Трижды до восхода солнца - Полякова Татьяна Викторовна - Страница 27
- Предыдущая
- 27/55
- Следующая
Юдин в тот момент казался мне страшно одиноким и одиночеством этим абсолютно раздавленным. Еще стар, чтобы просто доживать оставшиеся ему годы, уже не молод, чтобы начать жизнь сначала. Детей у них нет, близких родственников, похоже, тоже нет. Только единомышленники, которые, вернувшись с кладбища, займутся привычными делами, при случае выскажут сочувствие и, поджав губы, поспешат уйти.
Речи смолкли, и началось прощание. Юдин шагнул к гробу, да так и замер. Слезы текли по его лицу, он уже не пытался их скрыть, окаменев в своей скорби, и только когда подошли служители и стали закрывать гроб, отпрянул и беспомощно пробормотал: — Подождите… как же так… Наташа, — позвал он с отчаянием, а я пулей вылетела из зала: видеть это было жутко. Оказавшись на улице, я закурила, прогуливаясь неподалеку от двери. Минут через пять подъехал автобус похоронной фирмы.
Юдин шел за гробом, глядя себе под ноги, то и дело замирал, нарушая ритм общего движения. Мужчина в пальто помог ему подняться в автобус. Женщина в норковой шубе что-то торопливо объясняла присутствующим. Несколько человек, отделившись от толпы, направились к стоявшим рядом машинам. Я сосредоточилась на лицах, стараясь не думать о Юдине. Молодых девушек было достаточно, но ни одна не показалась мне даже отдаленно похожей на официантку в «Слободе».
Через пять минут автобус отъехал, вслед за ним вереницей потянулись машины. На парковке остались лишь моя «Ауди» да «Опель» с помятым крылом. К нему как раз направилась женщина в темном пальто, концом длинного шарфа прикрывая голову. Увидев, что я курю, привалившись к капоту своей машины, она сбавила шаг.
— Я вас не знаю, — сказала, встав рядом.
— Ефимия, — протянула я руку. — Но лучше Фенька. Я комплексую из-за своего имени.
— Ольга, — улыбнулась она и пожала руку. — Вы из газеты?
— Нет. Познакомились с Натальей Петровной незадолго до ее гибели. А вы родственница?
— Подруга. В одной школе учились, с тех пор и дружим… дружили… В голове не укладывается… ? добавила она со вздохом. — Вряд ли убийцу найдут.
— Почему же?
— Местные власти Наташу недолюбливали. Хотя какая теперь разница, найдут, не найдут… человека не вернешь.
— А как же справедливость?
— Справедливость, — вновь вздохнула Ольга. Наташа об этой самой справедливости пеклась всю жизнь. В результате даже нормальной семьи не имела. Детей сначала не хотела, потом не смогла.
? Муж, кажется, очень ее любил, — заметила я.
Ольга нахмурилась.
— Ему будет тяжело без нее. Он неплохо справляется со своей работой, но журналист из него никудышный, и чутья нет. Так Наташа говорила.
У меня появилось искушение задать ей вопросы, но женщина, кивнув мне на прощание, села в свою машину. С некоторым сожалением я загрузилась в свою машину.
Вечером позвонил Ломакин. Его очередному появлению я не обрадовалась, о чем было легко догадаться по моему голосу, наверное, по этой причине Димка сразу же перешел к главному:
— Багрянский-старший тебя все еще интересует?
— Еще как.
— У матери есть подруга, когда-то отец с ее мужем дружбу водил. Багрянский, кстати, тоже. Были у них кое-какие общие дела. Но муж погиб еще в девяностые, с тех пор единственным ее развлечением остаются сплетни. О Багрянском она знает куда больше, чем я. Тем более что секретарь Федора Осиповича ее племянница. Надежда Павловна Багрянского недолюбливает и своими соображениями охотно поделится. К матери она наведывается не реже двух раз в неделю. Но мамуля вряд ли захочет видеть тебя в своем доме, поэтому я напросился в гости к старушенции. Вместе с тобой. Можем отправиться прямо сейчас.
— Говори, куда подъехать, — воодушевилась я.
— Никольский переулок, дом 3. Полчаса тебе на сборы хватит?
— За глаза.
— А спасибо? — засмеялся Димка.
— Пока не за что.
