Дневник налетчика - Кинг Дэнни - Страница 11

• Предыдущая
• 11/45
• Следующая

Мы с Винсом все-таки выждали месяца три-четыре после суда – так, на всякий пожарный. А потом, в один ноябрьский вечер, постучали к нему в дверь.

Вудмен открыл дверь в тапочках и халате и, не успев моргнуть, получил от меня между глаз рукояткой пистолета. Конечно, я мог спустить курок и прикончить его, однако мне не хотелось, чтобы этот пьяный козел сдох, так и не осознав, что его убивают.

Он грузно грянулся оземь и тут же сделал то, что обычно делают люди при виде нацеленной на них пушки: поднял руки, защищая себя. Смешно, конечно, однако это инстинкт, а с ним не поспоришь. Порой я невольно думаю, что лет этак через три миллиона в результате эволюции где-нибудь родится ребенок с пуленепробиваемыми руками.

Что есть жизнь? Глоток воздуха, не больше.

– Нет, нет, ради Бога, не надо! Подождите, не стреляйте! – Я с большим удовольствием наблюдал за тем, как он извивается в ужасе в последние мгновения своей жизни, глядя на дуло пистолета, направленное ему в живот. – Нет! Боже мой, нет!

– Умри, сволочь! – крикнул я ему в ответ.

– Нет, остановитесь! Не надо!!!

Тут я действительно остановился и посмотрел туда, откуда раздался крик. В конце прихожей, возле кухни, стояли жена Вудмена и двое маленьких детей. Кричала, очевидно, старшая дочь, девчушка лет десяти. Ее мать издавала нечленораздельные вопли, прижимая к себе детей и пытаясь заслонить их собой, а младший братишка дрожал за ее спиной от страха.

– Не трогайте папу! Прошу вас, не трогайте моего папочку!

– Заткнись! – рявкнул я, немного приподняв ствол, чтобы припугнуть их, но малышка все молила меня и рвалась из материнских рук.

Я вдруг понял, что не могу в него пальнуть. Я был не в силах отнять у него жизнь. По крайней мере сейчас, на глазах у его детей. Что бы этот подонок ни сделал мне, малыши ни в чем не виноваты. И я не хотел, чтобы сегодняшний кошмар преследовал их до конца жизни.

Я помедлил еще пару секунд, просто чтобы запугать Вудмена до полусмерти, и уже было собрался уйти, как вдруг он сказал фразу, которая снова заставила меня передумать.

– Пожалуйста, не стреляйте, не убивайте меня! – сказал он. – Не трогайте меня, заклинаю!

Меня это взбесило. В прихожей стоял человек, размахивающий оружием под носом у его жены и детей. Тем не менее этот подонок молил о собственной жизни! Если мне когда-нибудь доведется оказаться в подобной ситуации, очень надеюсь, что у меня хватит мужества попросить не трогать моих детей. Когда Винс во время последнего ограбления, которое мы совершили вместе с Гевином, припечатал управляющего в банке за то, что тот взмолился: «Прошу вас, не трогайте людей!», я его по крайней мере хоть немного зауважал. Я имею в виду управляющего, а не Винса.

Что касается Уильяма Пола Вудмена, я думал, что ниже пасть в моих глазах он уже не может. Но я ошибся. Он словно сказал мне: "Пожалуйста, не трогай меня. Убей моих детей, только не трогай меня!"

Я молниеносно опустил ствол и дважды выстрелил, не дав никому из них возможности объяснить мне, почему я не должен убивать их папочку. Единственная уступка моей совести и их ужасу, на которую я пошел, заключалась в том, что пальнул я не в живот, а в обе коленки.

Вудмен взвизгнул, словно гигантский младенец, и почти тут же отключился, равно как и его жена. Я остался один на один с его детьми. Мы молча уставились друг на друга. Это была самая длинная секунда в моей жизни.

– Все нормально, у него только ноги прострелены, – сказал я девочке. – Он будет жить. Иди и набери 999, вызови "скорую". А когда твой папочка очнется, скажи, что ему повезло. Это было предупреждение. Пусть он никогда больше так не делает. Он поймет, о чем я.

Девчушка кивнула, и я ушел.

Винс нажал на газ. Мы рванули по шоссе.

– Ну как? – спросил он, когда я снял маску. – Ты его пришил?

– Прошил ему коленки, – ответил я.

– Что? Я думал, мы его грохнем.

– Не волнуйся, мы свое дело сделали. Так или иначе, теперь он не сядет пьяным за руль.

