Первая ночь - Леви Марк - Страница 4
- Предыдущая
- 4/69
- Следующая
Помрачение рассеивается, свет возвращается, я начинаю слышать голоса — два или три? Со мной говорят на незнакомом языке. Лица касается прохлада, нужно открыть глаза.
Старая женщина гладит меня по щеке, кивает, мол, худшее позади. Она даст мне попить, шепчет слова утешения.
По всему телу бегут мурашки, кровь снова бежит по венам. У меня был обморок. Наверное, от усталости, а может, съел что-нибудь несвежее, не знаю, я сейчас слишком слаб, чтобы думать. Меня уложили на молескиновом диванчике в задней комнате ресторана. К старой даме, что заботится обо мне, присоединился ее муж. Морщинистое, как печеное яблоко, лицо лучится улыбкой.
Мне хочется поблагодарить их, и я пытаюсь заговорить.
Старик подносит к моим губам чашку и заставляет сделать глоток. Питье горчит, однако китайская медицина, как известно, творит чудеса, и я подчиняюсь.
Хозяева ресторана как две капли воды похожи на ту пару, что мы с Кейрой встретили в парке Цзиншань, и это меня успокаивает.
Лучшее, что я могу сейчас сделать, — это выспаться и набраться сил.
Париж
Айвори безостановочно ходил по гостиной. Он проигрывал партию: Вакерс передвинул коня, угрожая его королеве. Айвори подошел к окну, отодвинул штору и взглянул на плывущий вниз по Сене речной трамвайчик.
— Хотите об этом поговорить? — спросил Вакерс.
— О чем — об этом?
— О том, что занимает все ваши мысли.
— У меня озабоченный вид?
— Ваша манера игры заставляет сделать подобное предположение, если только вы не хотите поддаться, но в таком случае вы так явно дарите мне победу, что это почти оскорбительно. Лучше расскажите, что вас тревожит.
— Ничего. Я плохо спал прошлой ночью. Увы — раньше и мог не спать по двое суток. Чем мы провинились перед Богом, что он наказывает нас старением?
— Не то чтобы я был слишком высокого мнения о нас обоих, но нам Господь явно явил милосердие.
— Не сердитесь. Пожалуй, будет лучше закончить на сегодня. Тем более что через четыре хода вы поставите мне мат.
— Через три! Вы озабочены куда сильнее, чем я мог предположить, но не буду настаивать. Я ваш друг, расскажете, когда сочтете нужным.
Вакерс встал и направился к двери, надел в прихожей плащ и обернулся: Айвори по-прежнему смотрел в окно.
— Завтра я возвращаюсь в Амстердам. Приезжайте на несколько дней, прохлада каналов вернет вам сон. Будете моим гостем.
— Я полагал, что нам лучше не появляться вместе…
— Дело закрыто, так что больше нет нужды в тайных играх. И бросьте терзаться, вы ни в чем не виноваты. Мы должны были предвидеть реакцию сэра Эштона и его упреждающий удар. Я не меньше вашего удручен тем, как все закончилось, но тут вы бессильны.
— Все подозревали, что рано или поздно сэр Эштон вмешается, но позиция лицемерного умолчания всех устраивала. Вам это известно не хуже моего.
— Клянусь вам. Айвори, если бы я только мог предположить, что он станет действовать так жестоко и стремительно, сделал бы все, чтобы ему помешать.
— И что конкретно было в ваших силах?
Вакерс посмотрел на Айвори и отвел взгляд.
— Приглашение в Амстердам остается в силе, приезжайте когда захотите. И последнее: давайте не будем учитывать результат сегодняшней партии. Всего наилучшего.
Не дождавшись ответа, Вакерс покинул квартиру, сел в лифт и нажал на кнопку первого этажа. Его шаги отозвались гулким эхом в пустом холле. Он потянул на себя тяжелую дверь подъезда и перешел на другую сторону улицы.
Ночь была теплая. Вакерс спустился на Орлеанскую набережную и взглянул на фасад дома: на шестом этаже в окнах гостиной Айвори погас свет. Он пожал плечами и продолжил прогулку. Как только он свернул за угол улицы Ле-Регратье, припаркованный у тротуара «ситроен» дважды мигнул фарами. Вакерс открыл дверцу и устроился на пассажирском сиденье. Водитель протянул руку к ключу зажигания, но голландец жестом остановил его:
— Подождем несколько минут, если не возражаете.
