Кахрамон (СИ) - Кислюк Лев - Страница 3

• Предыдущая
• 3/26
• Следующая

Нет, самой любимой будет!

Тогда лучше останусь русским, у нас положена только одна жена.

Договорились. Юлдузка подрастет и сама с тобой разберется.

И вот эта «маленькая» девочка готовила ему завтрак.

«Размечтался! Она готовит не только тебе, а всем. Сегодня много народу ночует в доме. Позавтракают и начнут разъезжаться. О чем хочет поговорить со мной старый Хаким? Впрочем, можно догадаться».

Саша пошевелился и, девушка отвернулась, чтобы не смущать его. Он неторопливо оделся. Так же неторопливо подошел к кирпичному очагу.

Здравствуй Юлдуз, давно не виделись!

Доброе утро, Саша. Давно, наверное, лет семь. С тех пор, как ты родителей перевез в Москву.

Ты очень похорошела. Жених уже есть?

Сватался один человек. Его родители приходили к отцу. А он сказал – как дочь решит, так и будет. Сам знаешь, у нас так не принято. Сразу пошел слух, что у Хакима Гулямова дочь своевольная и непокорная. Слава Аллаху, больше никакие сваты не приходили. Я очень рада.

Чему же ты рада?

Во-первых, он мне не нравился, во-вторых, я хочу учиться.

А тот, что нравится, пока не присылал родителей?

Не присылал.

И куда будем поступать?

Я уже поступила и учусь в медицинском, здесь в Ташкенте.

Молодец! Давай помогу готовить?

Нет, Искандер, я сама. А за хлебом сходишь? Ещё не забыл, кто в нашей махалле лепешками торгует?

Разве это можно забыть. На другом конце улицы, Ахмад печет в своем тандыре[20]. Он так и занимается этим до сих пор?

Нет. Старый стал. Теперь его сын, Юлдаш печет.

Девушка говорила по-русски с легким, едва уловимым акцентом. А может быть, и акцента не было, а была какая-то «нерусская» интонация. Когда Саша приезжал сюда погостить к родителям и жил, даже несколько дней, у него появлялась такая же интонация. Он сам себя на этом ловил.

Уже иду, кизим[21]. Будут тебе лепешки!

На чистенькой улице почти не было прохожих. Какой-то парень, худой, в сером халате и тюбетейке, подметал дорогу у дома напротив. Саша повернул направо, к пекарне Ахмада. Парень не поздоровался. Сашу это удивило. В махалле, принято было здороваться со всеми соседями. По-видимому, и здесь менялись веками устоявшиеся порядки. У дома Ахмада стояло несколько стариков с чистыми простынями. Они ждали свежую партию горячих ароматных лепешек. Саня не знал точную рецептуру приготовления этого пахучего чуда, но твердо усвоил ещё с детства: первое - это самый лучший хлеб на свете, второе – лепешки не черствеют больше десяти дней. Каждого из стоявших, Саша знал лично, с каждым поздоровался и спросил о здоровье. Ничего не изменилось на родной улице, разве только деревья стали выше, а дома ниже. Все также журчали арыки на каждой стороне улицы, калитки, ведущие во дворы, поблескивали свежей краской. Вон, там, кажется, жил тот самый Саид, которого боялась вся их сто сорок вторая школа. А может быть и не там, а ……. Саша оглянулся и, чуть не присел от удивления. Тот самый парень, подметавший улицу, стоял у дома лепешечника Ахмада, подпирая спиной стенку в тени старого карагача.

Уважаемый Шерзод-бобо, а вон того парня вы не знаете? – спросил Саша ближайшего к нему старика в старом, но чистеньком халате, подпоясанном поясом - «чапан».

Первый раз вижу, Искандер.

Он только что подметал у дома Баходира, я сам видел. Может быть тоже, за лепешками пришел?

Усто[22] Ахмад печет отличный хлеб. Знаменитый на весь Ташкент. Люди приезжают за ним с другого конца города.

Ваша, правда, уважаемый Шерзод.

