Замужем с утра (Обвенчанные утром) - Клейпас Лиза - Страница 18

• Предыдущая
• 18/67
• Следующая

 — О вас можно многое сказать, милорд, но скучным вас никак не назовешь.

Глядя на Кэтрин, Лео ощутил ту же пьянящую радость и восторг, что испытал накануне утром, прежде чем под ним рухнула крыша. — Что бы вы хотели узнать? — осторожно спросила девушка.

 — Когда вы впервые узнали, что вам нужны очки?

 — Мне было пять или шесть. Мы с родителями жили в Холборне, в многоквартирном доме на Портпул-Лейн. В те времена девочек не принимали в школу. Со мной и еще несколькими детьми пыталась заниматься одна женщина, живущая по соседству. Она сказала маме, что я туповата: я прекрасно все запоминала, но чтение и письмо совсем мне не давались. Однажды мама послала меня к мяснику забрать заказ. Лавка была в двух кварталах от нас, но я заблудилась. Я долго блуждала по улицам, все расплывалось у меня перед глазами. Плача навзрыд, я забрела совсем в другую сторону. Наконец кто-то отвел меня к лавке. — Улыбка тронула губы Кэтрин. — Мясник оказался очень добрым и милым. Когда я сказала ему, что не смогу найти дорогу домой, он ответил, что кое-что придумал, и предложил мне примерить очки его жены. В одно мгновение мир чудесно изменился. Я не могла поверить своим глазам. Я вдруг увидела рисунок кирпичей, из которых были сложены стены, разглядела птиц в воздухе и даже рассмотрела ткань передника мясника. «Вот в чем дело, — сказал мясник, — просто у тебя слабое зрение». С тех пор я начала носить очки.

 — Ваши родители, должно быть, обрадовались, узнав, что их дочь вовсе не туповата?

 — Совсем наоборот. Они целыми днями спорили о том, от кого я унаследовала этот изъян. Мама была в ужасе. Она твердила, что очки испортят мою внешность.

 — Какая чушь.

Кэтрин печально вздохнула:

 — Боюсь, моя матушка не отличалась особой тонкостью и глубиной ума.

 — Если судить по ее поступкам — эта женщина бросила мужа и сына, сбежав в Англию с любовником, — я бы многого от нее не ждал.

 — В детстве я думала, что родители женаты.

 — Они любили друг друга?

Кэтрин задумчиво закусила губу, и Лео изумился про себя, какой нежный у нее рот.

 — Они привлекали друг друга физически, но ведь это не любовь, верно?

 — Да, — тихо согласился Лео. — А что случилось с вашим отцом?

 — Я предпочла бы не говорить о нем.

 — После всего, что я вам рассказал о себе? — Лео сердито насупился. — Будьте справедливы, Маркс. Мне тоже нелегко далась откровенность.

 — Ладно. — Кэтрин набрала в грудь побольше воздуха. — Когда моя матушка заболела, она стала для отца обузой. Он заплатил соседской женщине, чтобы та присматривала за больной до последнего дня, и отослал меня к тете и бабушке. С тех пор я о нем ничего не слышала. Возможно, он умер, откуда мне знать?

 — Мне жаль, — проговорил Лео. Он действительно сожалел, искренне сожалел, что не мог вернуться в прошлое и защитить маленькую девочку в очках, брошенную мужчиной, который должен был оберегать ее. — Не все мужчины такие, — невольно вырвалось у него.

 — Я знаю. Было бы несправедливо возлагать вину за грехи моего отца на всю мужскую половину человечества.

Лео со стыдом подумал о том, что сам вел себя не лучше отца Кэтрин, когда, погрузившись в отчаяние из-за смерти Лауры, бросил своих сестер.

 — Неудивительно, что вы всегда меня ненавидели, — с горечью произнес он. — Должно быть, я напоминаю вам отца. Я покинул сестер, когда они так остро нуждались во мне.

Кэтрин смерила Лео оценивающим взглядом. В ее глазах не было ни жалости, ни осуждения.

 — Нет, — откровенно призналась она. — Вы вовсе на него не похожи. Вы вернулись к своей семье. Вы трудились ради сестер, заботились о них. И у меня никогда не было ненависти к вам.

Лео недоверчиво прищурился. Ответ Кэтрин его удивил.

 — Вот как?

 — Да. На самом деле... — Она внезапно осеклась.

