Змеелов - Ривера Луис - Страница 26
- Предыдущая
- 26/26
— Не бойся. Она тебя не укусит, пока ты сам этого не захочешь… Правда, змейка? — просюсюкал он кобре.
— Я не боюсь. Мне нечего бояться. Если ты привел меня сюда, чтобы убить, — делай это поскорее.
Горбун захихикал.
— Что ты смеешься?
— Очень мне надо тебя убивать, ага!
— Конечно, — зло сказал змеелов, — тебе не нужно теперь меня убивать! Ты убил все, ради чего я хотел жить…
— Ты глупость, ага, — раздраженно оборвал его горбун. — Ты сам убил. Потому что глупость.
— О чем ты?
— О девушке и старике…
— И как же я их убил?!
— Старику нужен был сын… Ты бы мог им стать. Но не сделал этого. Ушел. Совсем ушел. Далеко ушел… Он умер от тоски. Девушке сказал, что если не вернешься через тридцать дней — пусть оплакивает тебя. Отнял надежду. Она не смогла без нее жить. Ты глупость, ага. Сам убил, а на меня киваешь, ага.
Змеелов до боли в висках стиснул зубы. Горбун был прав. Он сам виноват в смерти своего друга и своей любимой. Сам сломал то, что было для него самым важным в жизни.
— Не кори себя, — неожиданно мягко сказал горбун. — Если у тебя есть своя судьба, то и у них была своя. Даже если бы ты не пошел за коброй и не встретил девушку, она все равно бы утопилась, ага. Ты бы ничего не смог изменить. Твоя беда в том, что ты ее полюбил…
— Мы могли бы быть так счастливы, — прошептал змеелов.
— Глупость, глупость, ага! Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять.
— Как ты сказал? — поднял голову змеелов.
— Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять, — старательно повторил горбун. — Настоящее счастье не должно зависеть от кого-то… Оно должно быть только твоим. Жить внутри… Внутри тебя самого, ага.
— Ты опять говоришь загадками…
— Прими себя. Прими судьбу. Прими путь, ага. Белая кобра — счастье, ага. Когда ты гонялся за ней, пыхтя и ругаясь, поймать не смог, ага, ага… Перестал бегать — сразу нашел. Что непонятно?! — взвизгнул горбун.
— Чтобы найти счастье, нужно отказаться от него? — медленно проговорил змеелов.
— Не бегать, ага. Не хвататься за что попало… Ты был счастлив и без девушки. Просто не понимал этого. Хотел больше… Больше любви, больше денег. Жадность, ага. От жадности все потерял. Хотел навсегда… Глупость, ага. От глупости все потерял. — Горбун прищелкивал пальцами, как кастаньетами, в такт словам. — Хотел чужого… Зависть, ага. От зависти все потерял.
Он замолчал, поглаживая кобру.
— Если хочешь, — пропищал он, — попроси змейку укусить тебя.
— Зачем?
— Все вернешь. Девушку, старика, сокровища… Все вернешь, ага.
— Как это? Я умру и встречу их там?
— Глупость, глупость, ага! Все снова будет… Но как сон. Понарошку… Ты как будто спишь, и снится девушка, старик… Проснешься — все исчезнет.
— А когда я проснусь? — спросил змеелов.
— Не знаю… Никто не знает. Может, вообще не проснешься. Так и умрешь во сне, ага. А может, и сразу проснешься… Не знаю, ага. Никто не знает.
— Так зачем же… Если это всего лишь сон, зачем он мне?
Горбун снова весело захихикал.
— Так многие живут… Так ты жил… Спал. Сейчас проснулся! Все потерял. Сон растаял, и ты все потерял, ага. Еще раз хочешь?
Змеелов немного помолчал.
— А если я не хочу спать… Что тогда? — спросил он.
— Уйдешь отсюда. Не будет девушки, не будет старика. Будешь ты. Настоящий. Живой. Не спящий… Все будет настоящим, ага. Примешь себя, примешь судьбу, примешь путь.
Змеелов задумался. Жить во сне, судорожно хватаясь за иллюзию, чтобы только избежать боли? Или пережить эту боль и идти дальше своим путем, каким бы трудным он ни был, но зная, что потерь уже не будет? Он просто не сможет ничего потерять, потому что не будет брать с собой то, что ему не принадлежит… Да и избежит ли он боли, если уйдет в мир грез? Когда он проснется, все исчезнет… Ему снова придется переживать ее. И будет ли сон таким безмятежным? Ведь он будет понимать, что рано или поздно наступит пробуждение…
Как же он был глуп, когда строил планы, сидя на берегу ручья… Ведь он в глубине души прекрасно понимал, что рано или поздно их счастью придет конец! Вечно обладать тем, что зависит не только от тебя, невозможно. Рано или поздно это придется отдать… Вернуть… Понимал, но гнал от себя эту мысль. Вернее, сам бежал от нее. И что? От мысли убежать ему удалось, а вот от пробуждения…
И правда, думал он, я вцепился мертвой хваткой в ускользающий миг и надеялся его удержать. Глупец! Я бежал от самого себя, бежал от всего, что я знал и понимал, что было у меня… За это и поплатился. И повторять свою ошибку я не буду.
— Нет, я не хочу, чтобы твоя кобра кусала меня, — сказал он твердо. — Я не хочу больше спать.
— Отдыхай, змейка, — нежно сказал горбун, поглаживая кобру. — Может быть, он не такая уж и глупость.
— Но скажи мне, кто ты?
— А ты не понял?
— Шут сказал мне, что ты… Дух Мертвого города…
Горбун промолчал.
— Хорошо… Ты не хочешь говорить… А шут? Покупатель? Кто они?
— Проводники. Они привели тебя на этот путь…
— Зачем?
— Чтобы ты понял, ага.
— Что понял?
— То, что понял сейчас, ага, — горбун довольно хрюкнул. — Мертвый город многие ищут… Думают, сокровища. Думают, знание… Охотник искал, ага. Твой учитель искал, ага… По пути не пошли. Испугались. Змеи их покусали, ага. Ты не искал, но по пути прошел, ага. И все понял.
— Все это ты подстроил, да?
— Уходи, ага. Тебе пора. Больше говорить не о чем, ага, — насупился горбун.
— Но ответь!
— Уходи. Я все тебе сказал, ага. Остальное не нужно…
Змеелов поднялся и подошел к двери. Горбун сидел, опустив голову. Он перестал гладить кобру, и она отползла в сторону, будто обидевшись на хозяина.
— И все же, — сказал змеелов, остановившись в дверях. — Зачем тебе все это было нужно?
И тут горбун поднял голову. Змеелов впервые увидел его глаза. От них исходил молочно-белый свет.
— Чем больше людей, принявших себя, тем меньше мертвых городов, ловец змей, — тихо сказал горбун.
Змеелов кивнул и вышел из комнаты.
Он стоял на вершине бархана. Через плечо был перекинут мешок, в руке он сжимал свой посох. За его спиной блестела белая равнина.
— Ну что, ловец змей, — сказал он, — конец пути оказался на самом деле лишь началом. Ты все потерял. Но обрел еще больше… Нашел себя. Невозможно наполнить кувшин вином, не вылив из него сначала воду… Куда ты отправишься теперь? Перед тобой тысяча тысяч дорог. И каждая из них по-своему прекрасна.
Он немного помолчал. Мир принадлежал ему, а он — миру. И теперь было все равно, по какой дороге идти. Все они сходятся в одной точке.
— Кажется, я знаю… — пробормотал змеелов. Он спустился с бархана и легко зашагал на восток, туда, где его ждал мальчик.
- Предыдущая
- 26/26