Они не разговаривали. Тот, кто сидел за рулем, достал из кармана пачку сигарет и чиркнул спичкой:
— По какой причине мы торчим тут у всех на виду?
— Телефонная кабина прямо напротив.
— О чем вы? На набережных нет кабин.
— Будьте любезны, затушите сигарету.
— Вы стали борцом с курением?
— Нет, но огонек могут заметить с улицы.
На набережную вышел мужчина. Остановился, облокотился о парапет.
— Это Айвори? — спросил человек за рулем.
— Нет, Папа Римский!
— Он говорит сам с собой?
— Он звонит.
— Кому?
— Не валяйте дурака! Если человек вышел из дому среди ночи, чтобы сделать телефонный звонок с набережной, значит, хочет, чтобы имя собеседника оставалось тайной для остальных.
— Так зачем сидеть в засаде, раз мы все равно не можем услышать его разговор?
— Хочу проверить одну догадку.
— Проверили? Можем ехать?
— Нет, меня интересует, что будет дальше.
— Значит, у вас есть догадка?
— До чего же вы болтливы, Лоренцо! Как только он повесит трубку, выбросит симку сотового в Сену.
— Собираетесь нырять за ней?
— Вы и впрямь круглый идиот, дружище.
— Чем оскорблять, лучше объясните, чего мы ждем.
— Узнаете через несколько мгновений.
Лондон
В маленькой квартире на Олд-Бромптон-роуд зазвонил телефон. Уолтер поднялся с кровати, накинул халат и вышел в гостиную.
— Иду, иду, — закричал он, подходя к круглому столику, где стоял аппарат.
Он сразу узнал голос звонившего.
— По-прежнему ничего?
— Нет, я вернулся из Афин вечером. Он там всего четыре дня, надеюсь, скоро у нас будут хорошие новости.
— Я бы тоже хотел так думать, но не могу не тревожиться, я не спал всю ночь. Чувствую себя беспомощным, и это меня ужасает.
— Честно говоря, профессор, я тоже мало спал в последние дни.
— Думаете, он в опасности?
— Меня заверили в обратном, призвали к терпению, но видеть его в таком состоянии очень тяжело. Диагноз поставлен, это оказалось несложно.
— Я хочу знать, не покушался ли кто-то на его жизнь. Для меня это принципиально важно. Когда вы возвращаетесь в Афины?
— Завтра вечером, самое позднее — послезавтра, если не успею закончить все дела в Академии.
— Сразу же мне позвоните и постарайтесь хоть немного отдохнуть.
— Вы тоже. До свидания. Надеюсь, до завтра.
Париж
Айвори избавился от сим-карты и пошел назад. Вакерс и человек за рулем вжались в сиденья и инстинктивно пригнули головы, хотя он вряд ли мог их заметить. Через несколько мгновений силуэт Айвори исчез за углом.
— Ну что, мы можем наконец ехать? — поинтересовался Лоренцо. — Я проторчал тут весь вечер и голоден как волк.
— Придется вам еще немного потерпеть.
Свет фар разорвал завесу темноты над набережной, и к тому месту, где только что стоял Айвори, подъехала машина. Водитель вышел, перегнулся через парапет, пытаясь разглядеть что-то на берегу, пожал плечами и вернулся к своему автомобилю. Взвизгнули шины, и незнакомец скрылся из виду.
— Как вы узнали? — спросил Лоренцо.
— Гнусное предчувствие. К сожалению, теперь, когда я разглядел номер, опасения подтвердились.
— Что в нем такого ужасного, в этом номере?
— Вы действительно не понимаете или пытаетесь развеселить меня? Номерной знак принадлежит английскому посольству. Мне продолжить объяснения или вы ухватили суть?
— Сэр Эштон установил слежку за Айвори?
— Думаю, на сегодняшний вечер с меня довольно. Будьте так любезны, отвезите меня в гостиницу.
— Довольно, Вакерс, я не ваш личный шофер. Вы попросили меня посидеть в засаде, сказали, что это крайне важно, я два часа мерз в машине, пока вы в тепле и уюте пили коньяк, но узнал одно: ваш друг по неизвестной причине выбросил в Сену плату мобильника, а машина консульской службы Ее Величества почему-то следит за ним. Так что либо возвращайтесь в отель пешком, либо объясните, что происходит.
- Предыдущая
- 4/69
- Следующая
