Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 61

Свет в зале стал тусклее, как будто чья-то невидимая рука прикрутила газовые рожки. На минуту или две в кабинете воцарилась полная тишина. Гитлер и Розенберг переглядывались друг с другом, пытаясь предугадать, что их ожидает. Даже Эккарт, вопреки обыкновению, не развалился на диване, вытянув толстые ноги, а сидел прямо и строго, сохраняя необычайно серьезное выражение лица.

Музыка грянула внезапно и сокрушительно. Так сходит горная лавина, в мгновение ока сметая обманчивое безмолвие гор.

Понять, откуда она звучала, было невозможно. Никто не касался клавиш рояля. За портьерами вряд ли удалось бы скрыть целый оркестр. А между тем, сыграть симфоническое интермеццо «Путешествие Зигфрида через огонь» под силу было только оркестру.

«Патефон? Радио? – ошеломленно думал Гитлер. – Но звук чистейший, как в зале Венской оперы!»

Зигфрид шел через огонь, держа в руке светозарный Нотунг. Валы пламени обступали его со всех сторон, но не причиняли герою ни малейшего вреда. Гитлеру показалось, что тело Зигфрида излучает ледяное сияние. Лед и огонь! Вечная борьба двух сил Вселенной!

Музыка сводила с ума.

Пурпурные портьеры колебались вокруг, как извивающиеся языки огня. И вот уже не Зигфрид, а сам Гитлер рассекал сверкающим мечом встающую до небес пламенную стену.

За ней должна была дожидаться своего героя прекрасная Брунгильда. Отчего-то у Брунгильды было лицо англичанки Винифред...

Музыка оборвалась. Гитлер ошеломленно огляделся. Его спутники куда-то исчезли. Эккарт, Розенберг, Вагнер – где они все? Он был один среди пурпурных портьер и мраморных изваяний.

Нет, не один. У статуи раненого варвара стоял человек и смотрел на него.

Человек был высок и худ. Большие зеленые глаза его казались скорее совиными, чем кошачьими. Лицо человека странным образом расплывалось, будто черты его постоянно и с очень большой скоростью менялись. И что самое поразительное – Гитлер мог бы поклясться, что еще несколько мгновений назад этого человека в комнате не было.

– Не надо бояться, – проговорил удивительный незнакомец глубоким голосом, – ты не спишь и не грезишь наяву.

– Кто вы? – еле слышно пробормотал Адольф.

– Высшее существо, – в голосе незнакомца не было ни капли высокомерия. – Твой господин и покровитель.

От него веяло такой несокрушимой уверенностью, что Гитлер и не подумал спорить.

– И что же вам от меня нужно... мой господин?

Лицо незнакомца вдруг обрело четкость. Адольф с ужасом увидел, что его собеседник почти прозрачен – под матовой кожей пульсировали тонкие синие вены, а за ними темно-пурпурным фоном просвечивали портьеры. Призрак? Галлюцинация?

– Ты избран, Адольф, – торжественно произнес прозрачный. – Ты избран правителями Агартхи, чтобы изменить ход человеческой истории. Готов ли ты к тому, чтобы стать орудием богов?

Пораженный Гитлер не знал, что ответить. Что это – какое-то испытание для кандидатов во внутренний круг общества «Туле»?

– «Туле» здесь не при чем, – прозрачный будто прочитал его мысли. – Они всего лишь декораторы, готовящие сцену для нашего появления.

– Декораторы? – переспросил Гитлер.

– Мы живем в другом мире. Появляясь среди вас, мы меняем законы физики. Поэтому нам необходимы верные слуги среди людей. Итак, Адольф, ответь мне – готов ли ты исполнить миссию, которую предлагают тебе Господа Глубин?

За короткое мгновение перед глазами Гитлера промелькнула вся его жизнь – попытки стать художником, праздные скитания по богатой и равнодушной Вене, вши и окопы Фландрии, газовая атака, после которой он потерял зрение, госпиталь в Пазевальке, сеансы гипноза доктора Фостера, вернувшие ему способность видеть... Прозябание в мюнхенских казармах... Ему тридцать один год – половина жизни позади. И чего он добился? Ефрейтор разваливающейся на глазах армии, которого начальник Отдела пропаганды собирается использовать в качестве осведомителя? Об этом ли он мечтал в юные годы? Нет, он мечтал о славе, о признании! Он с самого начала знал, что достоин большего. Но кто виноват, что ему не удалось осуществить свои мечты? Евреи, засевшие в Венской Академии художеств? Союзники, растоптавшие поверженную Германию, лишившие ее права иметь сильную армию? Или он сам, слабый, застенчивый, никогда не умеющий настоять на своем? Может, если бы он был сильным и властным, как вот этот странный посланец неведомой Агартхи, вся жизнь его сложилась бы иначе?

