Интервью с вампиром - Райс Энн - Страница 32
- Предыдущая
- 32/78
- Следующая
«Ну и читай свои чертовы книги! Крыса!» – И с оскорбленным видом вышел из комнаты.
Это встревожило меня до крайности. Я предпочел бы, чтобы он встретил мой отказ, по обыкновению, холодно и презрительно. Я решил еще раз попробовать отговорить Клодию, хотя у меня уже не было сил, и я знал, что ничего не смогу поделать. Но дверь в ее комнату была заперта, она еще не вернулась. За весь вечер я видел ее лишь мельком, когда говорил с Лестатом. Она одевалась перед зеркалом в прихожей. На ней было платье с буфами и лиловой ленточкой на груди, из-под него выглядывали кружевные чулочки и ослепительно белые туфельки. Уходя, она бросила на меня холодный взгляд.
Я проголодался и тоже отправился на улицу. Я вернулся домой через пару часов, сытый и слишком ленивый, чтобы предаваться унылым размышлениям. Но едва переступил порог, во мне появилось и начало расти чувство, что Клодия задумала сделать это сегодня.
Не знаю, как я это понял. Скорее всего, меня встревожило что-то в доме. Я слышал шаги Клодии во второй гостиной. Дверь туда была заперта. И мне показалось, что ей отвечает другой голос, тихо, шепотом. Еще ни разу ни я, ни Клодия не приводили людей сюда, только Лестат время от времени таскал в дом уличных женщин. Скоро я уже был твердо уверен, что там кто-то есть, хотя не мог уловить ни отчетливого запаха, ни громких слов. Но потом я почувствовал аромат изысканной пищи и вина. В хрустальной вазе на рояле стоял букет хризантем. Для Клодии эти цветы символизировали смерть.
Вскоре появился Лестат. Он что-то тихо напевал себе под нос, отстукивая тростью ритм по перилам винтовой лестницы. Он вошел в длинный холл, его лицо разрумянилось, губы порозовели. Сел за рояль и поставил ноты на пюпитр.
«Убил я его или нет? – спросил он, указывая на меня пальцем. – Догадайся!»
«Нет, – отрешенно ответил я. – Ты ведь звал меня с собой, значит, не собирался убивать его».
«Ага! Но я мог сделать это со злости, из-за того, что ты не пошел со мной!» – сказал он и поднял крышку инструмента. Теперь он будет там болтать до рассвета, подумал я. Он был необычайно оживлен. Я смотрел, как он разбирает ноты, и спрашивал себя в который раз: может ли он умереть? Неужели она решится его убить? Я почти собрался с духом пойти к Клодии и сказать, что мы должны отказаться от наших планов, от путешествия и всего остального, и продолжать жить так, как жили до сих пор. Но внутренний голос подсказывал мне, что назад дороги нет и что с того самого дня, когда она начала задавать вопросы, развязка – все равно, какая – стала неизбежной. И непреодолимая тяжесть приковала меня к креслу.
Лестат заиграл. У него был превосходный слух, в прежней жизни он мог бы стать отличным пианистом. Но он играл без чувства, не погружался в музыку, а вытягивал ее из инструмента, как фокусник; правда, виртуозно, потому что он был вампиром и его способности превышали человеческие. Он играл без души, холодно и точно.
«Так убил я его или нет?» – повторил он.
«Нет», – снова ответил я, но с таким же успехом мог утверждать и обратное. Я думал только о том, как бы не выдать себя.
«Ты прав, я его не тронул, – сказал он. – Наша близость приятно возбуждает меня, и я не хочу пока лишаться удовольствия обдумывать каждый раз заново, как убью его. Убью, но не сейчас, и тогда я найду другого смертного, похожего на него. Если бы у него были братья… я занялся бы ими по очереди. Вся семья вымерла бы от таинственной лихорадки, иссушающей тело! – продекламировал он тоном аукциониста. – Кстати, у Клодии тоже страсть к семьям, да ты и сам, наверное, знаешь. Ах да, к вопросу о семьях, я чуть было не забыл. Ходят слухи, будто на плантации Френьеров завелись привидения. Рабы и надсмотрщики разбегаются кто куда».
Я не хотел его слушать. Бабетта умерла, она сошла с ума. Она бродила по руинам Пон-дю-Лак, утверждала, что видела там дьявола и хочет отыскать, где он прячется. До меня дошли слухи о ее безумии, а потом я узнал, что она умерла. Пока она была жива, я иногда подумывал навестить ее и попытаться как-то исправить содеянное, но потом говорил себе, что все устроится само собой. Я был уже не тот – жизнь ночного убийцы стерла воспоминания о былых привязанностях, о любви к Бабетте и к сестре. Я следил за трагедией, как зритель из ложи, и не видел смысла перешагивать через рампу и вмешиваться в ход действия.
