Повелительница Мордора - "Эльфарран" - Страница 19

– Ну это уже наглость, меня и моим оружием.

Прибавив мощности, я подняла ресницы, и темный огонь разгорелся в глазах. Молнии с визгом взрезали сумрак зала и припечатали волшебника к стене.

– Третий раз, и конец. — Черное кольцо раскалилось от усердия. Собирая энергию на последний удар, оно довольно зашипело. — Останови его сердце.

У стены корчилась жалкая обгорелая фигурка, и не было ей пощады. Моя злоба была безгранична.

Вдруг, с еле слышным щелчком на пол упала жемчужная подвеска.

– Моя сережка! — Тотчас забыв обо всем, я бросилась её искать. Все проблемы сосредоточились на маленьком золотом завитке с крохотной жемчужиной посередине. Позвякивая, беглянка скрылась под одной из многочисленных лавок.

– Подожди. Пожалуйста, — непонятно к кому обращаясь, я, упав на колени, на четвереньках полезла в лес дубовых ножек. Вскочив на скамьи, многочисленные придворные деликатно подобрали ноги и сложили крылья. Шаря руками по давно немытому полу, я упорно ползала в темноте, пытаясь нащупать сережку. Попадались только мелкие обглоданные косточки, рыбьи головы да засохшие шкурки от давно съеденной колбасы. И все же, вымазав нос в паутине, я была вознаграждена.

– Вот она, попалась, — довольно выглянув из-под ног орков, я на коленях вылезла на свободное пространство середины зала.

Здесь же, сидя на полу, начала вдевать сережку в ухо, разглядывая при этом немногочисленную делегацию демонов, что, застыв, ждали появления хозяина Мордора. Пряча смуглые лица в высокие стоячие воротнички, они с беспокойством оглядывали новенький тронный зал. Мне было чем гордиться. Сто колонн черного, без единой прожилки, мрамора; взметнувшиеся в необъятные выси, стрельчатые арки; картины драгоценных мозаик (содрала в Мории); золото, утопленное в бархатистой тьме гагатов, скорее угадывало узор, чем подчеркивало его. Рассекая мрак, с потолка на золотых цепях устремлялись вниз причудливые рубиновые люстры. Бросая багровые блики на пол, они создавали иллюзию моря разлившейся крови. Окна, надежно завешенные тяжелыми портьерами, не пропускали ни единого лучика солнца. Могильная торжественность едва теплилась в заплывших свечах. Здесь царило ледяное дыхание смерти, … и я, тоже.

Сережка никак не вдевалась — на ощупь найдя маленькую дырочку в ухе, я старательно пропихивала эту упрямицу. Демоны терпеливо ждали. Они вопросительно глядели на своих дальних родственников — крылатых монстров, те, пожимая плечами, косились на меня. Демоны смотрели мимо меня, стараясь отыскать в многочисленных рядах троллей того единственного, к кому они собственно и приехали. Наконец, одержав победу, я поднялась с пола и отряхнула платье от крошек, тайно съеденных ломтей серого солдатского хлеба. Тролли, не знающие сытости, уже в который раз оскорбляли значимость великого момента общего собрания, невежливым звуком двигающейся челюстей и просто чавканьем. Я поплелась к трону. Не выдержав напряжения, стоящий несколько поодаль демон вежливо заговорил с глухим подземным акцентом.

– Мы уполномочены вести переговоры только с темным властелином Арды, передайте ему, что мы ждем.

– А чего ждете? — проходя мимо них, озадаченно поинтересовалась я.

Они обдали меня презрительными взглядами и, отвернувшись, твердо продолжили.

– Мы будем говорить только с повелителем.

– Так говорите! Ой, моя спина, — разгибая заломившую поясницу, я, хромая, прошла мимо них, и раздраженно оглянувшись, бросила через плечо. — Чего надо?

Они молчали.

– Ладно, сейчас. Будет вам повелитель. Чаки, тащи корону, — доковыляв, плюхнулась на трон.

Выглянув из своего убежища, Чаки свесил сверху руки и осторожно водрузил мне на голову венец Саурона, а назгулы одновременно с двух сторон четко протянули ятаган и чашу. Поудобнее перехватив свои знаки власти, я кивнула.

– Я за него. Вообще-то, я и есть темный властелин. Вот такие дела, ребята.