На душе остался какой-то легкий осадок. Что-то было не так. Парня тут не знали. Он подметал улицу и не было заметно, что куда-то собирается. И вдруг, так быстро оказался здесь. «Ну, кто и зачем будет меня здесь пасти? - подумал Саша, - Это нервы…. Парень пришел, как все, за хлебом, но…. почему даже руки не помыл?» В это время, двое пекарей, во всем белом, вынесли из дома на деревянных носилках аккуратно уложенные и укрытые белой марлей лепешки. Каждый из стоявших подходил к носилкам, брал нужное ему количество, платил и торопился домой. Саша взял пятнадцать мягких, горячих дисков. Завернул в белую ткань и, забыв о странном парне, поспешил в обратный путь.

Завтрак был готов. Большинство гостей уже поели, готовились уехать, а отец Кахи подходил к каждому из них и жал протянутые руки.

Спасибо, что приехали. Спасибо.

О чем вы говорите, это наш долг.

А ты, Искандер, подожди немного. Поговорим, когда все разойдутся.

Здесь все называли его как в детстве – Искандер. Когда-то, очень давно, дедушка Кахрамона рассказал ребятам, что Александра Македонского, когда он проходил по этим местам, тоже называли Искандер. Искандер Зулькарнейн – Александр Двурогий. Шлем у него был украшен двумя рогами горного барана, священного животного. С тех пор и Сашу Ковалева назвали Искандером. Даже родители, иногда называли его так. Ещё бы не назвать. Прибегает Каха с ребятами и кричат: «Искандер, выходи в ашички играть!» или « Искандер, пойдешь металлолом собирать?!»

5

Шло время. Гости не спеша, расходились, восточное гостеприимство требует времени. Смутное беспокойство бродило в Сашиной душе. Он вошел в дом своего друга и поднялся на крышу. В узбекском доме крыша – это тоже жилое помещение. На ней спят ночью, когда жара выгоняет, уставших от неё домочадцев на ветерок. На крыше раскладывают урюк и нарезанную дыню для завяливания. Её, крышу, каждый год, мажут свежей глиной, чтобы дома было прохладно. На этот раз крыша была пуста. Саша подошел к парапету, облокотился на него и посмотрел на улицу. Давешний парень сидел на корточках напротив забора дома Кахи и неторопливо курил. Он то и дело бросал взгляд на калитку, отмечая каждого, кто выходил и входил туда. «Но за мной он пошел до самой пекарни и обратно. Это, что … наружка? Да кому я нужен, черт возьми!? Придется прогуляться по городу и понаблюдать. Благо повод есть. Давно не был в Ташкенте, соскучился, хочу пройти по местам «боевой славы». Как там нас учили? Нужно вспомнить инструкцию. Это нам раз плюнуть». Забытые строчки всплыли в памяти. Как будто бы только вчера они вдалбливались в их непокорные головы инструктором, майором Меюсом. Что должно вызывать подозрения?

«Если стоит незнакомая машина с людьми. Долго стоит. И из её салона можно видеть объект. Когда работают дилетанты, то в машине сидят несколько человек, а в салоне может находиться сменная одежда, еда и термосы. Профессионалы такого  себе никогда не позволят, и в машине в этом случае будет находиться только один человек.

Или незнакомые люди, длительное время находящиеся в зоне контроля. В отличие от мобильной слежки, при стационарном наблюдении, каких-либо специальных

требований к внешности наблюдателей нет, и круг задействованных лиц может быть гораздо шире. Это могут быть, долгое время сидящий у окна или за столиком на улице, посетитель кафе; человек, вроде бы читающий газету, но не обращающий на нее внимания; женщина, якобы разговаривающая по телефону-автомату, но при этом следящая за подъездом дома напротив; вошедший в магазин человек, который ничего не покупает, а стоит у витрины и смотрит на улицу; водитель, "чинящий" свою машину; "влюбленная парочка", молодая мама с коляской; пьяный бомж или пожилые женщины, болтающие на скамейке. Особенно следует обращать внимание на места, облегчающие ведение наблюдения: в жаркие дни - места в тени, в холодные дни - места, защищенные от холода и ветра, в дождливые дни - места под крышей.

Отъехала неприметная машина или люди, начали говорить по мобильному телефону, вышли из подъезда, засуетились, после того, как объект наблюдения покинул место своего пребывания. Тут уже никаких сомнений – наружка!

Меюс заставлял их обращать внимание на места, явно посещаемые посторонними лицами - чердаки, заброшенные строения и другие помещения с целью подбора места для снайпера или ведения наблюдения.

• Предыдущая
• 3/26
• Следующая