«Не надо об этом», – сказал я Лестату.
«Как угодно. Впрочем, я говорил о плантации, а вовсе не о женщине твоей мечты! – Он ухмыльнулся. – Хотя, ты знаешь, на поверку все получилось в точности, как я предсказывал. Но вернемся к моему юному другу…»
«Я бы предпочел, чтобы ты не отвлекался от музыки», – сказал я тихо и ненавязчиво, но стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно. Как ни странно, иногда мне это удавалось, и он слушался меня. Вот и теперь он презрительно хмыкнул, как будто хотел сказать: «Ты – дурак», но вернулся к нотам. И тут скрипнула дверь, и я услышал шаги Клодии в холле.
«Не ходи сюда, Клодия, – мысленно молил я, – не ходи, или все мы погибнем». Но она неизбежно приближалась, задержалась у зеркала в прихожей, я услышал, что она выдвинула ящик комода, достала гребешок и теперь причесывается; почувствовал запах ее цветочных духов, и вот она сама, вся в белом, появилась в дверях. Неслышно ступая по ковру, подошла к роялю, поставила локти на деревянную панель, подперла рукой подбородок и посмотрела на Лестата.
«Это еще что! – проворчал он, перевернул страницу и уронил руки на колени. – Уйди. Ты меня раздражаешь!» – Он даже не взглянул на Клодию.
«Неужели?» – нежно пропела она.
«Да, – отрезал он. – Кстати, я хотел сказать тебе, что нашел кое-кого получше на роль вампира».
Я замер.
«Ты меня поняла?» – спросил он.
«Ты хочешь напугать меня?»
«Беда в том, что ты единственный ребенок, – ответил он. – Тебе нужен брат. Но еще больше он нужен мне самому. Вы оба мне надоели. Два ненасытных чудовища, вечно в раздумьях и терзаниях… Не даете покоя ни мне, ни себе. Мне это осточертело».
«Втроем мы могли бы заселить вампирами весь мир», – сказала Клодия.
«Да ну? – Лестат торжествующе улыбнулся. – Думаешь, у тебя получится? Ах да, конечно, Луи рассказал тебе, как это бывает, но ведь он сам не знает ничего. Это не в вашей власти».
Слова Лестата встревожили Клодию. Этого она не ожидала услышать. И посмотрела на него долгим взглядом: мне показалось, что она ему не верит.
«Откуда же у тебя такая власть?» – она говорила спокойно, но с неуловимым сарказмом.
«Это, моя дорогая, один из тех секретов, которые тебе, возможно, никогда не удастся узнать. Даже в Эребе существует своя аристократия».
«Ты лжешь. – Клодия коротко рассмеялась. Лестат отвернулся и коснулся клавиш, а она сказала как бы невзначай: – Но ты расстроил мои планы».
«Твои планы?» – озадаченно переспросил он.
«Ну да. Я пришла сюда, чтобы помириться с тобой, хоть ты и великий лжец. Все-таки ты – мой отец. – Клодия глубоко вздохнула. – И я не хочу больше ссориться. Мне хочется, чтобы вернулись старые, добрые времена».
Наступил его черед не поверить ее словам. Он перевел взгляд на меня, затем опять на нее.
«Что ж, это возможно, – протянул он – Только перестань приставать ко мне с расспросами, ходить следом за мной по улицам и искать других вампиров в каждом темном переулке. Забудь про них, их нет! Ты живешь и будешь жить здесь со мной! – Он замялся, смутившись собственной запальчивости. – Я забочусь о тебе, и тебе ничего не нужно».
«Но ты ничего не знаешь. Вот почему ты злишься, когда я задаю вопросы. Мы все выяснили, осталось только помириться. Ради такого случая я приготовила для тебя подарочек».
«Надеюсь, это женщина с прелестями, которых у тебя никогда не будет».
Он оглядел Клодию с ног до головы. Она изменилась в лице и почти потеряла самообладание, чего с ней никогда не случалось, но тут же взяла себя в руки, тряхнула головой и потянула его за рукав.
«Я говорю правду. Мне надоело ругаться с тобой. Ненависть – это ад, оставим его людям. Ты можешь принять подарок или нет, это неважно. Прошу только об одном: давай покончим с грызней, а то Луи не выдержит и покинет нас обоих».
- Предыдущая
- 32/78
- Следующая