Казалось, на лица демонов высыпали мешок муки. Они пошли пятнами, и замершие слова так и остались у них на языке. Низко склонив головы, они дали мне возможность хорошенько разглядеть свои, отливающие темной радугой, крылья — их упругость и мощь чувствовались даже с того расстояния, что нас разделяло. Интересно, они пристегиваются или сами растут. Спрашивать было как-то неудобно. Наконец, оторвавшись от созерцания их спин, я вспомнила об обязанностях гостеприимной хозяйки и подняла демонов.

– Хватит шеи гнуть, в чем собственно дело? Защита нужна? Тысяча фариков. По праздникам — скидки. Постоянным клиентам подарки на день рождения. Работаем круглосуточно, с гарантией. Доверьтесь нам, и ваши враги станут нашими. Ненадолго. Для нас нет неприкасаемых. Идет?

И вспомнив о врагах, я, стремительно нагнувшись к Байраку, прошептала:

– Будь другом, сбегай на кухню. У меня там уже чайник выкипел. Отвлеклась с этим магом. — И склонившись на другую сторону трона, спросила первого зама. — Ты его добил?

– Ушел, провалился сквозь стену.

С досады, хлопнув рукой по колену, я фыркнула:

– Теряешь форму. Задумайся!

Демоны, почтительно поцеловав подол платья, подали мне свернутый пергамент. Это было приглашение на бал по случаю завершения столетнего сезона разрушений.

Визг радости огласил мрачный стены главного зала Мордора.

– Наконец-то, я тоже еду на бал!!!!

Валинор, покои эльфа врачевателя.

Галадриель задумчиво гладит шелковистую гриву единорога. Он косит на неё фиолетовым глазом и вздыхает. Они проникновенно молчат.

— Это очень опасно.

— Знаю. Но иного выхода нет, я все равно пойду во второй мир. Мне надо только сменить имидж. Там не приветствуют единорогов.

Они снова замолкают, значительность жертвы, приносимой Изиком, кажется эльфийке непомерной. Слеза осторожно ползет по её щеке, устыдившись своей слабости, светлая королева Лориейна незаметно смахивает её и в одночасье принимает решение.

— Хорошо!

— Не ходи, друг, может она сама башку себе свернет. — Раздается долгий стон с широкой кровати, закрытой прозрачной кисеей. Кабинет психологической помощи уже который день не пустует. Сурово покачав головой, строгий эльф готовит успокоительное. Минерассе заползает под полог, грустно смотрит на пациента, и словно извиняясь, трется о спинку кровати. Она ходит ходуном, но Изик не замечая этого, погружается в свои мысли.

— Я должен вернуть себе самоуважение. Будь проклята моя трусливая натура: когда Эльфи освободилась, я испугался, да так, что остановился только на границе Мории. Теперь я в одиночку верну аранель или погибну!

Королева, налив в тонкий бокал валерианового настоя, тихонько присела на краешек постели.

— В тебе говорит гнев и отчаянье, Гимли. — Она ласково провела пальчиком, по его согнутой спине, и гном, напряженно вздохнув, повернулся к ней лицом. В тот же момент Изик, словно получив удар копьем в белоснежную грудь, присел на все четыре копыта, — борода, предмет гордости владельца и зависти соплеменников, роскошная рыжая борода, всегда надушенная и разделенная на хитроумные косички, тайно лелеянная ночами, была отхвачена кривым разрезом и представляла собой лишь несколько торчащих в разные стороны оборванных клочков волос, словно жалкий ручеек, что остается от некогда мощного водопада, если камни засыпают русло матери-реки.

— Знаешь, как у нас называют гномов без бороды? — Гимли смущенно закрыл нижнюю часть лица полотенцем и, притянув мохнатое ухо единорога, быстро прошептал что-то. Изик дико заржал но, вдруг сообразив, что в присутствии дам его сородичи должны вести себя несколько иначе, применил поистине титанические усилия, чтобы успокоиться. Не получилось. Его непослушные мысли залетали по всему залу, и неодобрительно поджав губы, эльфийка вышла в соседний покой. Там, возле окна, неподвижно стоял Леголас. Упершись лбом в стекло, он который час неподвижно глядел на шумящие под окном меллорны. Руки, перевязанные тончайшими бинтами, кровоточили непереставая. Присев на подоконник, Галадриель жалостливо поцеловала его в лоб.