Сыны Зари - Кертис Джек - Страница 28

• Предыдущая
• 28/104
• Следующая

– А сам ты что думаешь?

Доусон помолчал, а потом помотал головой.

– Что ж, теория остроумная. Но ты, должно быть, помнишь, что убитых уже уйма. Это больше похоже на действия психа. Скорее всего, так оно и есть. – Доусон допил виски. – Мне надо идти. Если Робин вернется или позвонит...

– Я ему передам, – сказала Элен. – Я знаю свою роль: секретарша, домашняя хозяйка, мать...

– А он что, говорит о возобновлении брака? И о детях? – Это прозвучало как попытка поймать ее на слове.

– Я говорю фигурально. Наша война по этому поводу еще не окончена. Думать об условиях капитуляции пока рановато.

– Говоря фигурально, – заметил Доусон.

– Это ты так думаешь, – язвительно сказала Элен.

Доусон понимал, что с момента его появления она вела сражение с приступом дурного настроения. Он решил обратить все в шутку и сказал:

– Ну ты же знаешь, что такое мужчины.

– Да, – мило улыбнулась ему Элен, – конечно знаю. Мужчины – это что-то вроде сортира. Они или заняты, или набиты дерьмом.

Если бы Кэлли предложили наугад описать дом Джеймса Корта, он оказался бы почти прав. Модный район на севере Лондона, шесть спален, садик площадью в акр, система полицейского наблюдения, ворота с электронным устройством, селекторная связь между ними и домом... На этой тихой улице голос Корта прозвучал неуместно громко:

– Уже первый час ночи. Что вам, черт подери, надо?

– Поговорить.

– Кэлли, позвоните моему секретарю. Убирайтесь.

– Боюсь, что это довольно срочно.

– Убирайтесь!

– Невозможно.

Кэлли стоял рядом со своим автомобилем, лицом к решетке селектора, вделанного в один из столбов, поддерживающих ворота. Голос Корта умолк, из селектора раздавалось лишь чуть слышное потрескивание. Потом замолчал и селектор. Кэлли давил на кнопку звонка, пока не возобновилось шипение.

– Я хочу потолковать о денежном пожертвовании, которое вы сделали для Шинфейн, – сказал Кэлли. – Если вам будет угодно, я могу вести этот разговор до конца прямо отсюда.

Оказавшись внутри дома, Кэлли заметил особенность, о которой он бы не догадался. Он мог представить себе нечто очень дорогое и в хорошем вкусе: большие диваны, неброские ковровые покрытия, антиквариат, добротная живопись, подобранная по принципу надежного помещения капитала... Но дом оказался царством хромированных поверхностей и стекла, кафеля и белой краски. Ничего лишнего, каждая вещь имеет лишь функциональное назначение. В целом все это напоминало лабораторию.

Решив поблефовать. Корт сказал:

– Я не знаю, о чем это вы толкуете. Более того, вы тоже знаете, что я не знаю. Не представляю, чего вы от меня хотите.

Кэлли подробно, словно он рассказывал эту историю человеку совершенно неосведомленному, представил Корту полный отчет о том, что он услышал на пленке. В завершение Кэлли сказал:

– Сюзанна нашла запись вашего разговора с этим американцем. Она передала ее одному лицу, которое уже имело с вами контакт. Полагаю, что он вымогал у вас деньги. А если еще нет, значит, готовится это сделать. Меня интересует, почему вы не позвонили своему адвокату до того, как я оказался у ваших парадных ворот?

Они были в гостиной Корта. Четыре кресла из стали и кожи, торшеры, напоминающие штативы для пробирок. Кэлли, пожалуй, не удивился бы, увидев в углу клетку с крысами.

– Нет никаких свидетельств этого, – сказал Корт.

– Существует запись с голосом Сюзанны.

– Ну... агитатор, нарушительница общественного спокойствия. Не так уж трудно будет доказать, что она действовала мне назло. Делишки Сюзанны должны быть хорошо известны полиции.

Наступило долгое молчание. Наконец Кэлли сказал:

– Она была вашей дочерью, разве не так?