Прозрачный человек терпеливо ждал.

– Да, – хрипло проговорил Гитлер. – Я готов исполнить миссию!

– Ты должен будешь объединить нацию. Немцы разобщены, унижены, их гений почти угас. Но у Германии великое предназначение, и ты, Адольф, станешь тем человеком, который сделает ее могущественнейшей державой мира.

– Я? Но как?

– С нашей помощью, Адольф. Мы заключим договор. Ты получишь в свое распоряжение некий предмет, который даст тебе власть над умами и душами людей. Как Зигфрид с помощью волшебного меча Нотунг сумел победить чудовищного Фафнира, так и ты, используя предмет, повергнешь в прах врагов Германии.

Гитлер весь дрожал от страха и возбуждения.

– Что это за предмет?

Глаза посланца Агартхи раскрылись еще шире.

– Это Орел. Древний символ власти римских императоров над миром.

Комната качалась и плыла перед глазами Адольфа. Кровь тупыми толчками била в виски.

– Я согласен! Дайте мне этот предмет, прошу!

Едва заметная улыбка тронула бесцветные губы прозрачного.

– Ты получишь его, когда придет время. Сейчас ты еще не готов. Ты лишь прикоснулся к самому краю тайны, но она должна завладеть тобой полностью. В этом тебе поможет твой наставник.

– Эккарт?

Посланец Агартхи не ответил. Он вдруг протянул руку к Гитлеру, и тот, несмотря на разделявшее их расстояние, инстинктивно мотнул головой – ему показалось, что сильные пальцы схватили его за подбородок.

– Но запомни, Адольф: ничто в мире не дается даром.

– Я должен буду заплатить? Чем?

– Ты должен будешь соблюдать договор.

– Я... ну конечно... что от меня потребуется?

– Немногое. Ты не должен переходить пределы необходимой жестокости.

– Что это значит?

Совиные глаза расширились.

– Нельзя сделать нацию единой и могущественной, не пролив ни капли крови. Тебе придется убивать, Адольф, и посылать на смерть тысячи человек. Я вижу в тебе решимость и жестокость. Ты не будешь страдать, если ради великой цели тебе понадобится пожертвовать близкими и друзьями. И это хорошо.

Повисла пауза.

– Но у всего есть оборотная сторона. Ты не должен заходить слишком далеко в своей жестокости. Получив предмет, ты почувствуешь себя сильнейшим правителем в истории. Это чувство подобно наркотику. Ты будешь получать наслаждение, швыряя в топку невинных людей, стирая с лица земли целые народы...

– Нет! С чего вы взяли? Я никогда...

Прозрачный остановил его властным жестом.

– Молчи. В эту ловушку попадали люди сильнее и умнее тебя. Испытание безграничной властью выдерживают единицы. Но ты должен знать – от того, сумеешь ли ты обуздать свою страсть, зависит судьба Германии. Если превысишь меру жестокости, Германия погибнет вместе с тобой, а немцы никогда не станут господствующей расой. Другие народы будут торжествовать победу на развалинах немецких городов. На берегах Рейна и Одера зазвучит чужеземная речь. И сама память о величии Германии будет втоптана в грязь подошвами вражеских сапог.

– А если я... удержусь?

– Тогда Третий Рейх просуществует тысячу лет, а его первый фюрер – Адольф Гитлер – войдет в историю как гениальный политик и полководец, возродивший Германию и объединивший Европу. Поэты будут слагать тебе оды, а твои статуи украсят все европейские города. Память о тебе будет вечной, мой Адольф.

– Конечно же, я сумею сдержать себя, – твердым голосом проговорил Гитлер. – Можете не сомневаться, я исполню свою часть договора.

– Если ты нарушишь договор, – не обращая внимания на его слова, продолжал прозрачный, – мы лишим тебя своего покровительства. А вместе с ним ты потеряешь право использовать орла.