Золотая петля - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 25

• Предыдущая
• 25/30
• Следующая

По глазам Филиппа Блэк понял, что имеет перед собою своего ровню. И даже более. Целую минуту он что-то объяснял эскимосу, и Филипп догадывался, что он давал ему определенные наставления, как ему поступать в случае, если появятся эскимосы, которых он ожидал.

Затем Филипп заторопил Блэка к саням и запряжке. Сани оказались нагруженными оленьим мясом, которого было на них около двадцати пяти пудов, и, выбросив более трех его четвертей, Филипп усадил на них поудобнее Селию и обратил все свое внимание на Блэка. Он вновь перевязал пленника так, что тот мог свободно действовать одной только левой рукой, и то только до локтя, затем взял от эскимоса плеть и передал ее Блэку.

— А теперь погоняй! — приказал он. — Прямо к Медной реке и самым кратчайшим путем. Это столько же для моего блага, сколько и для твоего. Если я хоть что-нибудь замечу не то, то уложу тебя на месте.

— Какой же ты болван! — огрызнулся Блэк. — Ах какой неотесанный болван!

— А ты не разговаривай и погоняй!

Блэк сердито крикнул на собак по-эскимосски и взмахнул кнутом. Лежавшие на животах собаки вскочили на ноги и при следующей команде уже помчались в путь. Оставшийся позади них эскимос смотрел им вслед удивленными глазами. Селия сидела, крепко держа в руках винтовку. Ведь сам Филипп дал ей это оружие, и она понимала всю серьезность положения и ни на минуту не спускала глаз со спины бежавшего перед ней Блэка. Рядом с ней бежал Филипп, и она то и дело краснела, видя какое обожание светилось у него на лице.

— Блэк прав, — тихо сказал он ей голосом, в котором слышалось благоговение. — Я действительно дурак. Я дурак потому, что рискую тобой, дорогая моя. Отправившись отсюда сразу домой, к себе в Черчилл, я мог бы сделать тебя своей навсегда. Ты даже и представить себе не можешь, какую кашу мы сейчас завариваем, что отправляемся к твоему отцу. Или, быть может, представляешь?

Она улыбнулась.

— И, может быть, мы едем туда только для того, чтобы убедиться, что его уже нет в живых, — продолжал он. — Но жив он или мертв, теперь все дело зависит от Блэка, и ты должна помочь мне за ним следить.

Он изобразил ей жестами, какие она должна была принять меры предосторожности, и указал ей на Блэка и на винтовку.

Они ехали на северо-запад. Было очевидно, что Блэк не схитрил и взял правильное направление, и Филиппу стало казаться, что они долго не задержатся в пути и скоро доберутся до Медной реки. Вот только бы им поскорее до нее доехать! Раз они окажутся на ледяной поверхности этой реки, впадающей в Ледовитый океан, то им уже нечего будет бояться засады. Блэк, очевидно, тоже хорошо понимал это. Если бы у него уже созрел в голове готовый план бегства, то он должен был бы осуществить его именно до реки.

В тех местах, где лес разрежался и сквозь него начинали виднеться пустыни Баррена, Филипп бежал рядом с Селией, но когда он сгущался и можно было подозревать, что впереди могла угрожать засада, он подбегал к Блэку и направлял на него револьвер. В такие минуты Селия зорко смотрела назад. С высоты своих саней она обыскивала глазами каждый кустик, каждую поросль справа и слева, и когда Филипп бежал рядом с ней или отставал, то она осматривала расстояние впереди Блэка по крайней мере на ружейный выстрел. Почти три четверти часа они ехали так по единственному оставленному кем-то следу, когда вдруг Блэк что-то скомандовал, отчего собаки сразу остановились. Они находились в это время на самой вершине гребня, с которого виднелся на противоположной стороне снежной пустыни, на расстоянии около трети мили от них, темный еловый лесок. Блэк указал им прямо на этот лесок. Из него густым столбом поднимался кверху смолистый дым.

— Теперь дело ваше, — холодно обратился он к Филиппу. — Мы должны будем проезжать как раз через тот лес, а ведь ты сам видишь, что там горит сейчас костер. Вероятно, там теперь человек двадцать делят между собою убитого карибу. Когда мы будем проезжать мимо них, то они непременно увидят нас, или же их собаки почуют нас, — и тогда уж не ждите от них пощады. Я не желаю, чтобы вы размозжили мне голову, и потому прямо вас предупреждаю.

