это попало в руки каких-нибудь сволочей, ты понимаешь меня? Отложи ключ отдельно, держи при себе...
Он посмотрел Лешему в глаза. Даже у опытного диггера по Спине пробежали мурашки. Между веками не было белка, не было радужки, не было зрачка — ничего не было из того, что должно там быть. Только глубоко внутри, за прозрачной белесой пленкой, если присмотреться, виднелось что-то, напоминающее кровеносные сосуды. Возможно, это был мозг...
От такой догадки Леший содрогнулся.
— Я ведь на самом деле не знаю, что у вас наверху творится... И никогда не узнаю, наверное. Товарищ
Бруно много говорил, только мне кажется, он как бы не совсем...
Башмакин замолчал на некоторое время.
— Ты, майор, хороший мужик, порядочный. Зря не болтаешь, в подразделении у тебя порядок, и человечный... Ты ведь единственный меня по имени-отчеству назвал, уважительно. Я чувствую, на тебя можно положиться... Ты особо на «третий склад» внимание обрати. Чтобы не разворовали там все...
— А что за книги? Старинные, говоришь? - переспросил Леший. Сердце его ёкнуло.
— Да. Очень старинные. Только я не смог прочитать, ничего не*понятно. Не по-нашему написано... Я не знаю, откуда они все это взяли. Это не их. Они же...
Башмакин мучительно сглотнул.
— Они совсем дикие, идолопоклонники... Я ходил к ним, видел их главного, он водил меня на какое-то подземное кладбище... Оказалось, что они мне поклоняются, я у них что-то вроде божка. Они идола вырезали, на меня похожего, и жертвы ему приносят. Такие безобразия творят, а меня и не спросили...
Вот оно что! Теперь Леший понял, что означали пентаграммы, вырезанные на столбах опор и на лбу у деревянного истукана. И что теперь у него есть шанс доказать непричастность Пули и ее приятелей к «делу сатанистов».
— Вот что, Иван Степанович, — задушевно сказал он. — Все у вас будет хорошо, не берите ничего в голову. Вы еще долго будете жить. Вы сейчас не просто солдат-герой, вы еще ценный свидетель. Так что держитесь, понятно?
— А чего не понять-то? - через силу улыбнулся Башмакин. — Мне и самому пожить еще охота. Увидеть хочу, все увидеть. И картошки жареной... У вас еще жарят картошку-то?
— Еще как жарят, - уверил его Леший. - И даже с салом.
— Только про «третий склад» не забудь, - снова напомнил старик. — Он с самого начала пустой. Но запирался на три замка, да под печать... И считался самым ценным, хотя я туда ценности гораздо позже загрузил. И за кирпичами этими спрятал.
— А кирпичи сразу были? - поинтересовался Леший.
Башмакин кивнул.
— Сразу. Они вдоль правой стенки лежали, штабелем. Желтые такие, тяжелые... Я их потом в черный цвет выкрасил, чтобы внимания к тайнику не привлекать...
Лешего будто молния ударила.
— Иван Степанович, а это не золотые слитки?!
Башмакин обессилено хихикнул.
— Золотые кольца бывают, браслеты, оказалось, даже дубинки... А вот кирпичей золотых я отродясь не видывал...
— Ладно, разберемся! — Леший вскочил.
Неужели он нашел Хранилище? Хотелось развернуться и двинуться в обратный путь, чтобы проверить догадку. Но это было нереально. Даже его бойцы не дойдут.
— Заканчиваем привал! - скомандовал он. - Иван Степанович, вы как, отдохнули?
— Да если тихонько топать и по веревкам не лазить, то все нормально будет, - с преувеличенной бодростью отозвался Башмакин. - Дойду, силенок хватит!
Рядовой Башмакин скончался в реанимационном отделении спецбольницы ФСБ через два часа сорок минут после подъема на поверхность. Он так и не смог увидеть новую Москву — врачи еще в бункере надели ему светонепроницаемую повязку на глаза, чтобы уберечь сетчатку от дневного света. Лицо его покрылось сеткой глубоких морщин, кожа на щеках и шее обвисла, голос прерывался. Он еще говорил и мог передвигаться, хотя каждое движение, похоже, причиняло ему сильнейшую боль.
- Предыдущая
- 60/91
- Следующая