Предпосылки гениальности - Эфроимсон Владимир Павлович - Страница 10

Итог наших выборок по изучению индивидуальных патографий и определению частоты подагриков среди лиц, перечисленных в 64 различных групповых биографиях и перечнях великих деятелей, сведены в таблицу. Перечни отбирались исключительно по признаку представденности в них самых крупных, наиболее знаменитых деятелей всех времен (...).

В серии и списки, подлежащие рассмотрению, включались только такие, но при этом уже безотборно, в которые входило хоть несколько общепризнанных, несомненных гениев, с обязательным условием: наличием биографий этих гениев на английском языке. Условие, вызванное не только их значимостью, но и техническими причинами — в первую очередь гарантией того, что будет обнаружена не одна, а хоть несколько взаимодополняющих биографий с предметными указателями.

Именно установление и документирование подагричности или отсутствие ее у каждого деятеля с соответствующей характерологией и активностью составляло основное существо и трудность исследования: по каждому заподозренному приходилось просматривать максимальное число биографий. (...)

С частотой подагричности среди гениев надо сопоставить частоту подагры среди всего пожилого мужского населения страны, где потребляется много мяса и алкоголя (выявителей подагрического предрасположения): частота подагры по разным источникам колеблется от 0,3 до 0,6%. Если судить по официальной статистике, то в США на 100 млн мужского населения, среди них миллионов 25 старше 60—65 лет, насчитывалось 300 тыс. подагриков, что составляет менее 1,3%. Как мы видели (в таблице), крупные выборки гениев и выдающихся талантов дают цифру 5—10%, малые выборки подлинных гениев — 20-40%, тогда как среди гениев-титанов, которых вообще насчитывается несколько десятков, выборки дают цифры 30—50%. (...)

Вероятно, около 50 перечисленных нами подагриков войдет в любой список 400 общепризнанных гениев мировой истории и культуры, и эти-то 12,5% бесспорно достоверно статистически отличаются от среднепопуляционных 1-2% для пожилого населения богатых стран. Что касается подагры, то трудно представить себе заболевание, более мешающее, например, полководческой деятельности. Однако не менее четырех великих полководцев командовали походами и сражениями с носилок, к которым их приковала подагра, — это Септимий Север, Александр Фарнезе Пармский, Валленштейн и Леннарт Тортенсон. Вообще же список великих полководцев-подагриков, начиная с Гиерона Сиракузского, Александра Македонского, неназванных поименно Цельзием великих полководцев-«императоров», Марка Агриппы, продолжая Карлом Великим, Генрихом IV, Тюренном, Конде, Вильгельмом III Оранским и кончая, например, Ермоловым, производит поразительное впечатление.

Филипп II и Александр Македонский. Поскольку о Филиппе и Александре Македонском уже упоминалось выше и их деяния достаточно хорошо известны, мы их коснемся здесь только поверхностно.

Хогард отмечает[ 28 ]⁷, что Филипп (...) обладал железным здоровьем, одерживал множество замечательных побед, прославился своим полководческим и дипломатическим искусством, организаторским талантом.

В своих «Филиппиках» Демосфен говорил: «Вся Греция, весь варварский мир слишком малы для гордости этого человека».«Постыдно, что именно этот македонец имеет столь смелую душу, что ради расширения своей империи дал себя совершенно изранить».

После смерти Филиппа Демосфен сказал: «Нам пришлось воевать с таким человеком, который ради власти и господства расплатился выбитым глазом, сломанным плечом, изуродованной рукой и ногой; и он все отдал бы, что потребовала бы от него богиня Счастья, чтобы оставшемуся достались слава и честь»[ 29 ]⁸.

Когда Филипп отправился в дальний поход, Александр Македонский в 16 лет был оставлен правителем всей Македонии. В 18 лет Александр командовал решающим флангом македонских войск в битве при Херонее. Когда этого потребовали государственные соображения, когда после смерти Филиппа II началось повсеместное брожение, он в 21 год стремительно двинулся на Фивы, взял город штурмом и разрушил его, а затем продал в рабство жителей, устрашив таким образом всю Элладу. К 25 годам он блистательно выиграл решающее сражение с персами при Гранике; пройдя по побережью Средиземного моря от Геллеспонта до границ Египта, он выиграл еще два решительных сражения; численность персидских войск, как показал Дельбрюк, была преувеличена в десятки раз, но все же превышала силы Александра. В 25 лет он завоевал Вавилон.

Он поднялся на никем еще до него не достигнутые вершины могущества. Но он вел войска все дальше и дальше, завоевывая Среднюю Азию; через нынешний Афганистан он повел измученные войска на Индию, перешел Инд, победил могущественного царя Пора и пошел бы еще дальше, если бы его истомленные войска не взбунтовались. Только полностью исчерпав пределы их энтузиазма, выносливости и сил, он, наконец, повел их обратно. Никаких собственных личностных барьеров его энергия и храбрость, по-видимому, не знали. О том, что вся завоевательная политика держалась на его личности, на безграничной целеустремленности, свидетельствует не только быстрый распад огромной империи на царства, убийство его маленького сына, но и то, что известие о смерти Александра Македонского, величайшего распространителя эллинизма, было встречено в Афинах с необычайной радостью. Изгнанный Демосфен был немедленно возвращен из изгнания и триумфально встречен всем городом в Пирее[ 30 ]⁹.

Как упоминалось, «почти все» великие полководцы римской республики, завоевавшие страны, примыкавшие к бассейну Средиземноморья, были подагриками. Мы предоставляем другим исследователям уточнить поименно, кто именно, а в иллюстративном порядке остановимся на наиболее «теневом», «сером кардинале», Марке Випсании Агриппе.

Марк Випсании Агриппа (63—12 г. до н.э.). Подагра Марка Агриппы установлена достоверно. Более того, известно, что он перенес три тяжелейших подагрических приступа и покончил с собой в начале четвертого приступа, не желая переносить дальше невероятные муки. Агриппа является одной из тех, не редких в истории личностей, которые подготавливают и осуществляют великие дела, оставляя представительство и славу другим. Агриппа выдвинулся как крупный полководец еще при Юлии Цезаре, но особенно в гражданских войнах после его убийства, в борьбе с республиканцами, во внешних войнах, затем в войнах с Секстом Помпеем и Марком Антонием. Историки утверждают, что он был для Октавиана Августа Бисмарком и Мольтке в одном лице, соединяя в себе качества блестящего дипломата, организатора, полководца и флотоводцаp[ 31 ].

Как полководец Агриппа прославился прежде всего компаниями против восставших кантабров и аквитанцев, затем в перузийской и иллирийской войнах. Но когда могущество помпеянцев на суше было сломлено, огромный флот Секста Помпея продолжал господствовать на Средиземном море, блокируя Италию. Для того, чтобы справиться с этим врагом, контролирующим все прибрежные порты республики, Агриппа организовал первую защищенную с моря римскую военную гавань, порт Юлию, где и был сооружен сильный морской флот. При этом Агриппа ввел крупное новшество: на кораблях скрыто устанавливалась мощная катапульта, которая выбрасывала на борт вражеского корабля длинную железную балку с загнутым крюком. Привязанная к канату, эта балка при помощи кабестана быстро притягивала вражеский корабль, и начинался абордажный бой, в котором тренированные в ближнем бою и хорошо защищенные латами, вооруженные для ближнего боя легионеры Агриппы легко справлялись с матросами Секста Помпея. Его флот был разгромлен в двух морских сражениях, и дуумвират Октавиан Август — Марк Антоний окончательно сокрушил республиканцев.