– Уж не пытаетесь ли вы пристыдить меня, Кэлли? – усмехнулся Корт. – Это вам лучше бы оставить. Вы что же, хотите намекнуть, что кровь гуще, чем водица? – Кэлли внимательно следил за ним. Кончики пальцев у него дрожали. – Что ж, может быть, и так. Гуще, чем водица? Да, возможно. Но ведь водица – не очень-то плотное вещество, а? Можно сделать и более апробированные сравнения. – Усмешка исчезла с лица Корта. – Гуще, чем деньги? Нет. Гуще, чем зависть? Нет. Гуще, чем любовь, похоть, власть, боль, нужда, жадность, честолюбие, собственность? Нет. Гуще идеологии? Тоже нет. – Корт сделал паузу, любезно предлагая собеседнику возразить, но Кэлли молчал. – Я не могу припомнить, чтобы меня когда-либо беспокоили дела Сюзанны. Подозреваю, что такого никогда и не было.

– Вы ведете себя глупо, – сказал Кэлли сквозь зубы. – Этого американца несложно найти. Людей, которым вы сбыли оружие, – тоже. Вы воображаете, что мы не знаем, кто они такие? А помимо того, что вы продали оружие террористической организации, вы участвовали в афере с покупкой акций. При одном только намеке на это вы не услышите ничего, кроме топота бегущих ног. Это будут друзья по бизнесу, партнеры по гольфу, члены какого-нибудь престижного клуба, в котором вы состоите, члены правления ваших компаний, все, с кемвы перезванивались по телефону или вели доверительные беседы, все, кто просил вас о помощи или, напротив, предоставлял ее... А друзья в правительстве, на которых вы когда-либо полагались, с трудом будут вспоминать ваше имя. Так что, имея все это в виду, вы, может быть перестанете нести чушь?

– Если вы намереваетесь как-либо использовать это, – заметил Корт, – у нас будет разговор несколько иного рода.

– Нет, – ответил Кэлли, – если бы я намеревался использовать это сейчас...

На Корте был легкий халат поверх бледно-голубой пижамной пары. Он распустил узел на поясе, потом заново завязал его потуже, словно этот жест давал ему некоторое ощущение безопасности.

– Продолжайте, – сказал он.

– Кредитный счет, – сказал Кэлли. – Он должен быть открыт на имя Дэйзи Рейд и контролироваться адвокатом, которого я назову. Адвокат будет знать все детали, но вы этих данных не получите. Просто будете платить деньги – пять тысяч фунтов стерлингов в месяц в течение пятнадцати лет.

– А если я не...

– Тогда мне придется поговорить с отделом по борьбе с мошенничеством и со специальной службой. А уж они разберутся, как им поступить...

– Вы меня шантажируете, – с ноткой негодования сказал Корт.

– Я не прошу у вас ни пенса. – Кэлли шагнул к Корту, боровшемуся с желанием отступить. Со стороны было похоже, будто кто-то толкает невидимый турникет. – Я буду регулярно проверять денежные поступления.

– Кто это? – спросил Корт Кэлли, направившегося к двери. – Кто это? Ваша подружка? Ваша дочь?

– Она не имеет ко мне никакого отношения.

– Кто же она тогда?

– Вы ее не знаете, – сказал Кэлли. – И никогда не узнаете.

Городской пейзаж. Верхушки крыш, колонны, пилоны... Тарелки для спутникового телевидения, вентиляционные вышки, остекленные крыши. Верхушки деревьев, шелестящие на ветру.

Так чем же он был, если не созданием, кружившим над темным силуэтом города, порой задевая кончиками крыльев кирпичную кладку, порой высоко паря в потоках воздуха, чтобы удобнее было смотреть вниз, удобнее выбирать, удобнее камнем обрушиваться на добычу?

Он приехал в это место, на эту удобную позицию на холме, чтобы стать кем-то, он сам не знал, кем именно или чем. Это вполне удовлетворяло его, помогало найти самого себя. Человек-птица, ангел мрака.

Эрик Росс взял прицел с подоконника и посмотрел вниз, на свой полигон для убийства. Он крутил диск, держа в прицеле город, и перекрестье прицела аккуратно четвертовало его владение. Он пробормотал что-то вроде «поскорее-поживее» и засмеялся. Он представлял себе их, мечущихся подобно крысам или кроликам, когда фермеры выжигают стерню на полях. Он видел, как они, обезумев, носились кругами, а ветер вздымал в высь пламя и швырял его в разные стороны, он видел их отчаянный галоп, видел, как вдоль обрубков стеблей пшеницы бежала, потрескивая, красно-вишневая полоса, таща за собой шлейф дыма.

• Предыдущая
• 28/104
• Следующая