Филиппу не понравился тот огонек, который сверкнул вдруг в самой глубине его глаз. Блэк был не из пугливого десятка, и потому Филиппу показалось странным, что он так искренне предостерегал, и притом своего же врага.

Он подошел к Филиппу на шаг поближе и сказал еще более тихим голосом:

— Убьешь ты меня или нет — они все равно доберутся до тебя. Тебе все равно несдобровать. А между тем у тебя еще осталась одна возможность, о которой я тебе уже говорил. Воспользуйся же ею, если тебе еще не надоела жизнь. Отдай мне эту девушку, а сам отправляйся на этих собаках на все четыре стороны и скройся в Баррене так, чтобы и твой след простыл.

— И все-таки мы отправимся дальше, — ответил Филипп, стойко выдерживая его взгляд. — Ты можешь отлично пробраться мимо них самым незаметным образом, на то ты и Блэк. А тебе именно это и придется сделать, потому что, если ты откажешься от этого, то я тебя убью. Уж если на то пошло, то давай разыграем нашу игру до конца. Ведь самую большую ставку ставишь ты, а не я. Поэтому слушайся и поезжай.

Таинственный огонек в глазах у Блэка вдруг неожиданно погас. В твердом, решительном голосе Филиппа звучала уверенность, и Блэк понял, что он решил разыграть свою игру до конца. Крякнув и пожав плечами, Блэк снова погнал собак, и они побежали на запад.

В течение следующего получаса Филипп все время был настороже. Всякий раз, как они встречались глазами, он замечал на лице у Блэка выражение холодного презрения и даже, пожалуй, издевки, которое матрос не умел, да и не собирался вовсе скрывать. Это наполняло Филиппа какой-то странной, не вполне осознанной им тревогой. Он был совершенно уверен, что Блэк отлично понимал, что при малейшем проявлении им измены ему безусловно грозила смерть, — и все-таки никак не мог отделаться от какой-то жуткой подавленности, которая все больше и больше начинала им овладевать. Филипп тщательно скрывал это от Блэка и от Селии. Он пытался побороть это чувство и в самом себе, но это ему плохо удавалось. Ему казалось, что что-то носилось вокруг него и Селии в самом воздухе, который их окружал, и что это что-то было предчувствием опасности, которой он не мог еще определить.

И вдруг Блэк указал вперед через открытую равнину и воскликнул:

— А вот и Медная река!

Селия вскрикнула, и это заставило Филиппа оторваться от широкого белого ледяного пространства, которое и было руслом Медной реки. Он увидел, что, сильно жестикулируя руками, она с волнением указывала ему на огромный зазубренный утес, который, подобно странному могильнику, возвышался среди плоской, безбрежной равнины.

Блэк усмехнулся в бороду.

— Это она хочет рассказать, — обратился он к Филиппу, — что именно здесь ее вез к себе Брэм. Впрочем, и Брэм такой же дурак, как и ты!

Казалось, что он и не ждал на это ответа от Филиппа и только подогнал собак, чтобы они быстрее бежали под горку. Не прошло и четверти часа, как они уже неслись по самому льду реки.

Филипп глубоко и с облечением вздохнул и, подойдя к Селии, заметил и у нее тоже такое же выражение успокоения. Во все стороны, пока видел глаз, леса не было вовсе. Сама Медная река казалась слившейся с окружавшей ее безбрежной пустыней Баррена. Здесь нельзя было ожидать нечаянного нападения даже ночью. И однако же в лице у Блэка было что-то такое, что поддерживало в Филиппе странное предчувствие близкой, притаившейся опасности. То и дело он старался стряхнуть с себя это предчувствие, и сам с собою вступал в спор и старался доказать себе всю неразумность поддаваться настроению. Ведь Блэк был целиком в его власти. Он не мог бежать, и жизнь этого человека вполне зависела от того, удастся ему или не удастся доставить в безопасности Филиппа и Селию к месту назначения. Никоим образом нельзя было предполагать, что Блэк пожертвует своею жизнью только для того, чтобы они попали в руки эскимосов. И тем не менее… О, эти нервы!

• Предыдущая
• 25/30
• Следующая