Арест Гевина оказался для нас более печальным, чем просто потеря товарища. Вместе с ним мы потеряли все наши пушки.

Видите ли, эти пистолеты, которые Гевин забрал у нас после ограбления и с которыми его взяли после аварии, были нашим единственным оружием. Они принадлежали всей команде и никому из нас лично. Так сказать, общественные орудия труда (то бишь грабежа). Я даже не помню, откуда мой брат их взял. Знаю только, что они были у него сто лет и что достать новые не так-то просто. У нас, в конце концов, не Америка. Ты не можешь просто пройти по улице, показать продавцу водительские права и выйти из магазина с базукой. Если тебе нужно оружие в этой стране, на него необходимо иметь лицензию. А чтобы ее получить... По-моему, легче добиться разрешения оштукатурить Вестминстерское аббатство. Я сказал об этом Винсу, на что он заметил:

– Да, или трахнуть королеву, когда ее показывают по телику во время розыгрыша билетов государственной лотереи, мать твою!

Мне лично мое сравнение показалось более интересным, но Винс всегда ржет над своими собственными, так что справедливости ради я привожу здесь оба.

Если даже вам удастся пробиться через совет, выдающий лицензии – или как его там называют, – увы, в наши дни вам вручат в результате только бумажку с разрешением на покупку какого-нибудь пугача.

В этом виноваты маньяки, которые обиделись на своих коллег или соседей, считающих их опасными чудаками, и выместили свою обиду, беспощадно расстреляв вышеупомянутых коллег или соседей из автоматов в клочья и подставив таким образом всех нас.

Еще пару лет назад, получив лицензию, вы могли приобрести более или менее приличную артиллерию у респектабельных оружейников, специалистов по импорту или же в местном оружейном клубе. И если можно найти хоть какую-то светлую сторону в аресте Гевина, то это, наверное, дата. Видите ли, моего брата посадили до того, как какой-то идиот устроил бойню в Данблэйне[6] и правительство запретило продажу пистолетов двадцать второго калибра. А значит, хотя бы эти пушки были для нас доступны.

Единственная проблема – как их заполучить.

Я выкинул окурок на тротуар и начал закрывать окошко машины.

– Ты что делаешь? – рыкнул Винс. – Иди и подними его.

Я посмотрел на него в полном недоумении, потом протянул ему пачку.

– Да не нужны мне твои сигареты, болван! Я хочу, чтобы ты вышел из машины и поднял окурок, который только что швырнул через окно. Понятно? Или тебе неймется оставить копам побольше улик? Шевелись!

Конечно, он был прав. Я действительно почувствовал себя болваном. Мы сидели ярдах в десяти от продавца оружия, которого собирались ограбить, а я разбрасывал улики, как жеманная барышня – цветы на балу с кавалеристами. С таким же успехом я мог выйти из машины и написать мочой на снегу свое имя. Хотя, естественно, жеманные барышни на балу с кавалеристами таких вещей не делают.

– Прости, Винс, – сказал я, выйдя из машины на холодную улицу, подняв несчастный окурок и кинув его в мусорник.

– И не вздумай бросать жвачку куда попало. Полиция найдет ее и расшифрует твою ДНК.

– Правда? – удивился я.

– Не знаю. Но это не исключено, – сказал Винс. – Неужели ты ничему не научился за последние два года? Хотя бы элементарным вещам! Гевина с нами нет, он больше не может держать тебя за руку! Так что либо становись, мать твою, мужиком, либо иди на хрен. Я за тебя отдуваться не собираюсь, и Сид тоже. Ясно?

Сид, наверное, согласился бы с Винсом, если бы не разбил небольшой бивуак в пятидесяти милях отсюда, чтобы полюбоваться тем, как светящиеся во тьме поплавки качаются на волнах.

Это было наше первое совместное дело без Гевина, а между нами уже возникли трения. Я знаю, глупо было выбрасывать окурок, но мне не хотелось выслушивать нотации Винса. В конце концов, я уже давно не новичок. Ну, допустил ошибку, признаю. Но это не более чем минутная рассеянность. Мы все время от времени совершаем ошибки, даже Винс. Совсем недавно он чуть было не сдернул маску на виду у всего банка, просто потому, что ему захотелось чихнуть. Благо Гевин его вовремя остановил. Но мы же не стали читать ему лекции о том, что профессионал должен соблюдать дисциплину!

• Предыдущая
• 11/45
• Следующая