 — Что «на самом деле»? — нетерпеливо выпалил Лео. — Что вы хотели сказать?

 — Ничего.

 — Неправда. Вы едва не сознались, что, сами того не желая, испытываете ко мне симпатию.

 — Ничего подобного, — строго возразила Кэтрин, но уголки ее губ насмешливо дрогнули.

 — Признайтесь, вас сводит с ума моя неземная красота? — продолжал настаивать Лео. — Вы не в силах устоять перед моим обаянием? Мои речи завораживают вас?

 — Нет, нет и нет.

 — А мои томные взгляды из-под полуопущенных век? — С этими словами лорд Рамзи скорчил такую комичную гримасу, что Кэтрин не удержалась от смеха.

 — Да, должно быть, дело именно в этом.

Удобнее устроившись на подушках, Лео окинул девушку довольным взглядом.

Какой у нее чудесный смех, легкий, чуть хрипловатый, словно она только что глотнула шампанского.

Лео желал ее, и это безрассудное сумасшедшее желание грозило обернуться большими неприятностями. Сам того не ведая, он начинал видеть в мисс Маркс живую женщину, из плоти и крови, нежную и до странности уязвимую.

Как только Кэтрин начала читать, хорек выбежал из-под комода и проворно вскочил к ней на колени. Свернувшись пушистым клубком, он мирно задремал с открытым ртом. Лео нисколько не винил Доджера. Кто бы отказался положить голову к Кэтрин на колени?

Лео делал вид, что внимательно следит за повествованием, но все его мысли были заняты одним: он пытался представить себе Кэтрин обнаженной и сокрушался, что никогда этого не увидит. Лео нельзя было назвать образцом высокой морали, но даже он свято соблюдал принцип: мужчина не должен прикасаться к девственнице, не имея серьезных намерений. Однажды Лео уже попробовал изменить этому правилу, позволив себе безумно влюбиться, а в конечном счете едва не потерял все.

Некоторые вещи слишком рискованны, чтобы мужчина решился совершить их дважды.

Время перевалило за полночь. Кэтрин разбудил плач младенца. У малыша Рая резались зубы, и в последнее время этот спокойный, добродушный малыш нередко капризничал.

Уставившись невидящими глазами в темноту, Кэтрин высвободила ноги из-под одеяла и попыталась принять более удобную позу. Она перевернулась на бок, потом на живот, но так и не смогла уснуть.

Несколько минут спустя детский плач прекратился. Должно быть, ребенка успокоила заботливая мать.

Кэтрин долго лежала без сна. Ее терзали одиночество и тоска. Самые жестокие спутники бессонницы.

Она попыталась занять себя, вспоминая старинную кельтскую пастушью считалку, которой до сих пор пользуются в деревнях вместо современного счета: yan, tan, tethera, pethera... В древних словах слышались отголоски прошедших столетий. Sethera, methera, hovera, covera...

Кэтрин вновь вспомнила голубые глаза, светлые, с темными прожилками, словно небо в разводах или подернутая рябью морская гладь. Лео наблюдал за Кэтрин, пока она читала вслух и занималась шитьем. Они беззлобно подшучивали друг над другом, но за внешним добродушием и безмятежностью Лео скрывалось желание. Yan, tan, tethera...

Быть может, Лео тоже не спит в этот час. К вечеру его лихорадка прошла, но ночью ему могло стать хуже. Возможно, его мучает жажда или жар. Нужно принести ему воды или положить влажную тряпицу на лоб.

Не долго думая Кэтрин вскочила с кровати и набросила капот. Отыскав на ночном столике очки, она водрузила их на нос и босиком прошествовала по коридору к спальне Лео, спеша совершить благое дело.

Дверь в комнату оказалась приоткрыта. Как и прошлой ночью, Кэтрин беззвучно, словно вор, проскользнула внутрь и, ступая на цыпочках, прокралась к кровати. В спальне царила темнота, лишь слабые лучи света, редкие, будто просеянные сквозь сито, проникали в открытое окно. Кэтрин различила в тишине ровное дыхание Лео.

Подойдя к кровати, девушка робко протянула руку и, пытаясь сдержать бешеные удары сердца, приложила ладонь ко лбу больного. Никакой лихорадки. На ощупь кожа была сухой и теплой. Дыхание Лео прервалось, он проснулся.

• Предыдущая
• 18/67
• Следующая