Решив, что пред ясные очи подруги Димкиной матери оборванкой являться не стоит, я облачилась в свой офисный костюм и резво запрыгала по ступенькам, торопясь выйти на улицу. Перемены в планах на вечер порадовали. Не успела я вернуться домой, как вновь напала хандра, теперь мысли о моей никчемной жизни откладывались на потом, я сосредоточилась на предстоящем разговоре, хоть и не надеялась всерьез, что он позволит в кратчайшие сроки разгадать все интересующие меня тайны.
Где находится Никольский переулок, я не знала, а перезванивать Димке не хотела. Достала из бардачка карту города и ненадолго в нее углубилась. Оказалось, что переулок совсем рядом. По дороге я заскочила в супермаркет, купила торт и букет цветов, если уж Димка напросился в гости, надо соответствовать.
Едва свернув в переулок, я увидела машину Ломакина, припаркованную возле пятиэтажки-«сталинки», выкрашенной в ядовито-оранжевый цвет. Димка нарезал круги у своей машины. Ворот полупальто поднят, волосы успели намокнуть от снега. Притормозив, я открыла дверь и помахала ему рукой.
— Тачка у тебя дерьмо, — заявил он, принимая букет из моих рук. — Хочешь, сделаю тебе подарок?
— Далась вам моя тачка, — проворчала я.
— У красивой девушки и машина должна быть красивой. Или хотя бы не выглядеть металлоломом. Кого еще это беспокоит?
— Сестрицу.
— Вот как. А я подумал, что возник новый претендент в женихи.
— Как возникнет, так и сникнет. Мы идем или будем здесь торчать?
Димка подставил мне локоть, я за него уцепилась и мы направились во двор. Подойдя к третьему подъезду, Ломакин набрал номер квартиры на домофоне, и я услышала хрипловатый голос:
— Кто?
— Надежда Павловна, это Дмитрий. — Дверь открылась, а Ломакин шепнул: — Тетка страшная зануда, запасись терпением.
— Твоя благодарность не знает границ, — съязвила я.
— Еще бы. Ты мне жизнь спасла. Но если честно, это был хороший повод тебя увидеть, — веселился Димка, поднимаясь на третий этаж.
— А как же наш уговор?
— Ну его к черту. Выяснилось, что без тебя мне скучно.
— Это от безделья.
— Может быть… — легко согласился он.
Мы как раз достигли лестничной клетки, и он нажал кнопку звонка. Дверь квартиры под номером двадцать девять открылась, и я увидела женщину лет пятидесяти, пухлую блондинку в вечернем платье с бриллиантовым колье на шее. Такой наряд несколько удивил. Я забеспокоилась: вдруг будут еще гости? Не для нас же она так вырядилась.
— Димочка, — прохрипела хозяйка и поспешила заключить его в объятия, лишь только он снял паль-то. Ломакин вручил ей букет и расцеловал в обе щеки. Женщина кивнула, с интересом меня разглядывая, я, в свою очередь, разглядывала ее. Теперь стало ясно, что ей куда больше пятидесяти. Тусклый взгляд, глубокая складка возле рта придавали ей выражение вечного страдания. Несмотря на драгоценности и дорогую одежду, она производила впечатление со вкусом разодетого несчастья.
— Знакомьтесь, Надежда Павловна, это Фенька. Мамуля не приветствует нашу с ней дружбу, поэтому рассказывать ей о визите ни к чему.
Надежда Павловна погрозила ему пальцем и сделала попытку улыбнуться, но мышцы лица ее не слушались, улыбка на нем не держалась и мгновенно сползла.
— Идемте пить чай, — предложила женщина. Квартира была просторной, богато обставленной и унылой, как хозяйка. Точно музей, в который забыли дорогу посетители. В столовой был накрыт стол на троих, изысканная посуда, серебро, горели две свечи. То ли Димка здесь дорогой гость, то ли гости вообще редкость, вот хозяйка и поспешила выставить всю эту красоту на стол, чтоб в шкафах не пылилась. Ломакин на такой прием не удивил, устроившись за столом, он принялся, увлеченно жевать, хозяйка наблюдала за этим с умилением, потчевала меня, сама к разносолам едва притронулась. Еда, кстати, оказалась не особенно вкусной, скорее всего, доставлена была из ближайшего супермаркета.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить, милая Фенечка? — манерно заговорила женщина, когда приличествующие случаю слова с обеих сторон были сказаны.
— О Багрянском-старшем, — ответила я.
- Предыдущая
- 27/55
- Следующая
