Паломничество Ланселота - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 27
- Предыдущая
- 27/101
- Следующая
— Ох, об этом я не подумала! А как же твои деньги, внесенные на ММ?
— Увидим. Ладно, не будем заранее горевать. Все равно с проблемой наших кодов мы сможем разобраться не раньше, чем до беремся до цивилизованных мест.
— Совершенно верно, — кивнул доктор. — Ну а сейчас, дети мои, давайте, пока хлещет дождь и воет буря, откроем Библию и начнем читать, как делали люди встарь, когда еще не было ни персоников, ни Реальности. Однажды норвежский король Олав Трюгвасон, бывший язычник, принявший крещение, собрал домочадцев и слуг в своем бревенчатом замке вокруг закопченного очага и при его свете начал читать им Библию. Вот так когда-то христианство пришло в Норвегию.
Дженни уселась на пол рядом с коляской Ланселота и пристроила голову ему на колени, полностью пренебрегая его и своей "зонами комфорта", не говоря уже о "правиле двух вытянутых рук". Доктор открыл Библию и начал читать:
— Родословие Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова…
Пока бушевала буря над Эльсинором, в замке Кронборг пилигримы, натянув на себя всю теплую одежду и укутавшись в спальники, читали Святую Книгу. Днем они читали при тусклом свете, падавшем из окна, а вечерами им светил огонь, разведенный в камине. Доктор и Ланселот читали очень хорошо, а Дженни — по слогам, запинаясь, но свою очередь она уступать никому не хотела. К концу она стала читать гораздо лучше.
И вот Ланселот прочел: "Многое и другое сотворил Иисус: но если бы писать о том подробно, то, думаю, и весь мир не вместил бы написанных книг. Аминь".
Никто не сказал ни слова. Как раз пора было ужинать, и Дженни принялась накладывать в миски кашу, доходившую в уголке камина.
Только после чая Ланселот первый заговорил о прочитанном.
— Пожалуй, я готов признать, что, не смотря на печальный конец, это очень светлая книга, — сказал он. — Пока мы читали, матушкин Христос стоял передо мной как живой. Никогда не встречал ни в одной книге такого удивительного героя. Интересно, как это удалось четырем авторам сохранить единство в Его описании? Судя по стилю, они все четверо были такие разные.
— Я думаю, что знаю ответ, — задумчиво сказала Дженни.
— И что же вы думаете, Дженни? — спросил доктор.
— А все очень просто: эти люди, Матфей, Лука, Иоанн и Марк, записали то, что сами видели или слышали от верных людей. Я думаю, что Христа нельзя выдумать, Его можно только описать. Вот и Ланс говорит, что ничего подобного не встречал в других книгах. А он, наверное, сто книг прочел!
— Да, ничего подобного я в книгах не встречал.
— А в литературе были попытки создать подобный образ, — сказал доктор, — но они никому не удались. Ланс, вам не случалось читать русского писателя Федора Достоевского? несколько
— В библиотеке на моем острове есть несколько его книг. — Роман "Идиот" читали? -
— Читал. Вы думаете, доктор, что Достоевский пытался наделить своего князя Мышкина чертами Иисуса Христа?
— Несомненно. Как вы считаете, ему это удалось?
— Да ничуть! Князь Мышкин — чудесный человек, светлый и добрый, всех понимающий и всех прощающий, это так. Но это физически немощный и душевно нездоровый человек. А Христос — это ясность ума и абсолютное психическое здоровье.
— И физическое тоже. Он здоровый и сильный, — сказала Дженни. — Вы только вспомните, ведь Он постоянно в пути и почти не отдыхает, а питается как скудно! Хлеб, иногда рыба, иногда просто сухие пшеничные зерна, какие-то плоды с придорожных деревьев и только изредка угощение в гостях. Но Он никогда не устает и не болеет! Доктор, вы случайно не знаете, что такое "смоквы"?
— Знаю. Это такие южные фрукты, их еще называют инжиром и фигами. В прежние времена их продавали в свежем и вяленом виде. — Они вкусные?
— Вкусные и полезные. Я советовал варить их в молоке и давать детям при простуде: фиги смягчали кашель, а дети обожали сладкое лекарство.
— Как много всего было в прежние времена! И плотники тогда тоже были?
— Конечно. Так называли людей, работавших с деревом. Они обрабатывали его с помощью топора, пилы, рубанка, стамески и разных других инструментов. Было много деревянных домов, вот как дом Писателя, в котором живет Ланселот, и все дома эти были построены плотниками. — Это была трудная работа?
— Да, это был тяжелый физический труд. Недалеко от нашего дома была мастерская, где плотники изготовляли деревянные оконные рамы и двери. Все соседские мальчишки бегали туда за деревянными чурбачками, мы из них мастерили кораблики. Я до сих пор помню, как славно пахнут древесные стружки.
— Вот видишь, сэр Ланселот Неверующий, и смоквы были на самом деле, и плотники. Значит, и Христос был!
— Дженни! Неужели ты думаешь, что Христос и вправду жил в Назарете с названным отцом и матерью, работал топором и рубанком, ловил рыбу, а потом странствовал и проповедовал, по пути срывая смоквы и пшеничные колосья?
— Именно так я и думаю, Ланс. Вернее, чувствую. Вот ты помнишь сцену, когда иудеи хотели побить женщину камнями?
— Помню. Должен признать, очень сильная сцена.
— Ты обратил внимание, Ланс, что делает Христос, пока иудеи стоят и размышляют, имеют ли они право кидать в нее камни?
— Он сидит, склонив голову, и что-то чертит пальцем на песке…
— А она стоит и ждет. Потом Он поднимает голову и говорит: "Ушли? Ну иди и ты, и больше не греши…". Ланселот, ведь это реальнее, чем Реальность, это же просто, видишь! Будто кто-то стоял рядом с Христом и перепуганной женщиной, наблюдал и запоминал все до мелочей.
— Думаю, Дженни права, и так оно все и было, — сказал доктор.
— Ну, дорогие мои, эту сцену автор мог просто сочинить!
— А кто-нибудь из тогдашних писателей сочинял такие сцены? — спросила Дженни.
— Нет. Но это еще ни о чем не говорит. Просто автор текста опередил свое время в изображении тонких психологических нюансов.
— Так они же не писатели были, Ланс! Значит, это просто точная запись того, что было.
— Ты в самом деле в это веришь, Дженни? — Верю!
— Ты еще скажи, что Христос и сейчас жив и смотрит на нас откуда-то с небес! — засмеялся Ланселот.
— Я бы этому не очень удивилась. Доктор, скажите, только честно, как вы думаете, Христос и сегодня жив?
— Если бы я знал, Дженни, если бы я знал! Когда-то я в это верил всем сердцем, и тогда мне было гораздо теплее и светлее жить на этом свете… А потом мир начал меняться так стремительно, жизнь стала такой, что христианскому Богу уже не осталось в ней места, и на смену Ему пришел Мессия. Теперь я, как и все, верю в Месса.
— А если нам не верить в Месса, то все наше паломничество теряет смысл, — подвел итог дискуссии Ланселот.
— Я согласна, с тобой, Ланс, Мессия — бог. Я почитаю его, преклоняюсь перед ним, уважаю его силу и разум. Но Христа невозможно не полюбить!
— А Библия — чудесная книга, и поэтому давайте читать дальше! — сказал доктор.
— Давайте, — согласился Ланселот. — У нас еще остались деяния и послания апостолов и Апокалипсис.
Через неделю ветер начал стихать, дождь прекратился, но волны все еще были слишком высоки для того, чтобы пуститься в путь.
Зато пилигримы смогли выходить и бродить по Кронборгу и по всей уцелевшей части Эльсинора. Море принесло на берег и выложило грядами массу веток, вырванных с корнем кустов и деревьев, тростника и даже каких-то досок. Все это топливо было мокрым, дымило и трудно разгоралось, но поддерживать в караулке тепло и просушить отсыревшую за время дождей одежду и спальники им удавалось. Ланселот придумал, как использовать дымящие сырые дрова с большой пользой: он нанизал на проволоку соленых лососей и подвесил их внутри камина — коптиться. От запаха копченого лосося у всех текли слюнки, но Ланселот на очередной обед выделил Дженни только одну рыбину:
— Королек, наши персональные коды, похоже, вышли из строя, мы можем остаться без денег до самого Иерусалима. Копченый лосось всегда стоил дорого, мы сможем его продать и купить овощей и хлеба.
- Предыдущая
- 27/101
- Следующая
